Масонская касса - Андрей Воронин
Балда дружеским, сочувственным и виноватым тоном поведал Константину Захаровичу, что это никакие не фокусы, а если и фокусы, то не его, полковника Балдина, а высокого начальства, которому, как обычно, делать нечего и которое от скуки, а также стремясь хоть как-то оправдать свое существование выдумывает разную ерунду. В данном конкретном случае начальственные фокусы заключались в следующем: ссылаясь на якобы поступившую к нему информацию (а может, и не якобы, а действительно поступившую), оно, начальство, вплоть до особого распоряжения запретило полковнику поднимать в воздух что бы то ни было, вплоть до сложенного из листа школьной тетради самолетика. Якобы в части наблюдается значительный перерасход горючего; начальство намекнуло, что речь может пойти даже не о перерасходе, а о хищении, причем в особо крупных размерах, и пообещало прислать проверочную комиссию. Комиссию эту полковник ждет со дня на день, и о том, сколько времени продлится ее работа, не имеет ни малейшего представления. О том, чтобы нарушить приказ и как-нибудь потихонечку выполнить просьбу Константина Захаровича, полковник Балдин и слышать не хотел.
Все это было довольно странно, поскольку еще два дня назад, когда Константин Захарович за рюмочкой коньяку обмолвился о своем намерении осмотреть с воздуха загадочный квадрат Б-7, который что-то повадился пачками глотать людей, полковник Балдин не имел ничего против. Он выразил полную готовность по первому же требованию предоставить в распоряжение мэра вертушку — если угодно, то даже с полным вооружением и боекомплектом, чтобы показать поселившейся в упомянутом квадрате нечистой силе, где раки зимуют.
Когда Константин Захарович напомнил полковнику об этом его обещании, тот только сокрушенно вздохнул и высказался в том смысле, что человек-де предполагает, а Бог располагает. После чего Губарев обозвал полковника штопаным контрацептивом и прервал соединение.
Намерения своего он, однако, не оставил и связался с управлением внутренних дел — республиканским, естественно, поскольку городская милиция вертолетами не располагала. Там ему вежливо ответили, что все вертолеты (аж две штуки!) в разгоне и когда они освободятся, никто не знает. Когда он намекнул, что такое неведение кажется ему довольно странным, ему все так же вежливо посоветовали обратиться за более полной информацией в администрацию президента автономии.
Но Губарев не стал этого делать. Президент его не жаловал, поскольку Константин Захарович подчинялся ему только номинально. Настоящим хозяином Губарева был Виктор Васильевич Сенчуков, которого в юности — бывают же на свете совпадения! — прозвали Сенатором. За что Сенчуков удостоился такой благозвучной кликухи, никто уже не помнил, зато все помнили, что погоняло оказалось пророческим: этот сын лесов и болот, каким-то чудом избежав тюрьмы, со временем обзавелся всамделишным мандатом члена верхней палаты Думы, заделавшись самым настоящим сенатором. Губареву, в паре с которым когда-то лихо бомбил ларьки кооператоров, Сенатор благоволил; фактически мэром пускай занюханной, но все-таки столицы Губа стал исключительно благодаря протекции старого кореша. Господин президент все это, разумеется, отлично знал и чуял, наверное, толстомордый гад, что конец его политической карьеры не за горами. Следующие президентские выборы должны были все решить, а поскольку московский покровитель действующего главы республиканской администрации в последнее время впал в немилость, упомянутый глава, уступив свой пост Губареву, не взлетит орлом в административное поднебесье, а со всего маху плюхнется толстой харей прямо в грязь.
В силу перечисленных выше причин Константин Захарович позвонил не в администрацию (да и чего им звонить, раз вертолетов у них все равно нет?), а в местное управление МЧС. Там вертолета для него тоже не нашлось, и объяснения тамошнего оперативного дежурного звучали столь же невразумительно, как и все, что Константин Захарович слышал до сих пор.
Это уже было по-настоящему странно. Все вокруг словно сговорились не пускать Константина Захаровича в этот чертов квадрат Б-7, как будто тут и впрямь поработала нечистая сила. Губарев вспомнил судьбу Клеща, Дивана, Малины и Киселя, а также всех, кто пытался обследовать заколдованный квадрат до них, и в его душу закрался нехороший холодок. Именно потому, что устыдился своего, прямо скажем, детского испуга, а еще в силу многолетней привычки с разбега брать любые барьеры (проламывая их головой, если не было способа обойти или перепрыгнуть препятствие) Константин Захарович сделал еще один, последний звонок, использовал последнюю возможность, которую приберегал на самый крайний случай. Он позвонил медикам, и, поскольку финансирование городских больниц и поликлиник зависело в конечном счете от него, медики дали ему свой единственный вертолет — нехотя, со скрежетом зубовным, но дали.
И вот теперь он стоял на вертолетной площадке рядом с готовой к взлету машиной, вдоль всего борта которой тянулась надпись «Скорая медицинская помощь». Эта надпись только усиливала его раздражение, поскольку за представительной внешностью упитанного, холеного, одетого с иголочки чиновника до сих пор прятался вчерашний мелкий бандит, больше всего на свете боявшийся показаться кому-либо смешным. Полет на этом ветхом санитарном керогазе казался ему унизительным. Нет, в самом деле, что это за мэр, который в собственном городе не сумел раздобыть себе нормальную, приличную вертушку?
Нет, все это и впрямь было странно. Ну что такое, в самом деле? Как поохотиться, порыбачить, а то и просто смотаться к озерам на пикничок — это пожалуйста. А как понадобилось слетать по делу — вертолетов нет! Ни у кого нет, ни под каким видом и ни за какие коврижки. Ну, не чудеса?
— Галифе давно никто не носит, — угрюмо сообщил подполковник Журавлев в ответ на язвительный вопрос мэра. — И ничего я не замочил. А только передумать бы вам, Константин Захарович. Место-то нехорошее! Даже наши вертолетчики туда соваться не хотят. Мало ли что…
— Ты опять за свое? — зловещим тоном спросил Губарев.
Начальник милиции в бабьи сказки про нечистую силу, конечно же, не верил. Зато, как выяснилось, был одержим всей этой ерундой по поводу геопатогенных зон, всяких там аномалий, светящихся шаров и прочей уфологии. Он всерьез полагал, что квадрат Б-7 является чем-то вроде пресловутой Пермской зоны, где угнездились не то инопланетяне, не то выходцы из параллельного мира и регулярно похищают забредающих в квадрат людей, проводят над ними эксперименты. А коль скоро речь зашла о пришельцах, дальше можно нести любую околесицу, выдвигать любые, самые завиральные гипотезы — о том, например, что всеобщее нежелание предоставить в распоряжение господина мэра такую мелочь, как вертолет, объясняется дистанционным
