Мы (не) чужие
— Посмотрим, — бросил Демьян и вышел из комнаты.
Все случилось так быстро, так молниеносно, что Дарина даже не нашлась, что ответить. Просто стояла и хлопала глазами, глядя на закрытую дверь и слушая удаляющиеся от нее, тяжелые шаги брата.
И корила себя за слабость, за то, что не смогла ему противостоять, за то, что так просто поддалась его напору, забыв обо всем на свете. Ей было больно от того, как она поступила с Китом, ведь парень точно ничего подобного не заслуживал и так мерзко ей от самой себя стало. Она целовала брата, пока где-то внизу находился ее парень.
И как ни старалась Дарина отрицать, ей понравилось, она хотела этого не меньше, чем Демьян, она сама прижималась к нему, сама отвечала на эти бешеные, дикие, болезненные поцелуи, она сама отдавалась во власть этого Дьявола, сама.
И прислушиваясь к собственным ощущениям, Дарина была вынуждена признать, что ни разу за то время, что они встречались с Китом, Даря не испытывала и сотой доли тех эмоций и ощущений, что чувствовала с Демой.
Да, Кит ей был приятен, да, его поцелуи не были ей неприятны, но у нее никогда не дрожали коленки, не подкашивались ноги, и она ни разу не теряла контроль. Собственно, именно поэтому у них с Китом до сих пор дело не зашло дальше невинных поцелуев. И нужно было отдать парню должное, он не позволял себе лишнего, не делал ничего, что могло бы оттолкнуть Дарину, даже малейших намеков с его стороны не было.
А Дёма… Дёма позволил. И это напугало Дарю так сильно, что она тут же очнулась от морока, навеянного близостью брата. И не столько ее напугал напор Демьяна, его желание, сколько ее собственная реакция. Даря понимала, что стоило ему надавить чуть сильнее, стоило пойти дальше, и она бы не смогла сопротивляться. И это осознание вызвало в Дарине очередную порцию отвращения к самой себе.
Это неправильно, все это чертовски неправильно. И дело даже не в том, что она до сих пор была обижена на брата, просто вся эта ситуация сама по себе была отвратительной. Они ведь семья, пусть и не кровные родственники. И она вообще не должна была испытывать по отношению к Демьяну то, что испытывала. И он не должен был делать то, что сделал.
Что на него нашло? Зачем?
У Дарины не было ответов на эти вопросы, как не было и объяснения поведению Демьяна.
А ведь Даря вообще не хотела сегодня появляться в доме родителей и вообще не хотела появляться здесь до тех пор, пока Демьян снова не исчезнет из ее жизни. Просто не смогла сказать «нет» родителям, хоть они и скрыли от нее такой немаловажный факт, как приезд Демьяна. И за это она, конечно, была на них зла. Им ли не знать, сколько она пережила, когда он уехал, бросив ее, просто так вычеркнув ее из своей жизни, потому что там его кто-то ждал и этот кто-то была важнее, чем Дарина.
И что изменилось?
Она обязательно задаст ему этот вопрос, а еще спросит, как он собирается смотреть в глаза той, ради которой бросил Дарю и уехал на три чертовых года.
Из размышлений девушку вывел настойчивый стук в дверь, а следом шевельнулась ручка и на пороге появилась Лиза.
— Я войду? — окинув Дарину взглядом, спросила Лиза.
А Даря только сейчас поняла, что до сих пор стоит как вкопанная посреди комнаты, не продвинувшись ни на сантиметр с момента ухода Демьяна. Сколько она так простояла?
— Да, я…
Дарина засуетилась, вспомнив, что внизу вообще-то гости, и ее побег, должно быть, выглядел очень некрасиво, пусть даже у нее на то были вполне себе объективные причины и виноват во всем один лишь Демьян.
Дарина было сделала шаг в сторону двери, считая, что Лиза, должно быть, пришла по ее душу, но как раз в этот момент сестра проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь.
— Не торопись, все уже разошлись, — мягко улыбнувшись, Лиза проследовала к кровати и села поверх застеленной постели, а потом похлопала по покрывалу, таким образом приглашая Дарину сесть рядом.
— Как разошлись? — удивилась Дарина. — Но…
— Не переживай, со своим Ромео потом объяснишься, я уверена, он все поймет правильно, — на последнем слове Лиза сделала едва заметный акцент. — Как ты? — поинтересовалась сестра, глядя в заплаканное лицо Дари.
Спохватившись, Дарина смахнула со щек все еще катящиеся из глаз слезы. Надо же, а она даже не заметила, что до сих пор плачет. И ей стало стыдно, так стыдно. Она ненавидела быть слабой, ведь ровно три года назад Даря пообещала себе, что больше никогда не будет из-за него плакать, и вычеркнет его из своей жизни. Слишком долго она изводила своими срывами себя и семью, слишком долго с ней возились как с глупым, плаксивым ребенком.
Она до сих пор помнила, как вместо того, чтобы бегать за девочками и зажимать их по углам, Марк дни напролет проводил с ней, помнила, как успокаивала ее Лизка, гладя по волосам и прижимала к себе, успокаивая, вместо того, чтобы наводить страх на работников в офисе, как Кир, решивший взять перерыв и пожить просто для себя, вынужден был взять на себя обязанности Лизки, а потом и вовсе везти Дарину в Питер, чтобы хоть немного сменить обстановку и отвлечь ее от бесконечной депрессии, как Матвей разрывался между беременной женой и глупой двоюродной сестренкой, как мама и папа сходили с ума, не зная, как помочь дочери.
— Лись?
