Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец
– Атакуем, сир? – свирепо ощерившись, спросил Карвас Лютый.
Клим не ответил, но Ротгар, тоже сопровождавший его, проворчал:
– Не время. Киммерийцы свое дело знают. Им золото обещано, и надо его заработать.
Ротгар был прав, но выкрики и грохот становились все громче.
Клим повернулся к своим рыцарям.
– Олифант и Фицер, успокойте их. Слишком горячие головы. У кого чешется в заднице, тому отвесить плюх. Скажите: в атаку пойдем, когда велит король.
Олифант и Фицер ускакали, послышались возмущенные вопли, но шум стих.
Толпы орков поредели, треть в передовых шеренгах уже валялась на земле – кто бился в предсмертной агонии, кто застыл неподвижно. Сражение, однако, продолжалось, и на вершине холма плотной толпой стояли воины, еще не вступившие в схватку, тысячи полторы или две. Киммерийцы тоже несли потери – отчаявшись поразить всадников, орки теперь стреляли в лошадей. Человек, придавленный конем, был неплохой мишенью, наемники гибли, и Клим уже с тревогой посматривал то на поле битвы, то на висевшее над горизонтом солнце.
– Им не справиться до ночи, – произнес Карвас. – А в темноте, сир, эти твари разбегутся, и нам их не переловить.
– Верно. – Ротгар кивнул. – Время ударить, государь.
Примчался киммерийский воин, весь в пыли, с волчьим черепом на голове. Меховая накидка на его плечах была окровавлена, пряди рыжих волос слиплись от пота.
– Торир, из младших вождей, – подсказал Ротгар. – Предводитель сотни.
С губ киммерийского скакуна падала пена, голос воина звучал хрипло.
– Стрелы кончаются, господин. Мой воевода спрашивает: поведешь ли ты нас в атаку? С нелюдями надо покончить до темноты.
– Надо, – согласился Клим. – Сейчас мы прорвемся на холм и уничтожим тех, кто на вершине, а ваши воины пусть атакуют со всех сторон. Бейте ублюдков и глядите, чтобы никто не сбежал. Иначе обещаю штрафные санкции.
Понял ли Торир последнюю фразу, было неясно, но он помотал рыжеволосой головой и умчался.
Клим кивнул Этеку.
– Строиться к атаке, капитан. Впереди гвардейцы, за ними рыцарский отряд. Омриваль, разверни знамя. Ротгар, Карвас и остальные, вы со мной. Вперед, витязи! Порубим супостатов!
Раздались слова команды, зазвенело оружие, заскрипели седла, потом грохнули тысячи копыт, и всадники ринулись к холму. Склоны его были пологими, так что, проложив дорогу среди орков, сгрудившихся внизу, отряд почти не сбросил скорость. Миг, и они уже на вершине, среди рослых клыкастых тварей, покрытых бурой клочковатой шерстью. Не орки – гоблины, понял Клим, опуская меч на жилистую шею. Серый жеребец поднялся на дыбы, ударил копытом другого врага, разбив ему голову, сшиб грудью гоблина с палицей, и Клим, склонившись с седла, достал упавшего клинком. Карвас, Драч, Понзел окружали его, остальные мчались по пятам, и над ними реяло знамя в руках Омриваля, стяг с крылатым драконом. Под напором гвардейцев враги подались назад и в стороны, к подножию холма, но там их ждали секиры наемников. Грохот стоял над полем брани, ржали лошади, лязгала и свистела сталь, вой орков смешивался с криками людей, почва, напитавшись кровью, расплывалась в грязь. В этом бою не было побежденных, только мертвецы.
В центре толпы, старавшейся сдержать атаку, кто-то крутил секирой, рычал и ревел, как обезумевший зверь. Привстав на стременах, Клим разглядел огромного гоблина в пестром плаще, спадавшем от плеч до лодыжек. Их разделяли семь или восемь рядов, не столь уж большое расстояние, и он видел разинутую пасть, клыки, что выдавались над тонкими губами, и яростные глаза. Предводитель, мелькнула мысль. Тот, кто привел эту нелюдь из-за Великих Болот. Главная тварь, повинная в смертоубийстве!
Он взмахнул клинком.
– Ну-ка, парни, расчистите дорогу – от меня до этого тузика! И постарайтесь, чтоб нам не мешали!
Двенадцать рыцарей бросились вперед, за ними повалили конные гвардейцы. Заработали мечи и топоры, пронзительно взвизгнула раненая лошадь, кто-то захрипел в смертельной муке, два или три десятка врагов рухнули наземь. С седла было видно, как киммерийцы поднимаются наверх, спешат по склонам, заваленным трупами. Солнце еще висело на ладонь над горизонтом, освещая степь, и Клим подумал, что времени ему хватит.
Он спешился. Гоблин в пестром плаще был в пятнадцати шагах, и теперь Клим разглядел, что плащ этот сшит из множества человеческих скальпов – в нем попадались волосы темные и светлые, длинные и короткие, даже растрепанная девичья коса и седой венчик вокруг голого темени. Похоже, жизнь у твари, стоявшей перед ним, была сытой и веселой.
Клим потянулся к карману, где лежал эликсир, ощупал кобуру на поясе, но тут ему вспомнилось, что пива нет, а последние обоймы дороже золота. Ничего, подумал он, с этим кренделем можно совладать без пуль и волшебства.
Гоблин лязгнул клыками и уставился на корону на голове Клима. Потом прохрипел на хайборийском:
– Король… Я съел многих низзяков, но короли не встречались. Стоит попробовать.
– Не попробуешь, – буркнул Клим и сунул корону в руки Омриваля. – Не попробуешь, ублюдок! Сейчас я выпущу из тебя харч вместе с дерьмом!
Воткнув меч в землю, он вытащил десантный нож. Вещь надежная, привычная, память о покинутом им мире. Ножом он владел много лучше, чем мечом или секирой.
Сзади вскрикнул Омриваль:
– Сир, возьми свой меч! Кинжалом с ним не справиться!
Но рыцари, окружавшие их, молчали. Молчал и гоблин, только сбросил плащ и теперь скалил зубы да поглаживал свою огромную секиру. Кажется, он не догадывался, какие фокусы можно проделать с ножом.
Тишина, однако, была недолгой – взревев, гоблин поднял оружие и шагнул к противнику. Удар пришелся в пустоту – Клим был уже за его спиной, но до левой лопатки не дотянулся, лишь чиркнул по коже острием. Выступила кровь, густая, темно-багровая. Не рана – так, царапина. Враг будто ее не заметил.
Он был силен, но не очень ловок – долго выбирал, куда ударить, а замахивался еще дольше. На плечах его бугрились мышцы, ноги – толстые, как пара бревен, – месили почву, с шерсти на левом бедре свисал комок засохшей грязи. Уворачиваясь от секиры, Клим разглядывал его, стараясь понять, что в этом существе от человека и что от зверя. Пустое занятие! Гоблины и орки не были помесью людей и каких-то свирепых животных, а относились к расам, которых Земля не знала – та Земля, где Клим родился и прожил тридцать с лишним лет. Хотя и на ней, конечно, были и есть людоеды.
Проскользнув под рукой противника, Клим пробормотал: «А вот и сюрприз…» – и полоснул его по горлу. Кровь хлынула струей. Это означало, что в чем-то гоблины похожи на людей – у них тоже имелась сонная артерия. Под одобрительный рев Клим отступил, заметив, что окружившая его толпа стала плотнее – к королевским воинам добавились киммерийцы. Внезапно они подняли топоры и, грохнув обухом в обух, испустили дикий клич: «Режь! Режь, режь, режь!»
Гоблин пошатывался, но еще стоял на ногах. Кровь хлестала из раны, текла по его мохнатой груди, и этот багровый поток казался нескончаемым. Он поднял руку с секирой, оскалился и шагнул к Климу, собираясь нанести удар. Он знал, что умрет при любом исходе поединка – если даже дотянется до врага, его зарубят люди, стоявшие вокруг. Его вела ненависть; погибая, он хотел забрать с собой человека, вонзить в его тело клыки, почувствовать вкус его крови.
– Режь, режь, режь! – вопили киммерийцы, стуча топорами.
Клим поймал жест Ротгара – рыцарь стиснул кулак и резко опустил его вниз. Край солнечного диска коснулся горизонта, вечерние тени окутали равнину. В темнеющем небе высоко-высоко кружил орел, а под ним – огромная стая воронов. Сотни птиц уже опустились на трупы.
Клим скользнул к гоблину, стиснул его запястье, не давая опустить секиру, и воткнул лезвие в живот. Плоть твари была жесткой, как бычья кожа, но клинок послушно рассек ее от паха до ребер. Глаза противника остеклянели, пальцы разжались, и секира, едва не задев Клима по плечу, упала на землю. Вслед за нею рухнул гоблин, свалился на спину, дернул ногами и застыл.
Грохот и крики взмыли над холмом. Звон оружия, клич торжества, топот тысяч ног, дикий вой киммерийцев… Но Клим не смотрел на своих людей, он уставился в лицо врага, в его тускнеющие глаза, в которых с каждым мгновением угасало яростное пламя. Но, похоже, искра жизни еще теплилась в плоти гоблина – губы его шевельнулись, вздулся и лопнул кровавый пузырь, скрипнули клыки. Он что-то пробормотал – так тихо и невнятно, что разобрать не удалось.
Клим вытер клинок о траву, сунул в ножны и склонился над умирающим.
– Говори, ублюдок, раз есть что сказать.
Тонкие губы шевельнулись снова, зрачки на миг озарились огнем. Клим прислушался. Гоблин с трудом выдавливал слова, шептал на хайборийском – значит, хотел, чтобы его поняли. Произнесенное им не звучало как проклятие или угроза; скорее, то был символ веры их племени, их святая цель.
