Спорим, моя?
Козин действительно слег и нам оставалось только расстроиться по этому поводу. Вот только в субботу мы всей группой собрались и отправились в бар, а расстраиваться решили потом.
— Какой повод? — серьезно звучит за столом, будто это действительно имеет значение.
— Какой? Первое марта! Это срочно надо отметить! — кричит Голубев и мы согласно чокаемся. У нас с Жаровой сидр, у кого-то пиво.
За столом возня: ребята обсуждают какую-то игру, девочки напоминают, что скоро восьмое марта, а мы с Таей решаем в чем она пойдет в ресторан с Марком.
— Возьми мое небесное платье, — предлагаю ей, подруга несколько минут раздумывает, но все же кивает.
— Спасибо! Обещаю, что ничего с ним не сделаю, — счастливо улыбается и поднимает бокал в знаменитом жесте Ди Каприо. Я смеюсь от забавности момента и повторяю за ней.
— Новые фотки у Даяны! — кричат за другим концом стола и я, почему-то резко вскинув голову смотрю на говорившего. Надо ли произносить имя того, кто сидит там? — О, с ней и Макар, гляди-ка!
— Не обращай внимания, — поворачивается ко мне Тая, — она же это специально!
— Есть идея, — отвечаю и достаю мобильник.
Нахожу тот самый левый аккаунт, который строчил мне угрозы, дожидаюсь, пока Ксюха наконец отложит смартфон — тут обязана сказать спасибо Голубеву — и нажимаю на звонок в приложении соцсети.
И… Ничего не происходит. Телефоны не звонят и не блымают ни у кого из собравшихся. Этот аноним не сидит за этим столом. Я точно знаю, потому что в этот момент никто, кроме меня не зависает в смартфоне. Никто.
— Этот обалдевший кто-то даже не постарался ограничить звонки, — возмущаюсь, но тихо и показываю Тае на значок трубки в диалоге, — это специально сделано или тупость?
— Не знаю, но это пугает. Одно дело, если бы была Ксюха… — Тая хоть и не верила в причастность Федоровой, а все-равно выглядит растерянной.
Не зря говорят: «Держи врагов еще ближе, чем друзей». Или как там было? Важно то, что куда лучше знать, против кого огонь открывать.
— Ты мне еще в универе сказала, что не считаешь, будто это она. Есть другие варианты? — может, отбросив основную фигуру, Жарова размышляла над другими?
— Нет. Я думала, но так ни к чему и не пришла... — она пожимает плечами и в недоумении взмахивает рукой, — Ты только с ней открыто воюешь. Или есть еще кто, кого ты обидела? — и смотрит так пристально.
— Я же не ты, Тай. Я куда думаю, туда и посылаю, — берусь за массивный бокал и отпиваю, — Кому боженька чувство юмора не отсыпал, для того я вообще хамка и сапожник в третьем колене. Кто угодно может на меня язык точить от Саши с маркетинга до овцы Саши невесты брата.
— Ну невесте брата Макар явно не интересен, — уточняет Жарова. Я киваю, ясен пень.
— Саша с маркетина? — вскидываю бровь. Тут уже кого угодно от безысходности подозревать начнешь.
— Девочки, давайте, вернитесь в семью! Сколько можно отделяться, мы тут не на всю жизнь! — причитает Голубев. Вот ведь квочка!
Домой добираюсь на такси уже к девяти вечера. Больше я зимой на автобусе не езжу после того, как часы пробивают семь. И после посиделок с родителями захожу в вышеупомянутую соц. сеть.
