Второй кощей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович
У каждого нарушение клятвы проходило по-своему. У некоторых вдруг «укорачивались» рубцы. То есть, сделать ты что-то мог, но вот на восстановление хиста могло уйти несколько дней. У других прекращалось любое возможное развитие промысла. Но это все легкие последствия. Были и те, кто становился инвалидом или вовсе серьезно заболевал, а после умирал. Нарушения данного на хисте слова всегда сказывались индивидуально.
Однако существовал еще один нюанс, как предчувствие нарушения клятвы. Святослав много слышал различных вариаций на эту тему: резь внизу живота, невероятная мигрень, онемение правой руки, нестерпимая зубная боль. У Великого Князя предчувствие нарушения клятвы тоже было связано с чревом. Его охватывало состояние страха обделаться. Хотелось упасть, схватиться за живот и свернуться в позу эмбриона. А выход из подобной ситуации был очень простой — сдержать данное слово.
— Шершень, Зубило, Лютый, Буревестник — внутрь! Проверьте все и помогите Матвею! — он замолчал, вспоминая данный договор и добавил. — Ну, или вытащите его сюда.
Кощеи вздрогнули, явно меньше всего на свете желая услышать собственные прозвища. Однако могли ли они сейчас ослушаться прямого приказа Князя? На глазах у всей дружины?
Скажи ныне Святослав прыгнуть в котел с раскаленным маслом, прыгнули бы. А Лютый, который несколько раз лично встречался с Бедовым, глядишь, стал бы даже немного симпатичнее после подобных купаний. Великий Князь не любил смотреть на откровенно уродливого кощея. Возможно, потому и решил сейчас отправить внутрь. Каждый раз, когда обводил взглядом свое воинство, Святослав все равно завороженно смотрел на это ассиметричное лицо.
Кощеи неторопливо, точнее, не так быстро, как могли бы это сделать, пошли вслед за взбалмошной пустомелей. Та все время подгоняла их и будто бы даже совсем не боялась рубежников.
Так, один за другим, кощеи и приспешница Бедового скрылись в Башне. И вот теперь время потянулось еще медленнее. Словно бы даже вовсе остановилось.
Великий Князь нервно теребил заусенцы, обдирая кожу почти до мяса, сам превратившись в один сплошной нерв. Наверное, от Святослава сейчас можно было прикуривать. Правда, едва ли кто мог позволить себе такую дерзость.
И наконец они появились вновь. Причем, в полном составе.
Впереди опять бежала глупая приспешница, скорее больше мешая, чем помогая остальным. За ней шествовал Лютый, неся на руках Бедового. Следом шагали Зубило с Буревестником, таща массивный старый сундук, а замыкал процессию Шершень, с рюкзаком Матвея.
Впрочем, все внимание Святослава оказалось приковано к позе Бедового и тому, что он держал.
Рубежник напоминал спящую царевну, которую еще не успели положить в хрустальный гроб. Лицо его было безмятежно, но в то же время безжизненно. Тонкая пергаментная кожа с одной стороны стесана словно наждаком, с другой побелела до невозможности, бескровные белые губы чуть подернулись в последней улыбке, а глаза Матвея оказались закрыты. Дождь моросил по неживому лицу, словно перед ратниками лежала статуя из мрамора.
И еще, Великий Князь не почувствовал хиста. Даже самый обычный чужанин источал промысел. Пусть очень слабо, почти незаметно для большинства рубежников. Однако любой кощей мог распознать подобное. Вот и Святослав почувствовал. Точнее, не ощутил. Матвей был выпит почти досуха.
Но больше всего Великого Князя заинтересовала поза Бедового. Будто кто-то положил его именно так, со сцепленными в замок на груди руками. Под которыми лежал он. Осколок. Истинное сокровище и последний элемент в цепи того, что требовалось Святославу для победы.
Как повелитель всего Новгородского Княжества оказался возле Бедового, он и сам не помнил. Сознание, доведенное до предела страхом от возможной неудачи и долгим ожиданием, играло со Святославом дурные шутки. Сейчас вся реальность сузилась до этого небольшого Осколка, казавшегося для правителя истинным светочем.
Он схватился за него и, царапая, стал вырывать из безжизненных рук рубежника. Что, на удивление, далось не просто. Казалось, последней целью существования мальчишки было насолить Великому Князю и здесь.
Едва не сломав пальцы Матвею, Святослав все же завладел тем, что считал истинно своим. И только почувствовав силу, которая искрилась внутри Осколка, радостно заулыбался. Как шестилетка, впервые в жизни проехавшийся на велосипеде.
Да, Осколок оказался заполненным не до отказа. Но все же вполне подходил для поставленной задачи. Он станет частью цепи батарей, которая нужна для ритуала.
Теперь все закончено. И вместе с тем именно теперь все начнется. Цель, которую он ставил еще подростком, достигнута. Трусливый отец за всю жизнь не смог сделать ничего по-настоящему великого. А Святослав войдет в историю еще молодым человеком. К своей зрелости он станет повелевать этим миром.
Увлекшись мечтами, он не сразу понял, что проклятая реальность все еще существует. В ней идет дождь, пахнет чем-то кислым, а неприятный во всех отношения Лютый что-то говорит.
И тут же почувствовал мощь, которая искрилась в Осколке, словно призывая его. Руки задрожали от необъяснимого предвкушения, которое возникало каждый раз близ кристаллов. Святослав махнул Вредителю, чтобы тот подошел. А когда отдал Осколок, облегченно выдохнул. И обернулся к Лютому.
— Повтори, — приказал он кощею.
— Все так, как говорила его приспешница. Мы вошли в лабиринт. Правда, тот оказался не таким уж обширным. Всего несколько внушительных залов и с десяток коридоров. Нашли волота под обломками, нашли мертвых рубежников.
— Ближе к сути, — нетерпеливо бросил Святослав.
— А потом мы обнаружили его. Уже в центре. Непонятно, что случилось. У него никаких серьезных ран. Разве что вон лицо поцарапано. Думаю, там находилась какая-то ловушка Аптекаря, которую он активировал, взяв Осколок.
— Да, возможно.
— Нашли еще запертый сундук и его рюкзак. Прочее — всякая рухлядь.
Святослав слушал вполуха. Ему было все равно, что там рассказывают про остальные предметы, найденные в лабиринте. А еще Великому Князю было совсем не интересно, что там случилось с Бедовым. Правда, вместе с тем правитель испытывал нечто вроде легкого разочарования. Все это время Матвей представлялся шилом в заднице, а теперь вдруг так глупо и скоропостижно закончился. При этом выполнив свою миссию.
Это можно было сравнить с куском любимого торта, который долго пекли, но тот неожиданно оказался слишком сладким. Таким приторным, что его невозможно взять в рот. Великий Князь сам удивился своему «человеколюбию», как он это называл. Ведь можно сказать, что он в определенном смысле жалел о смерти того, кто его бесил. Правда, не учитывал, что жалел о «легкой смерти».
Князь даже уже собрался развернуться, но Лютый вновь открыл свой уродливый рот:
— Ваше Величество, что с ним делать?
Чем привел Святослава в искреннее недоумение. Великий Князь не предполагал, что с Бедовым нужно что-то делать. Он исполнил необходимую роль и теперь с чистой совестью мог уйти со сцены. Свою часть уговора Святослав выполнил. С помощью ратников вытащил Матвея наружу, как и должен был.
— Ну, не знаю. Похороните где-нибудь.
— Он еще жив, Ваше Величество.
Святослав раздраженно положил руку на грудь Матвея. Да, сердце медленно, но билось. А хист, точнее крохотные его остатки, неподвижным озерцом плескался на дне воображаемого сосуда. Даже если вдруг случится чудо и Бедовый выживет, то останется магическим калекой.
Первым желание было сказать, чтобы Лютый бросил его прямо тут. Хиста Матвея не хватит даже на то, чтобы укрыться от чужан. Те найдут его, определят в какую-нибудь больницу, где он несколько месяцев будет находиться в состоянии овоща. Помрет или выживет — это даже неважно.
Однако тут же Святослав себя мысленно одернул. Подобного нельзя делать на виду у всех ратников. Бедовый, несмотря на все, его подданный. И тем самым Великий Князь покажет, что для правителя его люди являются расходным материалом. Конечно, так оно и есть, однако дружине это знать не обязательно.
