Игорь Иртеньев - Стихи мои, простые с виду…

„Сияло солнце над Москвою…“

Сияло солнце над Москвою,Была погода хороша,И наслаждалася покоемМоя уставшая душа.

Внезапно сделалось темно,Затрепетали занавески,В полуоткрытое окноВорвался ветра выдох резкий,

На небе молния зажгласьИ долго там себе горела…В вечернем воздухе, кружась,По небу кошка пролетела.

Она летела, словно птица,В сиянье грозовых огнейНад изумленною столицейВеликой Родины моей.

По ней стреляли из зенитокПодразделенья ПВО,Но на лице ея угрюмомНе отразилось ничего.

И, пролетая над Арбатом,К себе вниманием горда,Она их обложила матомИ растворилась без следа.

Скороговорка

Три Петра и два Ивана,Два Ивана, три ПетраПросыпались утром раноИ херачили с утра.

И завидовал им пьяным,Двум Иванам, трем Петрам,Трем Петрам и двум ИванамЧерной завистью Абрам.

„Скрывали правду долго, но довольно!..“

Скрывали правду долго, но довольно!Упала с глаз народа пелена.Политика в России — алкогольна,Не зря ее проводят с бодуна.

Но я ее такую одобряю,Поддержку выражая ей своюИ в целом руководству доверяю,Поскольку сам давно и прочно пью.

Ну я поэт, допустим, но любогоСпросите гражданина у ларька,Он скажет, социальная основаПолитики как никогда крепка.

И лишний раз нас в этом убеждает,Наполнив сердце радостным тепломТот факт, что это дело обсуждают,Собравшись, честь по чести, за столом.

Случай в больнице (художественная быль)

Острым скальпелем хирургРазрезал больного,И узнал в несчастном вдругОн отца родного.

Бросил тот свое дитяВ жизни час суровый,И вот много лет спустяСвел их случай снова.

Инструмент в руках дрожит,Сын глядит не видя,Перед ним отец лежитВ искаженном виде.

Распростерся недвижим,К жизни вкус утратив,И не знает, что над нимЧеловек в халате.

И не ведает того,Что внутри халатаСын находится его,Брошенный когда-то.

Много лет искал отцаОн, чтоб расплатиться,И нашел в конце концаВ собственной больнице.

Вот сейчас злодей умретОт меча науки!Но хирург себя беретВ золотые руки,

Ощущает сил прилив,Все отцу прощаетИ, аппендикс удалив,К жизни возвращает.

Со стола отец встает,Взор смущенный прячет,Сыну руку подаетИ от счастья плачет.

Мы не скажем, случай тотБыл в какой больнице.Ведь подобный эпизодВ каждой мог случиться.

Случай возле бани

Атос, Портос и АрамисОднажды в баню собрались.Они туда по вторникам ходили.Атос принес с собой насос,Портос — шампуня для волос,А Арамис — мочалку (де Тревиля).

Стоял погожий банный день.У Нотр-Дам цвела сирень,А в Лувре тихо музыка играла.И надо ж было в этот часСлучиться вдруг у банных кассГвардейцам господина кардинала.

Отвесив вежливый поклон,Сказал гвардейцам дю Валлон,Известный всем под именем Портоса:— Я рад приветствовать вас здесь,Но нам в парилку всем не влезть,Там, господа, не хватит места просто.

Я предлагаю вам покаМахнуть по кружечке пивкаИли по парку погулять немного,А часиков примерно в пятьВернетесь вы сюда опятьИ парьтесь на здоровье, ради бога.

На что гвардеец де Жюссак,Красавец в завитых усах,Всегда подтянут, выбрит и надушен,Ответил, взявшись за эфес:— Раз в бане не хватает мест,Придется, господа, вам мыться в душе.

В ответ на эту речь АтосМгновенно выхватил насос,Портос — шампунь, а Арамис — мочало,Встав в порядок боевой,Атаковали вражий строй —Решительность всегда их отличала!

Но в схватке ни один не пал —По счастью, кто-то прочиталВисевшее над входом объявленье:„Сегодня в бане пару нет —У нас котел не разогрет.Месье, примите наши извиненья“.

Про это дело кардиналЧерез миледи разузналИ принял кардинальное решенье:Чтоб понапрасну кровь не лить,Он бани приказал закрыть,А банщиков казнить для устрашенья.

Случай на воде

Мощным взмахом поднимает…

Степан Тимофеевич Разин,Известный донской атаман,Немало творил безобразий,Особенно будучи пьян.

Однажды с крутой похмелюгиС ватагой он плыл по рекеНа белом ушкуйничьем стругеС персидской княжною в руке.

Страшась атаманского гнева,От ужаса бледная вся,Дрожала несчастная дева,Монистами робко тряся.

Плескалась медовая брагаВо фряжских черненых ковшах,Лежала вповалку ватага,Густым перегаром дыша.

Макая усы в ерофеич,Хлеща за стаканом стакан,Все слабже Степан ТимофеичУдерживал девичий стан.

И после шестого стакана —Пожалуй, что лишним был он —Орлиные очи СтепанаСмежил исторический сон.

Почуяв нехватку контроля,Разжалась злодейка рука.Печальна невольницы доля,Не быть ей женой казака.

Напрасно хрипела беднягаВ надежде вниманье привлечь.С оттягом храпела ватагаВ ответ на шиитскую речь.

Агония длилась недолго,Не больше минуты одной,И воды холодные ВолгиСомкнулись над бывшей княжной.

„Соком живым брызнем…“

Соком живым брызнем,В солнечный диск метя,Да — половой жизни!Нет — половой смерти!

„Сообщаю вам интимно…“

Сообщаю вам интимно,По секрету, тет-а-тет,Чтой-то вдруг нелегитимноСтало мне на склоне лет.

Паспорт есть и в нем прописка,Плюс работа и семья,Но, похоже, в зоне рискаОказался, братцы, я.

Вдруг в роддоме по запарке,Что случается вполне,Ненароком санитаркиПоменяли бирку мне.

Я растерян, я в смятенье,Намекните мне хотя б,Вдруг я вовсе не Иртеньев,А какой-нибудь Хоттаб.

Вдруг покажет картотека,Что я вождь боевиков,Что родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков.

И мечусь я по квартиреВ ожиданьи крайних мер.Вдруг начнет мочить в сортиреНаш решительный премьер.

„Соответствуя в чем-то друг другу…“

Соответствуя в чем-то друг другу,Не припомню за давностью в чем,Мы с тобой по весеннему лугуШли, к плечу прикасаясь плечом.

Между нами любовь начиналасьИ наметилась было почти.Юность, юность, куда ты умчалась,За вопрос неуместный прости.

Но тебя я запомнил такую —В белом платье, почти босиком.Потому это все публикую.Без утайки,Как есть,Целиком.

„Спаянные общим идеалом…“

Спаянные общим идеалом,По понятьям поделивши нал,Под семейным ватным одеяломПочивали власть и криминал.

Положив супругу-криминалуГолову на крепкое плечо,Власть его любовно обнималаИ дышала в ухо горячо.

Так они и спали б тихой сапой,Одеялко мирно теребя,Если б криминал мохнатой лапойВдруг его не дернул на себя.

Всю-то ночку, лежа с милым рядом,Власть во сне от холода трясласьИ во тьме, белея голым задом,Не смыкала до рассвета глаз.

„Среди толпы мятежной…“

Среди толпы мятежнойКакой-то неформалНа площади МанежнойРога мне обломал.

Понятно, что свободаНе падает к ногам,Но что ж это за мода —Чуть что, так по рогам?

„Средь шумной халявной тусовки…“

Средь шумной халявной тусовки,Где запросто вилки крадут,Я встретил небесной фасовкиНа диво стерильный продукт.

В углу притулившись несмелоНа периферии стола,Она нечто постное елаИ легкое что-то пила.

Взирая на хрупкое чудо,Мешая с бурбоном вино,Я думал — откуда, откудаОна здесь, вернее, оно?

Что общего в ней с этим местом,Где зверя витает число?Каким, извиняюсь, зюйд-вестомЕе в сей вертеп занесло?

Меж тем запустили цыганов,В гостиной затеяли штос,И рядом стоящий ЗюгановВлепил мне дежурный засос.

И я, человек закаленныйИ трезвый не то чтоб всегда,Поймав ее взгляд изумленный,Покрылся румянцем стыда.

Вот так, среди адского чада,Свой свет несказанный лия,Явилася мне Хакамада,Неспетая песня моя.

Старинная казачья песня