Льюис Кэрролл - Льюис Кэрролл: Досуги математические и не только (ЛП)

                               9 мая 1862 г.

Свет нездешний в её очах,       Не земной она росток:В звёздных ей витать лучах.       Пять годочков здесь жила,       Пять годочков. Жизни мглаЕё не съела. Не зачах       Небесный уголёк.

То не ангел ли так глядит?       Вдруг в единый миг онаВ дом небесный улетит?       Беатрис! Не знай забот!       Образ двух девиц встаёт,Он в облике твоём сквозит;       Пора их пройдена.

Вижу бледную Беатрис:       Сжаты губы в немой тоске,Уголки опущены вниз       И в глазах печаль до слёз:       Было время сил и грёз —О весеннее счастье, вернись, вернись!       Но оно, увы, вдалеке.

Вижу ясную Беатрис:       Из её весёлых очейГолубая лучится высь.       Этих глаз полдневный свет       Воспоёт не раз поэт,Хотя бы месяц — его девиз       В тишине безмолвных ночей.

Но виденья стали дрожать,       Истончились за слоем слой,Хоть пытался их удержать.       Снова девочка она —       Ни лучиста, ни бледна,Только прелестью им подстать       И души своей чистотой.

Если, выйдя из недр берлог,       Бросив глушь своих болот,Свой тропический Восток,       Зверь тайком придёт сюда —       Смерти сын, отец вреда —Забывшись, он щенком у ног       Малышки припадёт.

Шёрстку зверя сжав кулачком       И в кровавый глаз поглядев,Та серебряным голоском       Спросит, светло удивясь,       Спросит смело, не таясь,Далеко ли у зверя дом,       И закроется страшный зев.

Или если отродье зла,       Что, под маской людской таясь,Замышляет свои дела,       К ней, от прочих вдалеке,       Подойдёт с ножом в руке,В миг в душе его злая мгла       Просветлеет от чистых глаз.

А, случись, с голубых высот,       Из заоблачных полейСветлый ангел снизойдёт       И на ту, чей облик свят,       В умиленье бросит взгляд —Остановит он свой полёт:       Он сестру распознает в ней.

                               4 декабря 1862 г.

Я сел на взморье сам не свой,       Уставясь на прилив.Солёный породил прибой       Пролить слезу порыв.Но чувствую немой вопросНасчёт причины этих слёз.

Тут нет секрета: коль опять       Меня отыщет Джон,То снова станет приставать,       Обидный взявши тон.Опять дразнить начнёт: «Толстяк!»(Что злит меня, не знаю как).

Ах, вот он, лезет на утёс!       Меня трясёт озноб!А если он с собой принёс       Несносный телескоп!Я от него сбежал на пляж,И он, мучитель мой, сюда ж!

Когда к обеду я иду,       И он со мной за стол!Когда б с девицей на беду       Я речи не завёл,Меня (он тощий, я толстяк)Спешит он срезать хоть бы как!

Девицы (в этом все они)       Твердят: «Милашка Джон!»Причиной этой болтовни       Я просто поражён!«Он строен, — шепчутся, — и прям.Отдохновение глазам!»

Но заволок сигарный дым       Видение девиц.Удар мне в спину! — был я им       Едва не брошен ниц.«Ах, Браун, друг мой, ну и ну!Всё раздаёшься в ширину!»

«Мой вид и вес — мои дела!»       «Удачней нету дел!Тебя фортуна берегла,       Ты явно преуспел.Секрет удач твоих, видать,Любой захочет разузнать!

Но отойду-ка я, прощай;       Всё лучше налегке.С тобой увязнем невзначай       По шею мы в песке!»Я оскорблён, хоть впрямь толстяк;И пережить такое как?

Покинув Колледж вечерком,       Шагали в город напрямикДородный Дон с Учеником.       Разговорился Ученик:«Как говорят, Закон — король;       Ему Величество под стать.Но из газет мне трудно соль       Величия познать.

Наш мрачен Суд, гудит молва;       Есть «Вице-Канцлер», вишь, у нас:Студент не платит месяц-два —       Так он с него не спустит глаз.И пишут: дело, мол, одно       Уж принял наш скромнейший Суд.Где ж правосудье? Суждено!       Его как раньше ждут.

Я к правосудью, милый Дон,       Не приплетаю всё подряд.Тут полагаться не резон       На ритуалы и наряд.Я мнил: на Оксфорд льёт и льёт       Его Величье ноне свет.А пишут всё наоборот —       У нас Величья нет!»

Тогда, не ведая забот       Профессор отвечал дородный:«А Величавость не прейдёт,       Ведь существует пункт исходный».Студент воскликнул: «В том и суть!       Вопрос давно решаю я.Не знаешь, хоть семь пядей будь,       В чём главная статья!

Допустим, скромен Суд у нас;       Величья — нет? Но что такого?В глазах Законности баркас       Не лучше ялика простого».«Иль вы, — ответил Дон, — не знали,       Ил позабыли, мой студент, —Из круга Джоветта изгнали       Подобный аргумент».

«Тогда рассмотрим этот рой       („Бифштексов едоки” — вот слово!)Пред горностаевым судьёй       Во время шествия любого.Да стоит мне узнать  свою       Прислугу там (в любом обличье) —Слезу (смеясь) ей-ей пролью       От этого „Величья“!»

«А-гм! — сказал дородный Дон. —       Не в том, уж точно, скрыта суть.Величью не грозит урон,       Пусть даже вовсе их не будь.К тому ж, плетутся все вразброд,       Наряды розны — Суд пестрит!Таких ли шествий хоровод       Величье породит!»

«Так обратимся к парикам;       Их буклей жёсткие ряды —Ошеломленье паренькам       И гувернанткам молодым».Смеётся добрый Дон в ответ:       «Ну, сударь, я скажу не льстя —Точнее указать предмет,       По-моему, нельзя.

Да, будь ты важен, как монарх,       А всё величина не та.Одно весомо в их глазах —       Парик из конского хвоста.Да-да! Был глуп, а стал мудрец;       Был неприметен, стал велик!Нашли Величье, наконец:       Парик, один парик».

                               Март 1863 г.

С последним проблеском ума       Лежащий произнёс:«Уж сумрак с дальнего холма       Сюда почти дополз.Я так всегда встречаюсь с ним:Меня дыханием своимОбдаст как ветром ледяным       И дальше тянет нос.

Мне вспоминается, мой сын,       Тот давний день. Увы!Его я тщился до седин       Изгнать из головы.Но память горькую не смыть,Не разорвать тугую нить,Она и в ветре будет ныть,       И в жалобе листвы.

Велит поведать ныне смерть       Про тот давнишний страх.Не смог из памяти стереть,       Так изолью в словах.Отсрочка, сын мой, так мала!Не расскажу про ковы зла;Как к пропасти душа пришла,       Не вспомнить второпях.

Про чары зла — источник ран,       Наследие греха,Пока час Воли, всуе зван,       Не дал плода, пока...Пока, оставив бренность дел,Гонимой птицей не влетелЯ в лес, что тёмный холм одел,       Манил издалека.

Там в дебрях я нашёл овраг,       Самой земли уста;В нём полдень не развеет мрак,       Не веет в те местаВесенний ветер; звук там глух,Я медлил, мой страшился дух,И будто кто-то молвил вслух:       „То Смертные врата.

Заботой людям иссыхать,       Томясь, как в смутном сне;С утра о вечере вздыхать,       А вечером — о дне.Твой полдень пламенный угас,Забавы вечер не припас,Чего же медлишь ты сейчас?       Укройся в глубине.

В прохладной тени тех глубин       Усталый дух уснёт.К спасенью путь всего один —       Войти в подземный вход.Он как бокала ободок,Что средство сладкое сберёгДля тех, кто свой торопит срок,       Кто забытьё зовёт!“

Вечерний ветер тут вздохнул,       Листвою задрожал,Верхушками дерев взмахнул,       И холод сердце сжал —То ангел мой, спаситель мойПредупреждал, маша рукой;Почуяв ужас неземной,       Оттуда я сбежал.

И вот я вижу: огород,       Уютный сельский дом,Детишек двое у ворот —       Игрою как трудомОни уже утомлены;Головки мирно склонены,Читают вслух. Слова слышны —       Ведь тишина кругом.

Как бы с уступов два ручья       Смешались меж собой:Каштановых волос струя       Сплелася с золотой.Не хладного сапфира блескУ них в глазах — лазурь небес;Взглянут сквозь чёлочки навесНебесною звездой.

Мой сын, любой, любой из нас       Порой теряет дух;Рукою слабой в этот час       Он не разит. И вслухКричат: „Спасайся!“ Воин скорТогда на бегство. Чуть напор —И день выносит приговор:       Разбиты в прах и пух.

Невзвидел света я. Глаза       Покрыла пелена.Но зазвучали небеса,       Чтоб я прозрел сполна.„Ко мне, усталые, ко мне,Кто тяжко трудится, ко мне,Кто ношу выносил, — ко мне,       Вам радость суждена“.

И Бог, как некогда в Раю,       Призвал туман ночной,Чтоб землю выкупать свою       И напоить росой.И как тогда, глядел с высотТемнеющий небесный свод —Не в гневе, что откушан плод, —       Но доброй синевой.

В тот день услышал в первый раз       Я милой голосок.Дарил он радость в смутный час,       От суеты берёг.Не знал ты матери, мой сын!Не дожила и до крестин.Я воспитал тебя один,       Любимый наш сынок!

Пускай, со мной разлучена,       В сиянье неземномГолубкой унеслась она       Назад в небесный дом,Но в души смерть не ворвалась:Жива любовь, святая связьМеж разлучённых, не прервясь       В небытии самом.

С надеждой дни влача свои,       Я знал: в конце концовДве разделённые струи       Сольются в море вновь.В душе скорбя о горьком дне,Я благодарен был вполнеСудьбе, что подарила мне       Отраду и любовь.

И если правду говорят,       Что ангелы порой,Хоть их не различает взгляд,       Нисходят в мир земной,То здесь она... Знать, вышел срок...Я это чувствую, сынок... »Но тут рассвет зажёг восток       И Смерть привёл с собой.

                               Апрель 1868 г. [65]