Безумный барон – 3 - Виктор Гросов
Бредя по стерильным коридорам, я искал не выход, а хоть какой-то островок реальности в этом царстве безупречной логики. И я его нашел. Из-за поворота донесся звук, который здесь, в этой идеальной тюрьме, казался диким и неуместным: резкий, ритмичный скрежет металла по точильному камню. Ш-ш-шрк… ш-ш-шрк…
В оружейной пахло сталью, смазкой и мужским потом. Ратмир, сбросив верхний камзол, стоял у точильного круга; его широкая, как у медведя, спина ходила ходуном. Он не просто точил свой двуручный меч — он вкладывал в это всю свою злость, всю свою растерянность, всю свою солдатскую прямоту. Сноп искр вылетал из-под камня, освещая его сосредоточенное, мрачное лицо. Его люди были здесь же: Игнат молча перетягивал ремни на своем щите, Степан методично, звено за звеном, проверял свою кольчугу. Они не разговаривали. Они готовились.
Стоило мне войти, как звук оборвался. Ратмир медленно выпрямился, провел большим пальцем по идеально заточенной кромке меча и повернулся ко мне, его лицо было высечено из камня.
— Магистр, — он не спросил, а констатировал, и в его голосе не было ни капли прежнего уважения. — Объясни мне. Как солдат солдату. Что ты там увидел? Я видел, как ты спасал нас, и не верю, что ты можешь встать на его сторону. Но то, что я вижу сейчас… оно меня пугает.
— Я не встаю на его сторону, воевода, — ответил я, подходя ближе. — Я пытаюсь понять, как думает вражеский генерал. Это разведка, а не предательство.
— Тот, кто предлагает уничтожить мир, чтобы «спасти» его — враг. Точка, — отрезал он. — Тут нет ничего сложного. Есть черное и белое. Жизнь и смерть. Честь и предательство. Все остальное — яд для ушей, которым этот ваш Кассиан пытается отравить тебе мозги.
Шагнув ко мне, он заставил своих людей за спиной напрячься, готовых в любой момент броситься вперед.
— Каждый день ты спускаешься к нему, — он сплюнул на безупречно чистый пол. — В эту его… белую комнату. И возвращаешься… другим. Холоднее. Пустее. Я видел, как сила ломает хороших командиров, как она выжигает их изнутри. Не хочу увидеть это снова. Не с тобой.
— Анализ. Объект «Ратмир» демонстрирует когнитивную ригидность, но его мотивация — не враждебность, а попытка предотвратить твою дальнейшую деградацию. Его прямолинейность делает его предсказуемым. Но также и надежным, — бесстрастно сообщила Искра. — Вероятность предательства с его стороны — ноль целых, одна сотая процента. Вероятность того, что он попытается тебя убить, если посчитает, что ты перешел черту — шестьдесят семь процентов. Рекомендую использовать его как внешний индикатор твоей человечности. Пока он считает тебя союзником, ты в пределах нормы.
«Спасибо за совет, подруга, — мысленно прошипел я. — Кажется, у меня появился личный моральный компас. С двуручным мечом».
— Это единственный способ научиться контролировать… это, — я кивнул на свой меч, на котором голодно пульсировали черные вены.
— Контролировать? — Ратмир криво усмехнулся, и усмешка эта была полна горечи. — Не обманывай себя, барон. Ты не учишься его контролировать. Ты учишься быть им. И мне это, черт побери, не нравится.
В его голосе не было ненависти. Была боль. Боль солдата, который видит, как его командир, его последняя надежда, медленно превращается в то самое чудовище, с которым они пришли сюда сражаться.
— Значит, и ты меня списал со счетов, воевода? — вопреки всему, в моем голосе прозвучала не холодная сталь, а неожиданная для меня самого горечь.
Он на мгновение замер. Мой вопрос, кажется, застал его врасплох. В его каменном взгляде что-то дрогнуло.
— Нет, — после долгой паузы наконец выдавил он. — Я все еще твой воин. И буду им до конца. Но моя задача теперь — не просто следовать за тобой. Моя задача — убедиться, что ты не свернешь с пути. И если свернешь… — его взгляд стал тяжелым, как наковальня, — … я тебя остановлю. Лично.
Я смотрел в его упрямые, честные глаза и понимал: это не угроза. Это, чтоб его, была клятва. Высшая форма верности. Верности не мне, а тому человеку, которого он все еще надеялся во мне разглядеть.
Он не предатель, пронеслась в голове холодная, как сквозняк, мысль. Он — мой последний предохранитель. Тот, кто без колебаний выстрелит мне в затылок, если я окончательно превращусь в монстра.
Молча развернувшись, я пошел к выходу. За спиной тут же возобновился скрежет точильного камня. Ритмичный, упрямый, неотвратимый. Он не просто точил меч. Он готовился к войне. И я, кажется, только что выяснил, кто на ней будет его самой главной и самой мучительной целью.
Я оставил Ратмира наедине с его праведной яростью и точильным камнем, а в ушах все еще звенел его ультиматум, похожий на скрежет металла. Он готовился к войне со мной. Елисей — стать моим врачом-палачом. Отличная компания. Оставалась последняя переменная в этом уравнении — Арина, и ее реакции я, честно говоря, боялся больше, чем угроз Ратмира или фанатизма Елисея.
Нашлась она в саду под куполом. В единственном месте этой стерильной цитадели, которое хоть как-то напоминало о жизни, хотя жизнью здесь и не пахло. Она сидела на каменной скамье, похожей на надгробие, и смотрела в никуда.
— Красиво, — сказал я, просто чтобы нарушить эту оглушительную тишину. — Прямо иллюстрация к его философии. Идеальный порядок. Идеальная смерть.
Она не ответила. Ее взгляд был прикован к собственным рукам, лежавшим на коленях. Из-под рукавов плаща пробивалось едва заметное, теплое золотистое сияние, которое она, я это видел, теперь ненавидела.
Сев на другой конец скамьи, я почувствовал, как воздух между нами трещит от напряжения.
— Ты знала? — спросила она наконец, и ее голос был тихим, почти шепотом, лишенным всяких эмоций.
— Нет. Узнал там же, где и ты.
— Она… — Арина запнулась, будто само это слово причиняло ей боль. — Элиара. Моя прародительница. Легенда, на которой воспитывали поколения Шуйских. Героиня, что принесла свет в темные земли.
Она издала короткий, сухой смешок, лишенный веселья.
— Свет. Оказывается, она принесла пожар. А потом просто сбежала, оставив других разгребать пепелище. Отличная героиня.
Я молчал. Любые слова утешения прозвучали бы сейчас фальшиво.
— Вся моя жизнь, — она подняла на меня глаза, и в них плескалась глухая, выпотрошенная пустота, — вся моя сила, мой дар, моя суть… все это построено на
