Масонская касса - Андрей Воронин
Лейтенант даже не обернулся, не говоря уж о том, чтобы улыбнуться, а Скорикову подумалось, что Ираклий Самсонович немного поторопился клясться здоровьем мамы. Откуда ему знать, что там? Может, как раз наркотики и есть…
— Я должен осмотреть груз, — упрямо повторил лейтенант, красноречиво положив ладонь на портативную рацию, что торчала из кармашка бронежилета.
Скориков на секунду задумался. Никакой засадой тут, конечно, даже и не пахло, в противном случае перестрелка уже давным-давно не только бы началась, но и успела бы так или иначе закончиться. Не было все это и следствием изменения планов; вероятнее всего, виной непредвиденной задержки стал самый обыкновенный российский бардак, которого в армии не меньше, а может быть, и больше, чем на гражданке. В юности ему довелось прочесть у какого-то американского писателя, что повседневной жизнью армии управляют всего три могущественных департамента: Департамент Путаницы, Департамент Издевательств и Департамент Добрых Фей. Департамент Добрых Фей явно не имел к данной ситуации никакого отношения, зато первые два потрудились на славу. Когда поступила информация о вероятной попытке провоза наркотиков и было решено послать людей на старый блокпост, Департамент Издевательств отправил сюда вот этого молодого, неопытного лейтенанта. А Департамент Путаницы постарался устроить все таким образом, чтобы лейтенанта забыли предупредить о прибытии полковника Скорикова и его неприкосновенной колонны…
Что ж, это было поправимо. Пусть сопляк заглянет в кузов. Если он не станет лезть под брезент (интересно все-таки, что там?), в этом не будет ничего страшного. Изучать документы полковника Скорикова и вести с ним задушевные беседы ему, конечно, не стоило, но, когда он доложит обо всем своему начальству, начальство, надо полагать, спохватится и велит ему заткнуться и обо всем забыть. А уж Скориков, вернувшись в Москву, постарается сделать так, чтобы это пресловутое начальство в кратчайшие сроки отправилось служить куда-нибудь на Таймыр, лишившись по дороге половины своих звездочек…
— Должен так должен, — пожав плечами, повторил полковник. — Хотя надобно тебя предупредить, лейтенант: я сам не знаю, что там. Сказать почему? Потому что знать это мне, полковнику ФСБ, не положено. И вот он, — Скориков указал на Габуния, — тоже не знает, и по той же причине. Так что валяй, браток, осматривай. Только не жалуйся потом.
Лейтенант отчетливо козырнул и, с явным облегчением повернувшись к полковнику спиной, начал распоряжаться. Мальчишка и сам, конечно, понимал, что здорово перегнул палку, но, будучи тем, кем он был — зеленым лейтенантом без опыта и авторитета, — понятия не имел, как с честью выйти из положения. Ему было предельно ясно, что никаких наркотиков в грузовиках нет и быть не может («Так уж и не может?» — подумал Скориков), а следовательно, его так называемый осмотр должен был, по идее, ограничиться одним беглым взглядом, брошенным в кузов первого попавшегося грузовика.
Именно так все и произошло. Отперев дверь кузова, водитель отошел в сторону и с хмурым видом закурил сигарету. Лейтенант заглянул вовнутрь и, естественно, ничего не увидел, кроме сплошной стены обтянутых зеленым брезентом кубов с ребром примерно в полтора метра.
— Это что? — слегка растерявшись, спросил он.
— Имущество Министерства обороны, — сообщил ему Скориков.
Бесцельно похлопав ладонью по жесткому брезенту и неловко потоптавшись на месте, лейтенант повернулся к машине спиной.
— Ну… — начал он, тщетно пытаясь скрыть смущение. И тут случилось непоправимое.
Один из его подчиненных, судя по всему видавший виды контрактник, отличающийся от чеченского бандита только тем, что деньги ему платило родное государство, а не «Аль-Каида», не слышавший, о чем говорило в сторонке начальство, и потому даже не представлявший, с кем приходится иметь дело, вдруг вынул из ножен на поясе острый как бритва спецназовский нож и, никого не спросив, наискосок вспорол брезент на ближайшем к нему кубе. Это произошло мгновенно; раньше, чем кто-нибудь успел его остановить, солдат с треском потянул край брезента на себя, расширяя отверстие, и заглянул вовнутрь.
Глаза у него округлились, рот глупо приоткрылся.
— Лейтенант, — перехваченным голосом позвал он. — Гля, лейтенант! Да это же…
Полковник Скориков шагнул вперед, только в это мгновение осознав, что его правая рука уже находится внутри планшета, сжимая холодную рукоятку «стечкина».
Глава 4
Обратно в город Слепого отвез Якушев. Этот тип был Глебу неприятен — не человек, а вот именно инструмент, да к тому же не высшего качества, годный в основном на то, чтоб лизать начальству зад и шпынять тех, кто вышеупомянутому начальству чем-либо не угодил.
Поэтому, пересев за руль своей машины и почти сразу заметив, что Якушев едет за ним следом, Глеб не отказал себе в удовольствии немного поводить его за салом, как называл эту процедуру один из его старинных знакомых. Для начала сделав вид, что не замечает за собой хвоста, он с четверть часа катал майора по городу, а потом резко пошел в отрыв.
У Якушева, как и следовало ожидать, не хватило ума признать профессиональное превосходство Слепого, и он принял вызов. Какое-то время ему удавалось не терять Глеба из вида (это продолжалось минут шесть, и Сиверов проникся к майору некоторым уважением, поскольку никак не ожидал, что тот продержится больше двух кварталов), а потом начал мало-помалу отставать. Тогда Слепой немного сбавил обороты, дал себя догнать, а когда майор уже торжествовал победу, прибег к старому, проверенному, прямо-таки хрестоматийному трюку: притормозил перед желтым сигналом светофора, а когда тот сменился красным, резким рывком бросил машину через перекресток.
Тут Якушев превзошел самые смелые его ожидания, поскольку не придумал ничего умнее, как последовать за ним. Неизвестно, на что он при этом рассчитывал, но получил именно то, что должен был получить в данной ситуации, не больше и не меньше — хороший удар по переднему крылу справа и точно такой же по багажнику слева. Оставляя за спиной перегороженный битыми автомобилями перекресток, Слепой улыбался: наконец-то, впервые за всю последнюю неделю, в его жизни случилось хоть что-то приятное.
Впрочем, особенно расслабляться не приходилось. Судя по тому, каких помощников выбирал себе генерал-лейтенант Прохоров, он был порядочной сволочью, но не глупцом, так что происшествие с Якушевым могло быть частью еще одного хрестоматийного фокуса, называемого «хитрец и простофиля». Роль простофили, назойливо ходящего за объектом слежки по пятам, все время попадающегося ему на глаза и неизменно оставляемого в дураках, была отведена Якушеву, который,
