Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
Монах удивлённо посмотрел на монаха. Затем Трифон глянул на Саню. Карманник пожал плечами, стараясь не выдать своего напряжения.
Умом воришка понимал, что татуировка не доказательство его преступного сговора с нечистой силой, но волна, которую мог поднять прозорливый инок, вызывала опасения. Лишнее внимание к его скромной персоне Сидоркину было явно ни к чему. Провалить такое дело он просто не мог!
— Вот, видишь, уже лучше! — как ни в чём не бывало, проговорил брат Трифон, глядя в наполовину полное ведро Сидоркина. — А скоро вообще освоишься! — Одобрительно закивал монах. — Довольно на сегодня! Пойдём трапезничать, брат Александр! — Инок взял ведро и пошел к выходу.
Саня облегченно вздохнул и даже мысленно поблагодарил Бога за такую реакцию Трифона и поспешил за монахом.
10. Рецепты трапезы
В столовой, по обеим сторонам длинного деревянного стола, накрытого старенькой, но чистой клетчатой клеёнкой, стояло 20 иноков. Возглавлявший трапезу игумен Феофил степенно оглядел братство, молвил звучно:
— Братия, хочу вам напомнить слова Иисуса, сказанные им на горе ученикам: «просите и дано будет вам»…
— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих седьмой! — негромко произнёс Трифон.
Сидоркин, стоящий напротив Трифона, с интересом наблюдал за происходящим.
— Ибо всякий просящий получает…
— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих восьмой! — тут же отозвался Трифон.
— В чём смысл этих слов для нас, братияяя?.. — игумен воздел руки. — Я знаю, хорошо знаю! — Он опустил руки, оглядел иноков. — И вы знаете, поэтому я не буду рассуждать по данному поводу… А кто не знает смысла слов Иисуса, — Феофил глянул на послушника, — тот скоро узнает! Замечу лишь, — настоятель повысил голос, — что удел иноков просить Господа за прегрешения людей! Что мы и делаем в перерывах между физическим трудом, а иногда и во время оного! Иисус внимает нашим молитвам и даёт людям прощение грехов… Не зазнавайтесь только, братия!
Монахи дружно закивали.
— И помните: Господь постоянно испытывает нашу духовную крепость! Смотрит, как мы сами противостоим искушениям! Проверяет наше желание помочь торжеству Божьего Царства!
— Истинно, игумен Феофил! — гаркнуло 20 глоток.
Сидоркин даже вздрогнул от неожиданного выкрика.
— А теперь помолимся, как учил Иисус на благословенной горе! — наказал настоятель. — «Молясь, не говорите лишнего, поскольку Господь знает, чего вы хотите, и не оставит вас»…
Монахи послушно склонили головы и забормотали.
— Евангелие от Матфея, глава шестая, стихи седьмой и восьмой! — произнёс Трифон, как автомат, и тоже забубнил.
Саня стоял, как белая ворона среди богомольных черноризцев… Молитвы никакой он не знал. Что шептали стоящие рядом братья, расслышать было практически невозможно. Воришка опустил голову и уставился на стоящую перед ним плетёную корзинку с чёрным хлебом.
— Аминь! — резюмировал настоятель. — Приступим к трапезе…
Все опустились на лавки и стали вкушать.
Хлеб был мигом разобран, карманник протянул руку к корзинке и схватил пустоту. Он посмотрел на Трифона, инок жрал так, что трещали щёки, успевая только глотать и чавкая. Нечего и говорить, что другие тоже ели с жадностью, за исключением настоятеля. Слышался лишь стук ложек и причмокивания.
Трифон за 15 секунд подчистил свою чашку, вылил в рот остатки бульона, облизал ложку… мгновенно выпил молоко из железной кружки, посмотрел на визави:
— Ты почему не ешь?
Карманник помешал ложкой в тарелке.
— А что это за бурда?
— Гороховый суп с лапшой! — инок смотрел жадными глазами. Сидоркин обвёл взором стол. Монахи смотрели на его тарелку и кружку с голодным блеском в глазах, их посуда была пуста. Один Феофил чинно ел, равномерно поднимая и опуская ложку, ни на что не обращая внимания.
— Если не хочешь, я могу съесть за тебя! — облизнулся коллега по коровнику.
Ворюга усмехнулся:
— Иисус учит: «просите и дано будет вам?» — Он подвинул свою порцию к Трифону. — Жри! — Развёл руками. — Извиняёте, братия, порция одна. Занимайте очередь, кто будет трескать в следующий раз.
Монахи покорно склонили головы.
11. Первая ночь: ку-ку
После вечерней трапезы все разошлись почивать по своим кельям. Вот уже битый час Саня ворочался на деревянном топчане. Он лежал одетый, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытаясь согреться. Заснуть никак не удавалось.
Луна посылала мутный свет через маленькое окошечко, без стекла под потолком, еле-еле освещая нехитрое убранство кельи, два топчана, стол и пара стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.
Саня откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на кисти рук.
— Ну и дубак! Как они здесь живут? — пробормотал Сидоркин, поглядывая на спящего в полутора метрах от него Трифона. — И этот ещё храпит, сукин сын!..
Послушник чиркнул зажигалкой, зажёг восковую свечу в стеклянной банке, стоявшей на столе. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, вышел в коридор.
* * *Саня отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Столовую залил тусклый электрический свет. Карманник задул свечку, подошел к газовой плите заглянул в чайник, из настенного шкафа вытащил пачку заварки.
— Ты что туг делаешь, сынок? — раздался мягкий баритон за спиной.
Полуночник обернулся, возле него стоял настоятель.
«Вот уж точно, что я здесь делаю?» — промелькнуло в Саниной голове.
— Чайку хотел попить, — объяснил послушник, показывая пачку. — Задубел совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели.
— Трапезы по ночам запрещены! — ответствовал Феофил. — Это записано в Уставе! — Он забрал пачку, поставил назад. — А отопление нам ни к чему, дух должен преобладать над грешной плотью… Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!
— Лёха Сибирский? — удивился карманник. — Так я его знаю, авторитет солнцевский. Он вас спонсирует?
— Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! — строго произнёс настоятель. — Он был миссионером в Сибири и основал обитель! Тут же покоится его прах…
— Ну, прости за серость, — усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи.
— Что же мне делать? — спросил он. — Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?
— Помолись, сынок! — последовал традиционный ответ. — Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!
— Да я ж не умею! — вскричал послушник.
— Для общения с Господом не требуется специальных знаний… Просто попроси его о сне, можно про себя! Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?
— Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, — проворчал Сидоркин, отходя от плиты.
— Я игумен, игумен Феофил! — лицо монаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови, вытянул губы. Рука трогала крест на груди.
— Какая, разница, на х!.. — вскинулся вор и вдруг осёкся, с испугом вглядываясь в кухонную стену. Физиономия карманника застыла.
С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на него смотрел дьявол. Он сидел за своим столом и, ухмыляясь, грозил Сане толстым пальцем. Сидоркин моргнул. Видение исчезло. Саня сглотнул и повернулся к монаху.
— Хорошо, что поправил меня. Так, говоришь, надо просто озадачить Бога проблемой и он всё сделает?
— Иди за мной… — сказал настоятель, выходя из кухни.
Они прошли по тёмному коридору, и вошли в какую-то дверь.
— Заходи! — произнес Феофил и включил свет.
Саня переступил порог, осмотрелся… Небольшая комнатка, примерно 3 на 4 метра, с окном и белёными стенами. Дальняя стена увешана иконами. Небольшой столик, накрытый зелёной скатертью, на нем книга.
— Это наша часовенка… — пояснил игумен, крестясь на иконы. — Почаще бывай здесь… общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим… Совсем скоро почувствуешь, как твоё естество обволакивает благодать! — Он кивнул и вышел.
Саня помассировал висок, подошёл к столику, взял Библию, пролистнул, положил назад. Достал из кармана телефон. Одеяло упало на пол, на сей раз окончательно. Вор наморщил лоб, набрал номер.
* * *В Сидоркинской камере жизнь продолжалась. Двое играли в карты на полунарах, третий сидел рядом и наблюдал за игрой, один спал в углу. Послышалось приглушённое жужжание мобильного телефона. Крепкий мужик лет 60-ти, с короткой седой стрижкой, пошарил рукой под матрасом и вытащил выдавший виды аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:
— Доиграй за меня.
Сам отошёл, сел на корточки у стены, приложил трубку к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку:
