Артур Кангин - ОстанкиНО

Артур Кангин

ОстанкиНО

(роман-компромат)

Пролог

Генерал Гаврилов & Майор Васюков

Каждый день, подходя к царственному зданию на Лубянке, я испытываю неземной восторг. Стены этого исполина лучатся историей. И пусть в этом доме я только винтик, лишь майор, отвечающий за внутреннее и внешнее подслушивание и подсматривание, но, поверьте, на таких, как я, Отчизна держится.

Сегодня я чувствовал, что со мной что-то должно случиться судьбоносное. Не успел сесть за стол, включить ноутбук, грянул звонок: «Срочно к генералу Гаврилову».

Опрометью кинулся по красной ковровой дорожке.

Вот он, кабинет непосредственного моего начальника. Огромный, под стать самому зданию-исполину. Скромный бюст медного Дзержинского. Весь в цвету кактус. Метровый экран плазменного телевизора.

– Ну, садись, Петя, – генерал указал мне на глубокое кожаное кресло.

Надо заметить, что с генералом Гавриловым мы друзья детства. Жили на одной лестничной площадке. Погодки, одноклассники. Ухаживали за одной девчонкой. Дрались.

Когда мы остаемся с глазу на глаз, он называет меня просто Петей. Я же, глядя на две его вышитые золотыми нитками звёзды, зову его либо Сергеем Сергеевич, либо товарищ генерал. Про себя я, конечно, величаю его просто Серёгой. Серый!

Генерал нахмурил искрящиеся сединой брови:

– Сейчас ты услышишь очень странную вещь. Пожалуйста, не удивляйся.

– Так точно, товарищ генерал!

Гаврилов заиграл желваками:

– Отставить официоз. С сегодняшнего дня называй меня просто Сергеем. Родина нам поручила великое дело. Будем в одной упряжке.

– Так точно!

– Я обижусь…

– Хорошо… Сергей.

– Мы же с тобой в Клязьме удили окуней. Однажды боролись и ты мне, засранец, вывернул шею. Помнишь?

– Помню, – смахнул я слезу.

– Так вот, – Серёга налил себе и мне воду из кристально чистого графина, – есть мнение, что телевидение наше надо закрывать.

– То есть? – я закашлялся, подавившись водой.

– Начисто! Наотмашь! Это же рассадник разврата, пошлости, наркомании и покушений на государственный строй. Ты согласен?

Я лишь под столом щелкнул каблуками.

– Но тут есть одно но… – генерал пронзительно взглянул. Морозом подернуло спину. – В стране у нас управляемая, мать её ети, демократия. Хотя и управляемая, но все же демократия. Мы не можем телевидение ахнуть просто так, с кондачка. Необходим железный компромат.

Я мужественно выпятил подбородок:

– Серега, если тебе нужна жизнь моя, то возьми её!

– Посмотри на Эдмундовича, – генерал обернулся к бюсту Дзержинского. – Чтобы осуществить эту операцию, ты должен быть таким же, как он.

– Памятником?

– Ошибаешься! Ты должен обладать стальной волей и задавить в себе все сантименты… Но это отступление. Операцию назовем «Даун-ТВ». Как тебе?

– Дауны – это дебилы?

– Вроде того. Только круче!

– Тогда блестяще!

– Привлеки самых ушлых агентов. Всюду рядом с телезвездами, продюсерами, операторами, звукорежиссерами и редакторами расставь видеокамеры. Собери обстоятельный материал. И на его основании напиши компромат. Всего представь мне ровно полста компроматов.

– Самому писать?

– Отличный вопрос! Скучный компромат – это для сыщиков Мура. Мы должны быть во всем талантливы. Слышал, что Феликс Эдмундович писал стихи? Пушкин отдыхает! Мы должны соответствовать уровню.

– То есть?

– Найми какого-нибудь ловкого писаку. Пусть компромату добавит лоск.

– Есть у меня один ловкач из «Аргументов и фактов». Он туда из «желтой» прессы перешел. На повышение.

– Одобряю, – генерал вдруг встал и достал из шкафа соболью шапку. – Знаешь что это?

– Шапка?

– Это не простая шапка. Президентская. Мне он ее на день чекиста сам подарил. Но, зараза, – генерал, побагровев, попытался ее натянуть, – не надевается. Шапка отличная! У меня же башка в два раза больше.

– У тебя, Сережа, голова философа.

– Отставить сюсюканье! – генерал протянул мне шапку. – Померь-ка, Петро.

Шапка мне пришлась впору.

– Вот и носи, дорогой!

Я вскочил:

– Служу Отчизне!.

– Садись… – генерал сощурил глаза. – Ты, Петя, должен пойти на повышение. Тебе уже сорок шесть, а ты всего лишь майор. Как-то неловко. Мы же за одной партой сидели… Прихлопнешь телевидение, обещаю погоны полковника. Буду ходатайствовать лично.

Я склонил свою седеющую голову.

– И, пожалуйста, без чинов. Спорь со мной, предлагай контраргументы. В диспуте, как известно, рождается истина.

– С кого начинать?

– Начни с юмористов. Раздражают больше всего. И помни, для закрытия российского ТВ родина нам отвела ровно квартал. Ни секундой дольше! Но и не секундой меньше!

Компромат № 1

Король смеха

Павел Бергман знал все анекдоты. Они в него были вбиты, как в комп. Мог рассказать всякий. С любого места. Это ли не находка для телевидения?!

В Останкино было устроено «Анекдот-шоу». Публика начинала байку, Павел подхватывал. Восторг был всеобщий. Рейтинги запредельные.

Но через год рейтинги поползли вниз. Пашу вызвал генеральный продюсер канала Михаил Жабин.

– Как-то вы расслабились, братец, – с отцовским упреком взглянул он на Бергмана, разливая вискарь. – Живот зачем-то отпустили. Порыжели…

– Живот от пива, – Павел сглотнул слюну. – А рыжим я всегда был. Таким мама родила.

– Надо что-то делать! – Жабин солдатским махом осушил бокал. – Я решил закрыть «Анекдот-шоу». Вы уж обиду не держите.

– Меня на улицу?

– Зачем? Вы подумайте, чего еще не было на ТВ. Пошевелите мозгами. Пройдите в дамки. Недаром же вас окрестили королем смеха?!

И Паша придумал. Шоу «Опущенные». Ноу хау!

Бергман в костюме с искрой появлялся перед звездами российского общества и принимался изощренно над ними издеваться.

– Погорим мы на этом шоу, – печалился Михаил Жабин. – Обидятся звездуны, бандюков нашлют.

– Плохо вы, Михаил Иванович, в людях разбираетесь, – до ушей улыбнулся Павел Бергман. – За халявный пиар они маму родную с потрохами слопают.

И ведь оказался прав.

– А вот взгляните на лысую певицу, – ярился на сцене Павел. – Голосок у нее жалкий. Комар и тот лучше поет. Зато какой роскошный парик на лысой башке! Двадцать зеленых косарей! А ведь и морды нет, и грудей с жопой… У Белорусского вокзала никто бы ее и за десятку не снял. Однако же, звезда! Друзья, поприветствуем лысую певицу!

Лысая певица истерически расхохоталась. Публика с обезьяньим восторгом зарукоплескала. Представление началось.

– Теперь глянем на этого качка, – Павел указал пальцем на огромного квадратного человека. – Рокки и Терминатор русского экрана. Мышцы у него есть. Ничего не скажешь. Накачался анаболиками. Повредил мозги. Поэтому и выглядит настоящим тупорылым засранцем. Почему выглядит? Он такой и есть! Друзья мои, поприветствуем главного качка с лицом засранца!

Качок, изображая дикую радость, ударил кулаком по коленке и дико заржал.

Пугливо оглядываясь, засмеялись все остальные.

Рейтинг «Опущенных» взлетел под облака.

Генпродюсер Михаил Жабин подобострастно жал Пашину руку и сообщил об утроении его гонорара.

Павел Бергман оказался страшно востребованным. В очередь к нему стали выстраиваться журналисты.

– Как вам это удается? – пытали они Пашин секрет.

Бергман вальяжно откидывался в кожаном кресле:

– В основе всех человеческих отношений лежит садомазохистский комплекс. На сцене звезды выступают в роли садистов. Думаю, вы не будете спорить. В домашней же обстановке элитного клуба им хочется побывать в шкуре мазохиста.

– Вам угрожают? Вас пытались побить?

– Со всеми примами у меня нежнейшие, доверительные отношения.

– Как долго будет жить ваше шоу?

– Не переживайте, работы хватит очень надолго.

И работы хватало. Шоу «Опущенные» пригласили в европейское турне. Иноземные звезды жаждали таких же отвязанных оскорблений. И Паша с продюсером не могли им отказать. Тем более, это мощно срабатывало на раскрутку родного канала.

Первым городом творческого вояжа стал Париж.

И все здесь прошло на «ура», только именно в Париже раздался полуночный звонок.

– Ну, здравствуй, Павлик! – в трубку щебетал нежный, исполненный страсти женский голос.

– Мы с вами знакомы?

– Привет, дурачок!

– Извините, услугами проституток я не пользуюсь.

Бергман решил, что его беспокоит «ночная бабочка» из эмигранток.

Женщина озорно рассмеялась:

– Конечно! У тебя же член меньше сантиметра!

Павел ошеломленно замер. Мужской причиндал, и правда, у него был небольшой. Но не до такой же степени!

– Ты что, сука, гонишь? – разъярился Бергман.

– Прости, прости, – заворковала собеседница. – Совсем забыла, что он тебе ни к чему. Тебе же генпродюсер Жабин засаживает по самые гланды.