Новенькая не для меня
– Это правда, Яр. Я сама ездила с Лешей и Оксаной.
– Почему ты не рассказала, когда я с ног сбивался в поисках мамы? – повышаю голос, но делаю глубокий вдох, чтобы не привлекать внимания.
– Это я попросил. Мне нужно было время, чтобы созреть на разговор с тобой.
– То есть это из-за того, что мама потеряла ребенка?
– Да, это послужило спусковым крючком. Я очень виноват перед тобой, Яр. Но я просто не мог заставить себя все это вывалить на тебя. Я видел, что наша семья рушится, и не мог ничего сделать с этим. Видел, как ты меня ненавидишь, но я не хотел, чтобы ты боялся состояния мамы.
– Она в психушке? – спрашиваю, а у самого мороз по коже.
Папа удивлённо распахивает глаза.
– Ты что? Какая психушка? Нет конечно.
Облегченно выдыхаю.
– А где она?
– В клинике за городом. Я пригласил специалиста из Австрии. Какой-то крутой психолог. Он с ней работает.
– С этим можно жить?
Папа непонимающе хмурится.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну она вернется домой?
– Конечно. Просто сейчас у неё пик, и нужно находиться под наблюдением, чтобы врачи видели любое колебание в её состоянии. Как только она станет стабильна, вернется к нам.
– Но это же началось раньше все.
Папа грустно качает головой и закусывает губу.
– Да, когда я стал губернатором. Ты это имеешь в виду? – молча киваю. – Да, мы отдалились с Оксаной, но, Яр, – папа усмехается, – я твою маму увидел, когда она была в девятом классе, а я в одиннадцатом. И я понял, что кроме неё мне никто больше не нужен будет по жизни. И я ни дня не отказывался от этой мысли. В каждой семье бывают тяжелые периоды. Но ты и мама для меня самый надежный тыл и самые важные люди.
– Я хочу с ней увидеться, – после этих слов жду, что отец опять упрется, но он только кивает.
Смотрит на часы. А я перестаю дышать. Сердце гулко тарабанит в груди, и я со страхом жду его ответа.
– Сегодня уже не успеем. Я насчет завтра договорюсь, и съездим. Устроит?
Киваю.
– Почему ты не сказал мне раньше? Я же думал…
– Я знаю, Яр, – горькая усмешка искажает черты его лица, а мне хочется побиться головой о стол, – я до сих пор думаю, что ты у меня мелкий пацан, а ты уже взрослый. К девочкам в больницы бегаешь. Прости меня, что так затянул и позволил всему рухнуть. Но я надеюсь, ты дашь мне шанс все исправить.
Молчу. Перевариваю сказанное.
– Ты как, племяш? – подает голос Катя. – Прости нас.
– Жить буду. Главное сейчас — маму вытащить.
Папа кивает. Опускает взгляд на мои руки.
– Где мамино кольцо?
Дергаюсь и прячу ладони под стол. Папа хмыкает.
– Забыл в школе.
Скептично изгибает бровь.
– Ты его никогда не снимал. Не связано ли это с той самой девочкой?
– Тебя это не касается, – немного резковато отвечаю, но мне нужно время, чтобы наладить отношения с отцом.
Я не готов вот так резко переключиться.
Отец морщится, но не вступает в спор.
– Смотри, Бородины однолюбы. Если увидят свое, то уже не отпустят от себя.
Мой телефон взрывается звонком. Хватаю его, чтобы избежать дальнейшего разговора.
– Бородин, – ревет в трубку тренер, – бегом тащись в школу. Где тебя носит?
– Сейчас буду, тренер.
Отключаюсь и вскакиваю со стула.
– Черт, тренировка. Я полетел.
– Стоять, – отец кидает на стол купюры, – поехали, я докину. Катя, давай тоже поехали.
– Да я сама доберусь. Яр, – перевожу на неё взгляд, и она смущенно улыбается.
И я понимаю, что она частично винит себя в сложившейся ситуации. Поспешно стискиваю её за плечо и выбегаю из помещения.
– Сколько у нас времени? – отец усаживается за руль, а я проверяю часы.
– Минут пять.
Отец хмыкает.
– И как ты забыл про тренировку?
Долетаем до школы, и я уже срываюсь с места, потому что внутри все полыхает от предчувствия хорошенькой взбучки.
– Яр, завтра едем к маме?
Киваю и уношусь в школу.
Залетаю в раздевалку. Там уже Глеб с Ромычем почти готовы. Пацаны вопросительно выгибают брови, но я отмахиваюсь.
Достаю телефон, чтобы предупредить Снежинку, что сегодня не получится приехать, как он предательски тухнет.
– Черт, – застываю с майкой в руках, – пацаны, есть номер Снежаны?
Друзья синхронно хлопают глазами и мотают головой.
