Сами с усами - Виктор Михайлович Бобылев
Та отошла с оскорбленным видом.
— Это вы зря, — осуждающе заметил Антип.
— Што — зря? — не понял мужчина. — Нельзя петь, по-твоему? Совсем нельзя?
— Петь не надо, — опять осуждающе промолвил Антип, удивляясь тому, что большой этот человек не понимает простые вещи: если каждый запоет, что получится из этого вагона-ресторана?
— Пить нельзя, петь нельзя, а-а… — Великан подхватил тарелку, вывалил в пепельницу остатки манной каши и пододвинул Антипу говядину. — Ешь мясо, будешь здоровым, мясо — всему голова, запомни.
Подошедшая официантка четко и зло бросила:
— Товарищ, придется вызвать начальника поезда.
— Зачем, красавица?
— Чтобы призвать вас к порядку! — Тон официантки стал угрожающим.
— Меня?.. К порядку?.. — вызывающе протянул верзила, побагровел и поднялся. — Иди-ка ты, дивчина, на кухню. Не то… — он повернул девушку за плечи и тихонько подтолкнул в спину.
В разгневанной душе Антипа закипело, забурлило. Он вскочил, мелким шагом подбежал к огромному мужчине, размахнулся и изо всех сил влепил ему пощечину.
— Вот вам, жеребец вы этакий! — прибавил он при этом боевом выпаде, которого сам, честное слово, никак не ожидал от себя.
Понятно, что удар не нанес никакого ущерба верзиле, но получилась довольно звонкая пощечина. Мужчина, конечно же, не предполагал, что его ударят, и от неожиданности плюхнулся на стул. Неприятно скрипнув, отвалилась ножка. Великан едва-едва удержался, чтобы не грохнуться на пол. Лицо его сразу побледнело, глаза стали прозрачными и холодными, как лед.
Установилась хрупкая, настороженная тишина. В колесный перестук ворвался тонкий звон фужеров и бутылок, неприятный, как жужжание надоевшей мухи…
Антип презрительно посмотрел на великана, повернулся на каблуках и пошел к выходу. Ступал он нарочито медленно, думал, готовый на все, бесшабашно, почти весело: «Иду, как под дулом винтовки…»
Пока шел в свой вагон, сильно стучало сердце: тук-тук-тук! Сильно и четко стучало. Засомневался Антип: «Уж мое ли? — Прислушался и гордо подумал: — А чьему еще быть? Мое, конечно же, мое!.. В пересадке пока не нуждаюсь». — Снова прислушался и остался доволен: его пламенный мотор работал уверенно, без перебоев.
В купе он достал с полки портфель, вытащил из него три яйца и кусок белой булки, и хотя есть не хотелось, потому что мутило под ложечкой, как на ковре у начальства, Антип ел, не торопясь, жевал сосредоточенно и упрямо.
Когда раздался несмелый стук в дверь, Антип подобрал под скамейкой ноги, напружинился, приготовил трость.
В купе вошел сосед, тот самый…
— Как это ты сообразил — меня по морде зацепить? — спросил он так, как будто не верил все еще, что схлопотал по физиономии: видно, давно ему не попадало.
Антип молча давился сухими яйцами. Он, не спеша, шелушил их и откусывал, глядя в окно. За стеклом, далеко-далеко в темном небе, торчала одинокая звезда. Вагон покачивало, и звезда дрожала, как слеза.
Антипу стало грустно, его потянуло домой, к жене, с которой было все ясно и понятно, к птицам — дроздам, кенарям и прочим пичугам, живущим в его однокомнатной квартире.
Злость прошла, но решимость еще не покинула Антипа Красновидова.
— Извинитесь перед девушкой, — строго сказал он и подумал: «Если этот кентавр позволит себе… ударю тростью, пусть судят, все равно ударю…»
Мужчина молча вышел из купе.
Поезд спокойно стучал по рельсам.
С КОГО СПРОСИТЬ?
Прекратилась подача горячей воды: что-то где-то сломалось, и воды не стало.
Находим в ближайшем пивном баре закрепленного за домом слесаря. Он поднимает над головой кулак и вдруг скисает. На глазах у него появляются слезы.
— Отключили, а меня в известность не поставили…
— Что же делать? — торопимся мы выяснить наше положение до того, пока сознание не покинуло тело слесаря. — Что, скажите, нам делать?
— А я тут не при чем, — говорит слесарь. — Понимаете, совсем не при чем… — Он неожиданно закрывает глаза и всхрапывает так громко, что пугается своего же храпа, вздрагивает, одергивает грязную спецовку и сквозь один мутный глаз пытается разглядеть того, кто перед ним. Поняв, заявляет безапелляционно: — Звони в наше домоуправление. Звони… — Слесарь прощально пошевелил пальцами правой руки перед моим носом, выпрямился и на удивление трезво пошагал к своей компании.
Звоним в домоуправление:
— Нет горячей воды!
— Давно?
— С утра?
— Слесаря нашего вызывали?
— Нет… То есть вызывали. Он сказал, что ничего не может сделать и посоветовал позвонить вам.
— Да-а… Знаете, мы вам ничем не можем помочь. Это дирекция тепловых сетей… Пожалуйста, позвоните туда.
Звоним в дирекцию тепловых сетей.
— Нет горячей воды, — жалуемся.
— Давно? — интересуются очень вежливо.
— С утра.
— М-м-да… У нас, знаете, лопнуло, ничего пока не можем сделать…
Круг замкнулся.
— С кого, позвольте узнать, спросить, а?.. Не знаете? Мы — тоже.
А вот представьте себе, что встретились сосед с соседом. Первый спрашивает:
— Петр Петрович, а где забор?
Второй тоже спрашивает:
— Какой?
1-й: — Вот этот самый. — И рукой показывает на то место, где, по его мнению, стоял забор.
2-й: — Этот самый? — И тоже показывает на то самое место — Я его сломал.
1-й: — Поспешил, батенька. Я же еще не успел его покрасить.
2-й: — Зато уж больно аккуратно планочки подогнал. На глаз или линейкой орудовал?
1-й: — На глазок, — сказал и добавил с гордостью: — Сам знаешь, не впервой.
2-й: — Знаю, знаю… Я уж и со счета сбился, который раз ломаю: то ли в четвертый, то ли в пятый раз, а?
1-й: — В пятый, кажись? Или…
2-й: — Давай-ка прикинем. Первый забор где стоял? Здесь. Так, что ли? В другой раз ночью я смел твои доски. А когда мне жена помогала забор крушить? Еще, помнишь, топором махала?..
1-й: — Да не ломай ты, ради Христа, голову. Какая разница — топором или пилой, в пятый или десятый раз? Важно, что с умом делал. И впредь не стесняйся, дорогой сосед! Сарай у меня, сам видишь, капитальный, из хорошего кирпича, можешь и на него замахнуться, а если что, так и дом мой — к твоим услугам. Бей, кроши, ломай, зори, круши — новые построим…
Трудно поверить, что такой разговор был. Очень трудно, не правда ли?
Однако не торопитесь с выводами, не спешите!
Вот послушайте-ка…
Есть, вы знаете об этом, в нашем замечательном городе уважаемая организация, которая покрывает асфальтом дороги и тротуары.
Есть и другая организация, тоже довольно почитаемая, занимающаяся установкой опор троллейбусных линий.
Так вот первая, солидная во всех отношениях, организация застелила толстым слоем асфальта одну из улиц в северной части города. Застелила и, как положено, прокатала многотонным катком. Дело было сделано аккуратно, на совесть.
— Как приятно! Как хорошо! — восторженно восклицали жители микрорайона, прогуливаясь вечером знакомой улицей.
Радость жителей удвоилась, удесятерилась,
