Масонская касса - Андрей Воронин
Он спрятал тюбик обратно в сумку, подумал немного и, снова склонившись над спящим, извлек из наплечной кобуры у него под мышкой теплый, почти горячий пистолет. При этом он подумал, что, если Якушев хотел, чтобы его считали безоружным, ему надо было выбрать что-нибудь более легкое и компактное, чем проверенная временем, легендарная, но при этом чудовищно громоздкая девятимиллиметровая «беретта» с магазином на шестнадцать патронов. Ну, и еще один, как водится, в стволе… Черт, он бы еще «маузер» прихватил! А заодно, просто для комплекта, кожаную тужурку, кожаные же галифе и картуз — словом, полное обмундирование хрестоматийного чекиста, в семнадцатом году реквизированное новой властью с вещевого склада Петроградского полка (или батальона, черт их упомнит) самокатчиков, то бишь мотоциклистов… «Вот это да! — осенило Глеба. — Выходит, госбезопасность в нашей стране семьдесят с гаком лет обеспечивала банда чокнутых байкеров! Кожаный прикид, очки-консервы, «маузер» в деревянной кобуре — даешь мировую революцию!»
Вынимая из пистолета обойму, он укоризненно покачал головой: похоже, выпитая водка все-таки давала о себе знать.
Он разрядил обойму, выбросил из ствола семнадцатый патрон, вставил обойму на место и вернул «беретту» в наплечную кобуру Якушева. Умнее всего было бы выкинуть патроны в унитаз, благо конструкция унитазов в железнодорожных вагонах такова, что они никогда не засоряются. Пусть бы лежали между рельсами, никому не мешая, вместе с другим дерьмом… Но Якушев просто спал, а не находился под воздействием наркотиков; к тому же это был хоть и плохонький, но все-таки профессионал, а Глеб этим вечером уже достаточно испытывал судьбу, чтобы и дальше полагаться на везение. А что, если майор проснется? Эти двери в купе просто невозможно открыть без шума…
Поэтому он просто высыпал горсть патронов в узкую темную щель между багажным рундуком и стенкой вагона. Если проводница убирает вагон на совесть, она обнаружит патроны в Казани, а если нет, они могут валяться там до второго пришествия или, по крайней мере, до тех пор, пока толчки и раскачивания вагона не выкатят их на середину купе.
Чтобы этого не случилось до наступления утра, Глеб затолкал туда же, в щель, скомканное полотенце. Все эти манипуляции выглядели (да, пожалуй, и были на самом деле) не слишком умными шутками на уровне средних классов общеобразовательной школы. Но у Глеба сложилось совершенно отчетливое впечатление, что это именно тот юмор, который в состоянии воспринять его попутчик. Если же он ошибался и Якушев был способен на большее, дела это не меняло: нарисованная на лбу зубной пастой мишень могла взбесить даже камень, и при этом любой нормальный человек немедленно причислил бы автора данного художества к разряду клинических дебилов.
Прекратив наконец заниматься глупостями, он убрал пасту обратно в сумку, улегся на полку, заложил руки за голову и, закрыв глаза, стал на сон грядущий восстанавливать в памяти цепочку событий, которые привели его в это купе.
Глава 7
Темно-зеленая пузатая стрекоза с тонким хвостом и белой полосой вдоль всего борта неторопливо ползла над верхушками сосен, неуклонно приближаясь к месту, где на прошлой неделе вальщики леса обнаружили брошенный «хаммер». Лес внизу был вековой, заповедный. Толстые, в два-три обхвата, сосны стояли на приличном расстоянии, не мешая друг другу расти и впитывать солнечный свет. Губарев бывал в этом лесу и помнил, что там очень красиво. Идти по нему было все равно что плутать по гигантскому храму со множеством титанических бронзовых колонн и пронзительно-голубым куполом; именно там, в этом лесу, а вовсе не в церкви, которую напоказ посещал каждое воскресенье, Константин Захарович чувствовал, что еще вполне может искренне уверовать в Бога.
Сверху лес. выглядел как заросли чахлой цветной капусты, высаженной на девственно чистый лист бумаги. Иногда внизу мелькала черная стрела дороги, по которой неторопливыми букашками ползли разноцветные машины; они пролетели над узкоколейкой, что вела от гарнизонного микрорайона Дубки через «Десятую площадку» в поселок со странным названием Куяр. По узкоколейке медленно, как гусеница по ветке, тащился мотовоз, волоча за собой короткий хвост из четырех дачных вагонов. Пилот заложил широкую плавную дугу, чтобы не пролетать над «Десяткой», где находился штаб дивизии РВСН, — это было строжайше запрещено, и, хотя зениток ракетчики не имели, связываться с ревностными хранителями военной тайны не хотелось никому, даже Губареву. Охота им играть в секретность — пускай играют. Хотя, надобно заметить, в наше время с орбиты научились делать такие фотографии, что все эти закрытые для полетов зоны окончательно потеряли всякий смысл…
Внизу промелькнула река. Лед еще стоял, хотя, если верить сводкам, стал уже рыхлым и опасным. Из-за него река больше смахивала на извилистую, заметенную снегом дорогу. Река называлась Кокшага; Губареву доводилось слышать, что это название переводится с местного диалекта как «два шага», но он не был уверен, что это действительно так. Конечно, родился он здесь, в деревне, но выучить местное наречие так и не удосужился. Да и кому оно нужно, это местное наречие? Малая народность — она и есть малая; хотите, чтоб вас понимали, — учите русский. Все равно в этой дыре работы для вас, считай, нету…
Смотреть вниз Губареву скоро наскучило, а внутри вертолета смотреть было вообще не на что, кроме просящегося на свалку медицинского оборудования, облупленного, истрепанного, ветхого — одним словом, нищенского да многочисленных циферблатов со стрелками, в показаниях которых Константин Захарович ничего не понимал. Некоторые стрелки прыгали туда-сюда, как сумасшедшие, другие плавно ползли по шкалам, а некоторые так и вовсе стояли на месте, вызывая неприятное подозрение, что половина приборов в этом летающем гробу неисправна. Губарев прикрыл глаза и стал думать о своем нынешнем положении и, главное, о перспективах.
Нынешнее его положение было так себе, да и ближайшее будущее не очень-то вдохновляло. Ну победит он на выборах, ну станет президентом этой так называемой республики… И что с того? Республика… Вот ведь, понимаешь ты, повезло с географическим положением! Нефть, газ, железная руда, золотишко, уголь, алмазы и даже пушнина — а этим пожалуйте дальше на восток, в Сибирь. Цивилизация — она на западе. Землю пахать, хлеб растить — это от нас к югу. Красная рыба, тюлени всякие и прочая экзотика,
