Темнота Крида (ЛП) - Wondrak Cm

Переводчик_Sinelnikova

ГЛАВА 1

Тайлер

В ту ночь, когда я покинула дом своего отца, я понятия не имела, что буду делать, и какие повороты примет моя жизнь. Мне было девятнадцать, я была студенткой колледжа дневного отделения, у которой не было работы, так что не похоже, что я смогла бы выжить в этом мире сама, но, думаю, в этом-то и суть проблемы. Отец знал, что я не смогу, и он хотел причинить мне такую же боль, какую я причинила ему, поэтому, когда он сказал мне, что мне не рады, он понял, что я у него в руках.

Не то чтобы у нас было много общего, особенно после смерти моей мачехи. Она была для него дойной коровой. Может быть, он и любил ее, я не знаю, и это больше не имеет значения. С тех пор прошло десять лет, и так много изменилось.

Так много, и в то же время совсем ничего.

Отец, вероятно, надеялся, что я получу высшее образование и найду фантастически высокооплачиваемую работу, и вместо того, чтобы я подсасывалась к нему как пиявка, как он часто выражался, он будет подсасываться ко мне до конца моей жизни. Я не понимала этого, пока была ребенком, но именно таким и был мой отец: паразитом, кем-то, кто впивался когтями во всех, кого мог, и выпускал их только тогда, когда осушал их досуха. Или их вырвали у него из рук раньше времени, как мою мачеху. И мою маму, я думаю, которую я совсем не помню, она умерла, когда я была совсем маленькой.

Итак, когда я, спотыкаясь, вышла из дома, одетая в спортивные штаны и мешковатую толстовку с капюшоном ту, что я всегда надеваю, когда стараюсь не привлекать к себе внимания, я понятия не имела, что буду делать и куда пойду. Я умудрилась надеть пару потрепанных теннисных туфель, прежде чем, спотыкаясь, выйти из дома и спуститься по ступенькам крыльца. Думаю, я преодолела половину подъездной дорожки, когда услышала, как хлопнула дверь. Мне не нужно было возвращаться и проверять, она уже была заперта.

Я держала руки в карманах толстовки, повернувшись спиной к дому, и к своему отцу, который наверняка наблюдал через окно, чтобы увидеть, что я буду делать, куда пойду. Добравшись до тротуара, я попыталась замедлить дыхание, мое сердце так бешено колотилось в груди, что, казалось, оставалось несколько секунд до того, как оно либо взорвется, либо выскочит из легких и ребер и убежит само по себе. Тугое, неумолимое давление заполнило мою грудную клетку. Такой стресс не пошел мне на пользу.

Отец хотел, чтобы я повернулась. Он хотел, чтобы я умоляла его о прощении за то, что я сделала, но после стольких лет… Я сделала все, что могла. Я не хотела возвращаться. Несмотря на то, что у меня ничего не было за душой, я просто не могла вернуться назад.

И поскольку я не могла вернуться, я повернулась и пошла прочь.

Куда я направляюсь? Я не знаю. Никуда конкретно, таков был мой ответ, куда угодно, лишь бы убраться подальше от этого дома и человека внутри него.

Через несколько минут начался дождь. Просто мне ужасно не везло.

Я не могла вспомнить, всегда ли мой отец был таким. Какая-то часть меня мало что помнила из своего детства, может быть потому, что я многое из этого заблокировала. В моей голове сохранилось лишь несколько избранных воспоминаний о тех временах, когда моя мачеха была жива и мы были одной большой, счастливой семьей. Может быть, ее смерть заставила его замкнуться в себе, сделала его более властным и жестоким.

Или, может быть, это была я.

Хотя я не думаю, что была плохим ребенком. Я была не из тех, кто устраивает вечеринки, напивается каждые выходные до потери сознания и заводит роман с любым симпатичным парнем поблизости. Я была обычной студенткой колледжа, ездила на занятия, все еще жила дома, чтобы сэкономить немного денег. Во мне не было ничего примечательного. Незаметная для всех. Не то чтобы я когда-либо нарушала папины правила. Я никогда не закатывала истерик… не до сегодняшнего вечера, но какая-то часть меня не хотела описывать сегодняшний вечер как свою истерику.

Словно напоминая мне об этом, кожа на моем горле горела, и я старалась не обращать на это никакого внимания, пока шла. Моя правая рука теребила телефон в кармане толстовки. Держу пари, папа думает, что я иду в гости к другу или, может быть, обратно в кампус, где я могла бы завалиться на один из диванов в студенческом союзе. Держу пари, он думает, что я вернусь завтра или, самое позднее, в эти выходные.

У меня был небольшой круг друзей, другие студенты колледжа, с которыми я познакомилась на первом курсе. Я знала их совсем недолго. Я не была популярна. Никто из моих нынешних друзей не рос вместе со мной и не ходил со мной в старшую или начальную школу. Я не хотела ни звонить им, ни идти к ним домой. Если бы я это сделала, то мне пришлось бы объяснять, что произошло… а я просто не могла этого сделать.

В этом и была суть проблемы - у меня никого не было. Когда все завертелось, у меня никого не было. Я долго к этому привыкала, но так было не всегда. Много лет назад, когда моя мачеха была еще жива, у меня был кто-то близкий. Я больше не часто думала об этом, потому что это казалось глупой мечтой.

Я ускорила шаг, идя по знакомой тропинке. Местный общественный колледж находился в центре города, в нескольких зданиях, разбросанных по городским кварталам. Кампус был едва ли не единственным местом в центре города с несколькими зелеными зонами, деревьями и травой. Как маленький парк. Вот туда я и пошла, как только добралась, я нашла себе скамейку и села.

Мое сердце перестало сжиматься в груди, ощущение близости сердечного приступа в моем теле исчезло. Мое дыхание было под контролем, но мои мысли определенно не были под контролем. Я подняла правую руку и проверила время, чтобы узнать, сколько времени мне потребовалось, чтобы дойти сюда пешком.

Час.

Целый чертов час. Адреналин так сильно разлился по моим венам после всей этой встречи с моим отцом, что я этого не заметила. Я откинулась на спинку скамьи, устремив взгляд в небо над головой. Еще не совсем стемнело, но уже наступили сумерки. Достаточно скоро стемнеет, мир поглотит чернота, и сидеть на скамейке снаружи, последнее место, где мне хотелось бы находиться, даже если эта скамейка находится в кампусе.

Я думаю, говорят правду: ты никогда и нигде не будешь по-настоящему в безопасности. Люди вокруг вас скрывают секреты, которых вы не знаете, а люди, которых, как вам казалось, вы знаете, могут сломаться и измениться за считанные секунды. Кстати, о…

Я не спешила вытаскивать другую руку из кармана толстовки, опустив голову, чтобы посмотреть на нее. Вокруг никого не было, так что никто больше не видел, в каком состоянии моя рука. Кровавые порезы покрывали мою ладонь и пальцы… большая часть кожи была мокрой от крови, особенно глубокий порез у основания моей ладони.

Звук бьющегося стекла наполнил мои уши, но я прогнала это воспоминание прочь. Давайте просто скажем, что мой отец ни за что не позволил бы мне забыть это, даже если бы я приползла к нему на коленях и умоляла о прощении, чего он так отчаянно хотел.

Я не хотела этого делать. Последние десять лет я была несчастна. Этого было достаточно, не так ли? Сколько может вынести один человек? Сколько можно выдержать, прежде чем сломаться и стать совершенно неузнаваемым?

Сегодня вечером, я думаю, я достигла этого предела, потому что, когда я перевела взгляд на свою здоровую руку, я поняла, что должна сделать что-то еще, то, о чем я только мечтала.

Доведенные до предела, люди либо ломались, либо поднимались выше него и показывали, насколько они сильны. Я? Как бы мне ни хотелось думать, что я была второй из этого списка, я знала, что это не так. Однако кто-то другой был там или, по крайней мере, я так думала.

Прошло десять лет. Целых десять лет. Номер, который я запомнила, мог даже не существовать уже. И, если это все еще был доступный номер, он не был обязан помогать мне. С какой стати ему это делать? Зачем ему это? Если бы в его сердце была хоть капля доброты, он бы, по крайней мере, навестил меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Но он этого не сделал. Он все упаковал, не оставив мне ничего на память о нем, кроме воспоминаний. Он ушел, а я стояла на переднем крыльце, смотрела ему вслед и умоляла остаться. Это было сразу после похорон, и его, казалось, не волновало, что мне тоже было больно.