Константин Райкин и Театр «Сатирикон» - Дмитрий Владимирович Трубочкин
Для «Сатирикона» сюжетная схема «Кьоджинских перепалок» оказалась настоящим подарком: Райкин все внимание уделил не формальным режиссерским решениям, а актерскому освоению материала. Гольдони прекрасно знал рыбаков из городка Кьоджа близ Венеции, потому что некоторое время работал там юристом в следственной конторе. Константин Райкин специально ездил в Кьоджу в 1997 году, чтобы поискать в жителях этого городка физиогномических соответствий гольдониевским характерам: оказалось, их там великое множество даже через два века с четвертью после премьеры комедии. Райкин рассказывал, с каким восторгом он находил на причале падрона Тони (сразу в нескольких вариантах), мадонну Либеру, молодых рыбаков Беппо и Титу-Нане и других героев и повстречался даже с простодушным лопотуном падроном Фортунато, чью речь понимали только те, кто прожил с ним бок о бок не менее десятка лет.
Конечно же, он как режиссер не ставил перед молодыми сатириконовцами задачу подражать итальянцам, ибо задача эта – изначально ложная, идущая против органики русских актеров и подталкивающая их к внешней, стереотипной, карикатурной имитации бурных итальянских жестов. Сатириконовские артисты должны были найти и воплотить в каждом герое свое индивидуальное соединение детского простодушия с богатством эмоциональной палитры, свойственным рабочему простонародью в любой стране. Разумеется, к этому надо было прибавить оригинальную внешнюю характерность (профессиональную, возрастную, физиологическую) и вложить внутрь сатириконовскую «батарейку», которая должна излучать энергию прямого воздействия на публику, чтобы заражать тысячный зал волнением, восторгом и смехом.
Падрон Тони М. Аверина – степенный, улыбчивый шутник с широкой душой, большими глазами и широкой грудью. Он готов обнимать гигантскую камбалу в благодарность за то, что она дала себя поймать, потом этими же рыбными руками он будет прижимать к своей груди, на которой только что лежала камбала, падрона Винченцо, радуясь тому, что тот задыхается до тошноты от удушливого запаха рыбы. Потом, встретив балду Тоффоло, не меняя спокойного, густого баритона, так же степенно, спокойно и уверенно возьмет разделочный нож размером с меч, чтобы отрубить тому голову.
Падрон Фортунато Г. Сиятвинды – один из наиболее запоминающихся героев в спектакле. Косноязычный, увлекающийся, деловитый, суетящийся, хохочущий от собственных шуток; он всерьез обижается, что кто-то не понимает его лопотания, и через секунду со смехом рассказывает новую шутку – снова непонятную, но от этого невероятно смешную. Он очень сентиментален, пуглив и сострадателен до плаксивости, трогателен в своих благородных порывах. Когда же он отдается праведному гневу, его может успокоить только почесывание головы всей пятерней, от которого Фортунато впадает в блаженный транс.
Этим сильнодействующим средством умело пользуется его жена – мадонна Либера А. Стекловой. Огневолосая, яркая, физически сильная, полнокровная, белотелая хозяйка, которая защитит и укроет от опасности все, что ей дорого: она унесет на руках в безопасное место не только худенького падрона Фортунато, но, кажется, весь его баркас, полный рыбы, с двумя молодыми силачами на борту – Беппо и Тито-Нане. Когда же в воздухе носится запах ссоры, она в ту же секунду превращается в валькирию, и чем больше в ней ярость, тем медленнее и плавнее становятся ее движения, прямее стать, величественнее облик: она идет в драку со скалкой в руках, как на танец с мечом и в доспехах.
Мадонна Паскуа М. Кузьминой умеет нюхать табак в старой манере – «с оттяжкой»: вдохнуть и сладко томить себя долгие минуты, прежде чем разрешить носу чихнуть с двойным наслаждением. Она, не колеблясь, берет на себя самую страшную миссию: помирить невесту и жениха, когда в них полыхает до небес пламя ревности и обиды, и мирит до изнеможения, вкладываясь в дело без остатка.
Актрисы, игравшие девушек на выданье, А. Варганова, А. Якунина, Н. Шардакова, – изнывали в тоске по мужчинам, ушедшим в море на баркасах; их доводит до безумия желание выйти замуж, они излучают это желание каждой клеточкой своего молодого и красивого тела. Кажется, они – воплощенный соблазн. В то же время им легко удается жить в чистоте и целомудрии в ожидании свадьбы, и никакой зов плоти не заставит их поступиться честью.
Такова же типичная Смеральдина, или Коломбина старинной итальянской комедии. На первый взгляд кажется, она создана для того, чтобы соблазнять и притягивать к себе мужчин; и разрез ее груди виден глубже, чем у других женщин, и пританцовывающая походка как будто специально отрепетирована для того, чтобы яснее обрисовывать ее изумительный стан и бедра. В то же время она девственна и совершенно наивна; и в мечтах у нее – не любовные похождения, а дом с мужем и детьми – точно такой же, какой был у ее родителей. И тем не менее она легко перетянет на себя внимание проходящего мимо юнца и будет с ним любезничать ровно столько, сколько потребуется, чтобы разозлить зарвавшуюся молодую соседку; а потом, когда соседки не будет рядом, она не обратит на юнца никакого внимания. Из-за того, что Лучетта стала любезничать с Тоффоло, завязались кьоджинские перепалки.
Почти каждый из образов содержал внутри себя маленький конфликт, придуманный режиссером и артистами, дающий основу для маленьких событий, сопутствующих основному действию: например, падрон Виченцо скупает рыбу у рыбаков на пристани, но при этом терпеть не может запаха рыбы; Тоффоло знает, что нельзя любезничать с помолвленными невестами, когда их женихи в море, но его озорство и упрямство все время подталкивает его к двусмысленным разговорам, за которые он себя всякий раз корит, но ничего не может с собой поделать, и потому сцена самобичевания длится очень долго. Маленькие события иногда разворачиваются в подробнейшие и очень смешные сцены – такие как конфликт Беппо и Тоффоло – В. Есина и К. Мугайских, похожий на бой двух петухов или котов, издающих от ярости самые невероятные звуки.
Помощник судьи Исидоро – персонаж Ю. Лахина сидит за столом, на котором, кажется, каждый предмет приспособлен для того, чтобы скрывать выпивку и закуску. В статуэтке Фемиды скрыта бутылка, ее голова – это крышка на горлышке; звонок судьи – это стаканчик, из которого Исидоро пьет вино, а когда, выпив, стряхивает капли, звонит звонок, и на звон обязательно заглядывает судебный пристав (вдруг и ему нальют!); в коробке для чернил хранятся кусочки сыра, которые надо брать, накалывая их на перо, как на вилку; пресс-папье служит для того, чтобы промокнуть губы; между страницами деловой книги прячутся тонко нарезанные круги итальянской колбасы мортаделлы; а в боковой тумбочке спрятана целая бочка с вином, и кран из нее проделан
