Артур Кангин - ОстанкиНО
Коридорная плеснула коньячок:
– Раньше грешники превращались в животных. В коз, зебр, в пауков. А теперь возвращаются на Землю в своем же виде.
– Так нас Кришна наказывает! – рассмеялся Зябликов.
– А я? Что здесь делаю я? – прошептал Швецов.
– Как что? Вы должны снять о нас передачу.
– Почему я?
– Старик, – ткнул обозревателя в бок магнат, – не зацикливайся. Пей до дна!
Подошли Пресли и Монро.
– Only you! – божественно затянул Элвис.
– Некоторые любят погорячее! – Мирлин прижала пальчик к своим пухлым губам.
– Only you! – внезапно для самого себя подхватил обозреватель.
– Занятно! Компромат на твердую пятерку. Пусть телебозреватели вместе с Пресли поют, а не по ящикам харей торгуют.
– Кого следующего, Сергей Сергеевич?
– Телеведущую. Которая, стрекоза этакая, вертится на всех каналах.
Компромат № 47
Ксюша собак
1.Телевизионная ведущая Ксюша Собак была вездесуща и неуничтожима, как мультипликационный мышонок. Любой приём vip-тузов, любая тусовка киношной и театральной элиты, всякое юбилейное торжество – она обязательно там.
А как же иначе?
В тесном суперкоротком платьице, с вызывающе выставленными грудями, с жадным рыскающим взглядом.
На какую кнопку ни нажмешь, она обязательно ведет какое-нибудь шоу.
Над вездесущностью Ксюши смеялись, её третировали, корчили за спиной жуткие рожи, но девушка оставалась нерушима, как гранитная скала. Точнее, неуловима и неуничтожима, как тусовочный Микки Маус.
Ах, если бы эти злыдни из СМИ знали о чудовищно тяжкой жизни Ксюшочки!
Ох, если бы они могли заглянуть на дно её бездонной души!
Дело в том, что Ксюша не верила в собственное существование.
Нет, она, конечно, верила, когда всюду мелькала на ящике, когда о ней ревмя ревели все СМИ. А вот когда не трубили или не очень, как отрезало.
Судите сами…
В памяти мелькают обложки журналов и стоп-кадры видео…
Вот она на ранчо оказывает оральные услуги Биллу Клинтону. Находится в пучине лесбийской любви с Бритни Спирс. Советуется о месте проведения пластической операции с Майклом Джексоном. Сидит на коленях у Путина и хрустит чипсами.
Она есть! Несомненно! Растиражированная в миллионах экземплярах в телеящике и гламурных журналах.
Её много. Очень! Кто оспорит, что она есть?
Когда же вечером оставалась одна в огромной, пустой квартире, сердце захватывало от тоски.
Девушка проходила в сверкающую ванную. Открывала горячую воду. Сбрасывала на пол одежду. И смотрела в зеркального своего двойника.
Здесь она видна до последней детали.
Маленькие груди с острыми кофейными сосками. Бирюзовые глаза с поволокой. Чуть вздернутый носик. Звездная россыпь родинок у пупка. Стройные, но слегка кривоватые у лодыжек ноги. Лошадиная челюсть.
Ксюша гладила и подёргивала себя за клитор.
Сладкая, щемящая боль прокатывалась по телу.
Бесспорно она есть!
Когда же падала в атласную постель, начиналось самое гадкое – небытие! Проклятый сон отбирал все доказательства жизни.
Она включала яркий свет, врубала телевизор. Обкладывалась кричащими газетами и журналами.
Да вот же она! Вот!
Приносит пасхальные яйца в камеру Ходорковского. Обсуждает насущную проблему перемены пола с Анжелиной Джоли. Помогает на яхте поднимать алые паруса самому Абрамовичу.
Заснуть её заставлял лишь ужас перед лиловыми от недосыпания кругами под глазами и сбитой речью.
На фото не всегда подретушируют, а из ящика вырежут.
2.В одно прекрасное весеннее утро, по пути в элитный массажный кабинет, Ксюшечка приметила нечто странное, загадочное.
Попросила водителя остановить линкольн, подошла к газетному развалу.
Да это же просто кошмар!
Ни с одной обложки глянцевого журнала на неё не глядела она сама, курносая Ксюша Собак.
– Что такое? Где я? – спросила она киоскера, седую женщину с трясущейся от болезни Паркинсона головой.
– «Московский комсомолец», «7 Дней»? – вопросительно уставилась на нее старушонка.
– Где?! – девушка гневно топнула ножкой. – Где на обложке Ксюша Собак?
– Ой, эта глупая Ксюша? – усмехнулась подслеповатая бабуся. – Вы разве не знаете? Журналисты объявили ей мораторий.
– То есть? – внутри всё помертвело.
– Надоела эта красотка. Больше со своей лошадиной челюстью она никуда не попадет.
Ксюшечка развернулась на шпильках к линкольну.
– В Кремль! – приказала она водителю.
Разгневанно вбежала в кабинет президентского пресс-атташе.
– Роман Сигизмундович, – сбиваясь на хрип, произнесла она краткий спич, – в какой стране мы живем? У нас демократия или где? А свобода слова? А я?..
– Ксения, успокойтесь, – плотный человек в ярко красном галстуке выплыл из-за стола.
– Где я на обложках?
– Вас и на ТВ нет, – пресс-атташе с хрустом потёр свой лысый череп.
– Да это же вселенский скандал!
– Не спорю, – отреагировал Роман Сигизмундович, вдруг широко улыбнулся: – Но первую скрипку тут играют деньги.
– Какие деньги?
– Рубли… Доллары… Евро… – плешивый властитель энергично стал курсировать по кабинету. – Миллиардер Павел Слёзкин накатил всем СМИ кругленькую сумму.
– Слёзкин? Тот самый? Это ему зачем?
– Цитирую дословно. Его послание СМИ. Только не обижайтесь, – пресс-атташе смущенно откашлялся. – «Я, Павел Слёзкин, буду покрывать все ваши убытки от запрета показа этой девицы с лошадиной челюстью. Каждый месяц я кроме того обязуюсь выплачивать солидный бонус».
Ксюша плюхнулась в глубокое кожаное кресло.
По лицу заструились жаркие слёзы.
Но взяла себя в руки:
– Роман Сигизмундович, у вас же есть административный ресурс. Надавите!
– Ничего не могу сделать, – развел руки президентский холуй. – Сами понимаете – демократия…
3.День, который Ксюша приговорена была провести, грозил стать отвратительным до последней секунды.
Водителю линкольна она велела ехать домой. А там принялась судорожно перещелкивать ТВ-каналы.
На российских её начисто не было. Лишь пару раз мелькнула на зарубежных. В чужих странах она не пользовалась бешеной популярностью.
С отчаяния напузырила в ванну лавандовый шампунь, соскользнула в воду. Раньше казалось – вот он рай! Мраморная ванная, ароматная пена, вездесущая Собак. Сейчас же по её худенькому телу прокатился ледяной ужас. Почудилось, что вода растворит её без следа. До последней молекулы. В СМИ её уже почти нет, значит, никогда и не было.
Ошпаренной кошкой вылетела прочь. Горло передергивала судорога.
Залезла под байковое одеяло, но все равно трясло от холода.
А вдруг это одеяло – её смертный, погребальный саван.
Её нет… Осталась лишь желтая мумия. С лошадиной челюстью.
Споткнувшись, кинулась к журнальному столику.
Да вот же она! Вот!
Деловая, игривая, развратная, гневная, соблазнительная…
С Путиным, папой Римским, Майклом Джексоном, Басковым, Шварценеггером, матерью Терезой…
Ведь было же, было!
Было… Только архив… Даже для подтирки и то не годится…
«Слёзкину звонить! Самому! Срочно!» – озарило молнией.
4.Павел Иванович терпеливо выслушал сбивчивый Ксюшин рассказ.
– Где я живу, знаете? – только и спросил он в трубку.
– Ну, конечно. На Рублевке. Об этом в каждой газете.
– Приезжайте.
Линкольн домчал Ксюшу к магнату за двадцать минут.
Вот и знаменитый дворец из афинского мрамора. Огромные, пуленепробиваемые витражи. Японский садик с цветущими сакурами. Пантера на серебряной цепи.
Павел Иванович оказался молодым, подтянутым мужчиной. Одет решительно просто. Вельветовый костюм с костяными пуговицами. Легкие шлепанцы из козлиной кожи.
– Значит, вот вы какая, Ксюша Собак?!
Миллиардер вплотную подошел к девушке. Пощупал её за худенькое плечо.
– А ваша знаменитая лошадиная челюсть не такая уж большая… Даже милая…
– Добить решили? – заплясали Ксюшины губы.
– Почему вы так любите телевидение, прессу? – вопросом на вопрос ответил олигарх.
– Я же вам говорила. Когда обо мне молчат, меня нет…
– Об этом мне приходится только мечтать, – угрюмо вздохнул олигарх.
Павел Иванович вдруг погладил Ксюшины острые груди, поцеловал в нежную шею.
– Что вы себе позволяете?
– Разве ты, дурочка, не понимаешь, что я давно уж люблю тебя?
…Ах, какие они сказочные кульбиты выделывали на водоналивном матрасе! Ох, какими жаркими были объятия, какими проникновенными проникновения!
Потом матрас надоел. Перешли на стол из мореного дуба. Затем возлегли перед клеткой с павлином. Следом упали под сакурой, белоснежные лепесточки цветов осыпали их.
Положа руку на сердце, Ксюшочке впервые было так хорошо с мужиком.
