Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец
– Имя и звание. Докладывай.
– Шепот Во Тьме, твоя милость. Старший разведчик капитана Мамыша.
– Вот как, он уже и старшин назначает! Молодец! – Клим опять зевнул и помотал головой. – Ну, слушаю.
– Земля дрожит, господин.
– Неужели? Что-то я не замечаю.
– Скоро заметишь, твое величество. Киммерийцы скачут. Много, много киммерийцев, и у каждого по три лошади. Мчатся по степи при лунном свете и к утру будут здесь.
Сонная одурь оставила Клима. Он потянулся, встал и заглянул в бледное лицо Шепота.
– Хорошая новость, сокол мой! Какой награды хочешь?
Вампир покосился на оруженосца и оскалил клыки. Он был сыт – высосал на вечерней заре орка, а ночью еще двоих. Но при быстром полете энергия расходовалась так стремительно… Шепот облизнулся, вперившись взглядом в тонкую шею Омриваля.
– Нет, – буркнул Клим, – это не для тебя, не проси и не мечтай. Но если устроит немного королевской крови… – Он вытянул руку.
– О! Великая честь, твоя милость! Честь и высшая награда!
Вампир почтительно приложился к королевской длани и, куснув за палец, слизнул капельку крови.
– С киммерийцами ясно, – произнес Клим. – А что орки и гоблины? Далеко убежали?
– На коне скакать – половина ночи, – сообщил Шепот. – К вечеру второго дня догонишь их, государь. Днем мы не летаем, но в темное время будем следить.
– Наблюдайте, орлы. И с докладом – прямо ко мне.
Шепот приложил к виску два пальца, вышел и взвился в небеса. Омриваль с облегчением перевел дух.
– Что, напугался? – спросил Клим. – Не переживай, я тебя никому не отдам. Ты бравый оруженосец и будешь отличным рыцарем. Надо лишь слегка подрасти.
– Я уже подрос, твое величество, – прошептал юноша. – Разве ты не видишь, что я…
Он смолк, а Клим, зевнув в третий раз, распорядился:
– Ложимся и спим до зари. Поднимешь меня, как солнце встанет.
Но на рассвете не Омриваль его разбудил, а пронзительный свист. Выскочив из шатра и задрав голову, Клим увидел, как по воздуху, метрах в десяти от земли, мчится что-то темное и довольно большое – не вампир и не птица, а что-то размером с добрую свинью. Миг, и летун встал перед ним, отряхнул пыль с доспехов, топнул огромными сапогами и доложил:
– Киммерийцы на подходе, твое величество! Шесть тысяч, все на борзых конях.
– Вовремя подоспели, – с облегчением сказал Клим и обнял сира Ротгара Кровавого. – Шесть тысяч… Не мало ли? Почему ты столько привел? Золотых не хватило?
– Нет, государь. Подумалось мне, что за малый срок не собрать все хайборийское войско, и будет у тебя армия всего тысяч семь или восемь. Плохо, если киммерийцев больше. Сейчас они наемники, а как закончишь им платить, будут грабители. Сдержать их можно только силой. Силу они уважают.
В который раз Клим подивился разуму этого рыцаря. Ротгар был расчетлив и, как подобает полководцу, думал на три шага вперед, помня: сегодня – союзник, завтра – соперник, а послезавтра – враг. Эти резоны стоило учитывать.
Он хлопнул рыжего воина по плечу и произнес:
– Ты правильно сделал, сир Ротгар, тем более что теперь у меня и восьми тысяч не наберется. Вчера мы бились с орками и прогнали их в южные степи. Добить их надо! Пусть киммерийцы отдыхают до полудня, а затем поведешь их вслед за ордой. Я тоже поеду – с теми, кто может сесть в седло.
– Да будет так, мой господин. Однако… – Ротгар замялся, – от меня они получили лишь задаток. Их старшины хотят убедиться, что у нас есть еще золото. На орках им добычи не взять.
– Приведи их, – велел Клим. – Приведи сюда, к моему шатру.
Ротгар кивнул, топнул сапогами и исчез.
Появился он минут через сорок, уже верхом, в компании трех огненноволосых всадников разбойного вида. Клим поджидал киммерийцев при всем параде, под королевским стягом, в короне и мантии, расшитой крылатыми драконами. За его спиной стояли братья-рыцари и капитаны, по одну сторону от них – сотня конных гвардейцев в броне и сотня пеших щитоносцев, а по другую – барабанщики и горнисты. Клим решил, что если уж пускать пыль в глаза, так с музыкой.
Сойдя с коней, воеводы наемников опустились на колено. Грохнули барабаны, рявкнули горны, король склонил голову в знак приветствия, Омриваль поднес киммерийцам вина. Хоть рожи у них казались злодейскими и зыркали они глазами так, будто высматривали, что и где плохо лежит, но их начищенные кольчуги и лезвия секир сверкали, колчаны были полны стрел, а мощные, крепкие скакуны в сбруе с серебряными бляхами выглядели неутомимыми. Несмотря на зной, плечи наемников укутывали меха, а поверх рыжих волос у кого скалился медвежий череп, у кого торчал буйволиный с огромными рогами.
– Вира лахерис, вождь, – произнес киммериец в рогатом шлеме. – Я Конан, а со мной братья мои Ронан Убивец и Ронан Громила. Ты нас позвал, и мы пришли. Клянусь Кромом, мы пустим кровь твоим врагам и вырвем у них печень!
– Майна хабатис, витязи. Крови будет хоть залейся, – пообещал Клим, благосклонно оглядывая прибывших воинов и их снаряжение. – Кони у вас добрые, секиры крепкие, стрелы острые, прозвища подходящие… Сразу видно, что вы джигиты хоть куда и умелые бойцы.
– Хорошо, что крови будет много, – заметил Конан. – Но за кровь надо платить, а у твоего гонца был лишь один сундук с монетой. Да и не сундук вовсе – так, сундучок.
– А этот устроит? – По знаку королевской длани Омриваль приподнял завесу над входом в шатер, и киммерийцы прищурились от блеска золота. Конан любовался на сундук целую минуту, потом кивнул своим спутникам и рявкнул:
– На коней, братья! Живее!
– Погоди, – сказал Клим. – Твои воины ехали всю ночь. Разве им не нужно отдохнуть?
– Они отдыхают в седлах, вождь! Едем! Солнце еще не закатится, как кровь орков будет на наших клинках!
Они умчались, а вместе с ними и сир Ротгар.
– Шустрые парни! И жадные – вон как глазки-то разгорелись, – молвил Клим, покосившись на сундук. Затем он повернулся к своей свите. – Этек, собирай гвардейцев, а ты, сир Карвас, отряды рыцарей. Всех, кто может поднять меч и вдеть ногу в стремя! Пусть не облачаются в броню, чтобы не утомились кони, и пусть возьмут еду и воду на день. Мы выступаем, милорды!
Вражеский арьергард настигли в третьем часу и посекли, почти не задержавшись. То была толпа в пять или шесть сотен орков, израненных и едва ковылявших по выжженной солнцем равнине. Киммерийцы не тратили на них стрел, били секирами и топорами, норовя попасть в голову или в горло. Мчались они стремительно – похоже, за краткий отдых у лагеря успели сменить лошадей, и хайборийские всадники едва поспевали за ними. Никому из людей короля не пришлось обнажить меч и участвовать в этой первой схватке, гвардейцы и рыцари лишь проехали мимо высохших, залитых кровью трав и убитых орков, валявшихся где поодиночке, где целыми грудами. Большинство из них были безоружными и вряд ли могли сопротивляться, но совесть Клима не мучила, даже не проснулась. Вспоминались ему черепа и кости в пепле вражеских костров, разоренная деревня и мертвый городок с руинами замка, что встретился им по дороге. Может быть, лет десять назад его ужаснуло бы зрелище сотен изуродованных трупов, но сейчас он желал лишь одного: отправить орков в ту преисподнюю, что предназначена для них.
Солнце еще стояло над степью, когда они догнали беглецов – тех, кто не был ранен и оружия не бросил. Завидев погоню, орки встали кольцом на склонах холма с плоской вершиной – тысяч десять воинов, утомленных, но вполне готовых к бою. Клим уже знал, что в таких столкновениях пленных не берут: орки, победив, съедали побежденных, люди, взяв верх, рубили врагов без пощады. Никаких моральных проблем, кроме одной – истребить противника с малыми потерями, сохраняя своих солдат. Впрочем, это намерение проистекало не столько из морали, сколько из соображений прагматических.
Киммерийцы, окружив холм, пустились вскачь и взялись за луки. С обеих сторон полетели стрелы и метательные ножи, десяток всадников рухнул на землю, в поредевших шеренгах орков раздался вой – раненых и убитых там было не меньше сотни. Выли не от боли, от ярости и злобы – киммерийцы мчались быстро и с ловкостью уворачивались от стрел. Снова и снова они кружили у подножия холма, то приближались к оркам на дистанцию выстрела, то уносились в степь, и это, как заметил Клим, не было хаотичным движением: отряды маневрировали и сменялись, всадники с опустевшими колчанами пополняли запас, отъезжая к вьючным лошадям, и все это свершалось в строгом порядке. С этим народом лучше жить в мире, подумал он; слишком хорошие воины, чтобы ввязываться с ними в драку.
Он следил за битвой, находясь в полукилометре от холма. Его серый жеребец вроде бы не утомился, потряхивал головой, фыркал и косил на всадника темным глазом, будто спрашивая, не пора ли в битву. Гвардейцы за его спиной покинули седла и стояли спокойно, ожидая команды Этека, но рыцарский отряд, всего-то триста конных, бурлил как закипевший котел. Кажется, благородным кавалерам не терпелось схватиться с орками – они вопили, потрясали клинками, стучали в щиты рукоятями мечей.
