Мы (не) чужие
— Демьян, — тон отца внезапно изменился, но Дему уже было не остановить.
— Ты не видишь ни хрена, да? Я живу ради нее, я, блядь, дышать без нее не могу, подыхать буду, к ней приползу, потому что нет в этом мире ничего важнее нее, ты можешь это понять? Я из каждого дерьма выходил живой и невредимый ради нее, чтобы вернуться к ней, как долбанный цепной пес, потому что она для меня все и мне насрать, что ты думаешь по этому поводу, насрать, что думает об этом кто-либо, потому что только она одна имеет значение!
— И что дальше? Может еще женишься на ней?
— Это даже не обсуждается, — отрезал Демьян, ни секунды не сомневаясь, не тушуясь перед гневом отца.
— Да? А не рановато ли ей в любовь играть? — поинтересовался отец, припоминая Демьяну его собственные, неосторожно брошенные, недавно слова.
— Не рановато, — прошипел Демьян, отражая нападки отца. — И предупреждая твой следующий вопрос, отвечаю: уже.
— Что? — не понял отец.
— Я уже наверняка заделал ей ребенка, будешь дедом, — отчеканил Демьян, а Дарина теперь готова была провалиться сквозь землю.
То краснея, то бледнея, Дарина хватала ртом воздух. Господи, ну как ему вообще в голову пришло произнести подобное.
— Этого не будет, я не позволю, — наконец нарушил тишину отец, видимо, отойдя от шока, вызванного словами сына.
— Ты еще не понял? Тебя это не касается.
— Хочешь проверить?
— Хватит, — не ожидая от самой себя, воскликнула Дарина, привлекая внимание мужчин.
Внезапно все стало так просто, так ясно, словно пазл в голове наконец сложился. Отца Дарина любила и лишиться его доверия, его присутствия в своей жизни было сродни ампутации конечности. Больно и обидно. Но лишиться Демьяна, хоть на минуту, хоть на секунду представить, что его нет — все равно, что лишиться жизни. Сейчас, после всего сказанного, после слов брата, Дарина как никогда понимала, что точно также, как и он, она будет загибаться от боли, но приползет к нему.
— Хватит, пап.
— Дарина, — предупреждающе. — Я все сказал, собирайся, мы уезжаем.
— Нет.
— Что?
— Я никуда не поеду, я останусь здесь.
— Даря!
— Я сказала нет, папа.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь, девочка. Какую глупость совершаешь? У тебя все это еще будет, но ваши отношения я не приму, и никто в семье не примет.
— И что, поставишь меня перед выбором?
— пожалуй, слишком дерзко отозвалась Дарина.
Отец молчал, буравя молодых людей взглядом.
— Я выберу его, — продолжила Дарина, так и не дождавшись от отца ответа, — не ставь меня перед выбором, пап, потому что я выберу его, слышишь, я всему предпочту его.
Дарина понимала, что сейчас, возможно, окончательно сожгла мосты, отец не простит и не поймет, а она не отступится и не прогнется.
— Я выберу его, — повторила Дарина и прежде, чем мужчины хоть как-то бы успели отреагировать, сорвалась с места и рванула в сторону лестницы, задыхаясь от нехватки воздуха и глотая льющиеся из глаз слезы. Она бежала, не разбирая дороги, просто интуитивно чувствуя, куда нужно двигаться, и оказавшись в спальне, бросилась на кровать, окончательно дав волю слезам.
Казалось, она рыдала целую вечность прежде, чем раздался осторожный стук в дверь, а следом в комнату вошел отец.
