Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова

— Да ладно, ребята, — Сидоркин почесал яйцо. — Баба — она везде баба: жопа, сиськи, посредине треугольник.

— Ну что, девочки, потрахаемся? — он потёр руки в предвкушении и сделал несколько шагов вперёд.

— Саня, девочки не говорят по-русски, они австралийки, — повторил Хрыщ.

— Да и чёрт с ним! Нам слова не нужны, — беспечно произнёс Саня. — Да, девочки? — он по-хозяйски приобнял красоток и чмокнул брюнетку в атласное плечико.

— Слушай, Хрыщ, а на каком же языке они болтают? — спросил у брата Порось.

— На австралийском, конечно, — брякнул тот.

— Саня, у тебя есть три часа. Девочки покажут сауну, сделают массаж, дадут — куда хочешь, — инструктировал Хрыщ. — Водкой особо не увлекайся, завтра утром отвезём тебя на работу.

— Привет, ребята, — махнул рукой Сидоркин, увлекая красоток в глубь комнаты и на ходу стаскивая штаны.

— Хозяин велел не брить рожу! Не забудь! — крикнул вдогонку Порось.

Но карманник и проститутки уже в обнимку прыгали в бассейн, визжа и поднимая тучи брызг.

— Идём, Пороська, выпьем после трудов, — сказал Хрыщ, завистливо глядя на плескающуюся троицу.

— Нам ещё баб отвозить, — напомнил Порось.

— Ты не садишься выпивши за руль? — поразился Хрыщ.

— Герцог приказал доставить шлюх домой в целости и сохранности, без всяких дорожных происшествий. Их сутенёр — старый приятель светлейшего. Ни один волосок не должен упасть с их голов. Иначе он нас пообещал поиметь.

— Ооо, дааа! — раздался голос карманника. — Делай, детка!..

Хрыщ резко повернулся и пошёл прочь. Пороська засеменил следом.

6. Дорога к послушанию

Первые лучи утреннего солнца пробились сквозь узкое окно комнаты. Пробежались по разбросанным по полу вещам. Отразившись от стены, скользнули по большой кровати с резными ножками. На ней, уткнувшись носом в подушку и раскинув руки, беззаботно спал Сидоркин. Солнечный луч упал на нос воришки, пощекотал за ухом. Побежал дальше и, споткнувшись о голую Санину пятку, бессовестно выглядывавшую из-под смятой простыни, остановился, разливая свет по дремавшей комнате.

В спальню зашёл Порось, бросил на постель свёрток, дёрнул вора за ногу:

— Вставай, Санёк.

Сидоркин что-то промычал, подёргивая носом.

— Поднимайся. Утро, — продолжал трясти его бес.

Саня открыл глаза, резко сел на кровати, заспанным взором воззрился на хвостатое существо в зелёных шортах. Голова гудела. Саня вспомнил вчерашний день и поморщился.

— Что, тяжко? На, выходи из сумрака, — ухмыльнулся Пороська, протягивая Сидоркину бутылку «Пунша». — Я принёс одежду, — кивнул на сверток. — Опохмеляйся, сцы, одевайся. И поскорее. Времени мало.

Воришка открыл бутылку зубами, сделал добрый глоток:

— A-а, как нектар по жопе! — пропел Саня, на полсекунды прикрыв глаза.

Поставил «Пунш» на тумбочку, потянул свёрток. Из обёрточной бумаги вывалилось какое-то тряпьё. Сидоркин, кривясь, расправил драную кофту:

— Что это, чёрт возьми?!

— Свитер.

— Вижу, что не штаны! С какого бомжа вы это сняли? Нет, я, конечно, не… не герцог, но… какого хрена я должен это надевать?!

— Тебе надо выглядеть естественно. Настоятель должен поверить, что у тебя плохая житуха. И без Бога чертовски плохо! Так распорядился герцог. Всё, одевайся! Жду в машине, — отчеканил бес, удаляясь.

Саня ещё раз оглядел, валяющееся на кровати рваньё, вздохнул и начал натягивать штаны.

— Красавец! — проворчал Сидоркин, рассматривая своё отражение в большом зеркале, в старинной бронзовой рамке. Чёрные штаны с заплатами на коленях, рваный синий свитер и резиновые галоши.

— Чувствую себя полным кретином, — пробубнил Саня, взял бутылку, сделал ещё один жадный глоток и вышел из спальни.

В коридорах замка было тихо и пусто. Санёк, не оборачиваясь, зашагал к выходу. Остановился перед охранниками-вампирами.

— Что скажете, ребята? — От вчерашнего трепета перед исполинами не осталось и следа. — Как вам прикид? — Сидоркин повертелся перед стражниками. Кровососы продолжали стоять с каменными лицами.

Саня шагнул за порог и вдохнул утренний воздух полной грудью. Неожиданная уверенность наполняла его. Может быть, потому что ему предстояло заняться делом, в котором он был, несомненно, профессионалом. А, может, он просто надеялся, что, покинув это странное место, он вернётся в тот прежний, знакомый ему мир и всё произошедшее окажется просто сном. Был ли сон страшным? В этом Саня уже не был столь уверен. А вот странным — точно был.

— Надо спешить, успеть до обедни, — Порось выдернул Сидоркина из задумчивости. — Игумен запрётся в церкви, и будет славить Бога. А кадровые вопросы решает только он. Не успеем, тогда будешь куковать под стенами обители до вечера! — предупредил бес, усаживаясь на переднее сидение «Москвича».

Сидоркин в который раз с сомнением оглядел машину и полез в салон.

— Слушайте, вы бы всё-таки тачку поприличней нашли, — предложил карманник. — На такой рухляди сейчас ездят только нищие работяги.

— И чем это тебе не нравится наша тачка? — поинтересовался сидящий за рулем Хрыщ, с ухмылкой поглядывая на Саню в зеркало заднего вида.

Сидоркин в ответ лишь равнодушно пожал плечами.

Бес повернул ключ зажигания, и автомобиль, набирая обороты, понёсся прямо на белую стену, окружавшую резиденцию… После вчерашних приключений Саня, конечно, догадывался, что сейчас произойдет, но всё равно было как-то не по себе. Стена стремительно приближалась. В последнюю секунду Саня всё-таки не выдержал и зажмурился. Машина плавно вошла в стену… Вновь тёмный туннель с резкими поворотами… Карманник медленно открыл глаза, покрутил головой.

— Дороги у вас… — посетовал он. — Трудновато привыкнуть к въездам… — «Москвич» выскочил из болотца и понёсся вперёд. — Оп, и выездам…

А автомобиль уже мчался по сосново-пихтово-ёлочному лесу.

— Возьми, Санёк, мобилу, — Порось подал трубку. — Аккумулятор не садится. Звонит без денег из любой точки мира, хоть с Северного полюса. Когда ящик с костями будет у тебя, наберёшь номер — четыре шестёрки, мы подъедем.

— Я почему-то думал, ваш номер три шестёрки, — ухмыльнулся карманник.

— Кончишь работу, оставишь трубу у себя, — дополнил Хрыщ. — До конца жизни будешь бесплатно звонить.

«Машина нищих работяг» выехала из бора, остановилась на поле.

— Всё, приехали, — объявил Хрыщ. — Выгружайся. Что делать — ты знаешь. Удачи!

— Счастливо, Санёк, — напутствовал Порось.

— Увидимся, — Сидоркин вышел из машины. «Москвич» развернулся и понёсся обратно, оставляя воришку одного посреди высохшей равнины, где только местами пробивались зелёные ростки.

В полукилометре белели стены монастыря, серебрился купол храма. Слева от Божьей обители тянулись поля, на горизонте виднелись строения небольшого городка. Справа шумел лес.

Саня подтянул драные штаны и уверенной походкой направился к монастырю.

Остановился перед тяжёлыми, обитыми железом, воротами. Постучал. Щёлкнуло окошечко, показалось лицо.

— Здорово, приятель. Позови аббата.

— У нас нет аббата! — писклявым голосом сказало лицо.

— Кто же у вас смотрящий? — недоумевал вор.

— Кто? — удивилось лицо.

— Ну, главный.

— Игумен Феофил!

— Давай его.

— А зачем он тебе? — полюбопытствовало лицо.

Такой простой вопрос вывел карманника из себя:

— Уж не затем, чтобы просто посмотреть на его рожу! Не видишь, я бедный странник! — Сидоркин сунул к окну рваный рукав. — Надоело бичевать, хочу принять постриг.

— Подожди немного, я узнаю!.. — смиренно ответило лицо, прикрывая окошко.

— Может, запустишь?! — Санька стукнул по воротам. Железо отозвалось гулким эхом.

7. Игумен Феофил

Долго ждать Сидоркину не пришлось. Лицо вернулось быстро, отворило ворота и впустило странника.

— Следуй за мной! — пропищал монах и повел воришку через монастырский двор к белокаменному зданию.

Настоятель сидел за столом в небольшой комнатке, тело облегала ряса. На шее, на тонком шнурке, висел крест белого металла. На вид ему было около 50-ти лет, длинные каштановые волосы обрамляли узкое лицо. Серые глаза, растрёпанная борода, нос картошкой.

— Значит, ты желаешь постричься? — мягким баритоном спросил игумен.

Сидоркин кивнул.

— Тебя что-то толкнуло на этот шаг, сынок? Или испытываешь потребность души?

— Да, потребность души, — ответил карманник. Шмыгнул носом и добавил. — И толкнуло тоже… Жизнь поганая, бедность!

Игумен оглядел затрапезную одежду гостя, мятое с похмелья лицо и согласно покивал: — Хорошо, в душу не полезу… Господь всё видит, он наблюдает за нами…