Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд
— Так и есть.
— Не могу поверить.
— Это правда.
— Сколько же тогда извергает человек?
— Примерно половину. Около двух кубических сантиметров и, соответственно, два миллиарда.
— То есть, вы хотите сказать, — недоумевал я, — что каждый раз, когда я доставляю удовольствие милой даме, я вбрасываю в нее два миллиарда сперматозоидов?
— Совершенно верно.
— И все они носятся и извиваются в ней?
— Разумеется.
Неудивительно, что она приходит в такой восторг. А. Р. Уорсли совсем не интересовала эта сторона дела.
— Вопрос заключается вот в чем, — продолжил он. — К примеру, быку не нужны все пять миллиардов сперматозоидов для того, чтобы оплодотворить корову. Из всего этого количества ему нужен только один. Но чтобы не промахнуться, он использует несколько миллионов. Но сколько именно? Вот что меня интересовало.
— Почему? — спросил я.
— Потому что, мой дорогой друг, я хотел выяснить, какое количество женских особей — коров, лошадей, женщин — можно оплодотворить с помощью одной эякуляции. При условии, разумеется, что все эти миллионы сперматозоидов можно отделить друг от друга. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да. Каких животных вы использовали для своих опытов?
— Быков и коров. Мой брат владеет небольшой молочной фермой неподалеку отсюда, в Стипл-Бамстеде. У него есть бык и восемьдесят коров, Мы всегда были очень дружны. Поэтому я доверился ему, и он разрешил мне использовать его животных. В конце концов, я же не собирался причинить им вред. Возможно, я даже окажу ему услугу.
— Каким образом?
— Мой брат всегда жил довольно бедно. Он мог позволить себе только средненького быка. Он был бы счастлив, если бы все его коровы отелились от великолепного быка-рекордиста, — тогда телята значительно повысили бы надой молока.
— И как вы собираетесь получить сперму чужого племенного быка?
— Я ее украду.
— Ага.
— Я хочу выкрасть одну эякуляцию и — если, конечно, мои опыты пройдут успешно, — разделить ее, то есть пять миллиардов содержащихся в ней сперматозоидов, на всех восемьдесят коров брата.
— Каким образом вы сможете ее разделить?
— Я называю это гиподермальным осеменением. То есть я хочу впрыснуть корове сперму с помощью шприца.
— Думаю, это возможно.
— Конечно, возможно, — с уверенностью сказал он. — Ведь мужской половой орган представляет собой не что иное, как шприц для введения спермы.
— Полегче, — возмутился я. — Мой способен на большее.
— Не сомневаюсь, Корнелиус, нисколько не сомневаюсь, — сухо ответил он. — Но давайте придерживаться темы.
— Прошу прощения.
— Итак, я начал опыты со спермой быков.
Я потянулся за бутылкой портвейна и наполнил его стакан. Я чувствовал, что старина У орел и подбирается к чему-то чрезвычайно интересному, и не хотел, чтобы он прерывался.
— Как я говорил, — рассказывал он, — средний бык извергает примерно пять кубических сантиметров спермы за один раз. Это не так уж много. Даже в смеси с глицерином этого количества недостаточно для деления на множество частей, которые в свою очередь можно впрыснуть корове. Поэтому мне требовался разбавитель, то есть вещество, увеличивающее объем.
— Почему вы не могли добавить еще глицерина?
— Я пытался, но ничего не вышло. Получалась слишком вязкая масса. Не стану утомлять вас рассказом о всех веществах, с которыми я экспериментировал. Расскажу лишь о том, которое действует. Это снятые сливки. Восемьдесят процентов снятых сливок, десять процентов яичного желтка и десять процентов глицерина — и получается волшебная смесь. Сперма ее обожает. Просто тщательно взбиваешь коктейль, и все. Таким образом, я получил нужный объем жидкости для проведения экспериментов. На протяжении нескольких лет я работал с коровами брата и в итоге определил оптимальную дозу.
— И какова же она?
— Оптимальная доза составляет не более двадцати миллионов сперматозоидов на одну корову. Когда я впрыснул ее коровам, восемьдесят процентов из них забеременели. Не забывайте, Корнелиус, — возбужденно воскликнул он, — что в каждом семяизвержении быка содержится пять миллиардов сперматозоидов. Если разделить это количество на дозы по двадцать миллионов, получается двести пятьдесят доз! Удивительно! Я был потрясен!
— Значит, — ошеломленно произнес я, — от одной моей эякуляции могут забеременеть двести пятьдесят женщин?
— Вы же не бык, Корнелиус, как бы вам этого ни хотелось.
— Сколько женщин может оплодотворить одна моя эякуляция?
— Около ста. Но я не собираюсь вам помогать.
«Господи, — подумал я, — если верить этим подсчетам, то я мог бы обрюхатить семьсот женщин за неделю!»
— Вы получили доказательства своей теории? — спросил я.
— И не один раз, — с гордостью ответил А. Р. Уорсли. — Все получается. Я беру одну эякуляцию, быстро смешиваю ее со снятыми сливками, яичным желтком и глицерином, разделяю на отдельные дозы и замораживаю.
— Каков объем одной дозы?
— Небольшой. Всего половина кубического сантиметра.
— Вы впрыскиваете корове только полкубика?
— Да. Но не забывайте, что эти полкубика содержат двадцать миллионов сперматозоидов.
— Ах, да, конечно.
— Я помещаю эти дозы в маленькие резиновые пробирки, — продолжал он. — Я называю их «соломинки». Запечатываю с обоих концов и замораживаю. Только подумайте, Корнелиус! Двести пятьдесят соломинок с живыми сперматозоидами от всего одной эякуляции!
— Я как раз об этом и думаю. Это чудо, черт побери.
— Я могу хранить их в глубокой заморозке сколько угодно. Когда корова готова к оплодотворению, мне нужно только достать одну соломинку из фляги с жидким азотом, разморозить ее — на это требуется меньше минуты, — набрать в шприц и впрыснуть корове.
Бутылка опустела на три четверти, и А. Р. Уорсли немного захмелел. Я снова наполнил его стакан.
— А что с этим быком-рекордистом, о котором вы говорили? — спросил я.
— Мы до него еще дойдем, мой мальчик. Это самая восхитительная часть всей истории. Это моя награда.
— Расскажите.
— Конечно, расскажу. Три года назад, во время войны, я сказал брату… его освободили от армии, потому что он вел фермерское хозяйство… так вот, я сказал Эрнесту: «Эрнест, если бы ты мог выбрать любого быка в Англии, какого бы ты предпочел?»
«Ничего не могу сказать насчет всей Англии, — ответил Эрнест, — но самым лучшим быком в наших краях считается „Слава Чемпиона“ из поголовья лорда Сомертона, Он чистокровный фриз, а фризы — лучшие производители молока в мире. Господи, Артур, видел бы ты этого быка! Он огромен! Он стоит десять тысяч фунтов, и каждая рожденная от него телка дает невообразимые надои молока».
«Где держат этого быка?» — спросил я у брата.
«В поместье лорда Сомертона. В Бердбруке».
«В Бердбруке? Это же совсем рядом, верно?»
«В трех милях отсюда, — подтвердил брат. — У них примерно две сотни голов племенного фризского молочного скота, и этот бык входит в стадо. Он великоле пен, Артур».
«Хорошо, — сказал я. — В течение следующего года восемьдесят процентов твоих коров отелятся от этого быка. Как тебе это понравится?»
«Ты еще спрашиваешь? — вскричал брат. — Мои коровы станут давать в два раза больше молока».
— А теперь позвольте вас побеспокоить, мой дорогой Корнелиус, и налейте мне последний стаканчик вашего великолепного портвейна.
Я налил ему остатки, даже вылил осадок со дна бутылки.
— Расскажите, что было дальше, — попросил я.
— Мы дождались, когда одна из коров брата станет готова к оплодотворению, и глубокой ночью… мне пришлось собрать в кулак всю свою смелость…
— Понимаю.
— Глубокой ночью Эрнест набросил на корову веревку и повел по сельским лугам к поместью лорда Сомертона.
— А разве вы не пошли с ними?
— Я ехал рядом на велосипеде.
— Почему на велосипеде?
— Скоро поймете. Дело происходило в мае, стояла теплая весенняя ночь. На небе светила луна, мы боялись, что нас могут заметить, но в то же время мы ничего не смогли бы сделать в полной темноте. Мы добрались на место за час.
«Пришли, — сказал брат. — Стадо там. Видишь?»
— Мы стояли у ворот, за ними виднелось двадцатиакровое поле, и в свете луны я разглядел огромное стадо фризов, разбредшихся по всему полю. На краю поля возвышался дом, Сомертон-Холл. В одном окне наверху горел свет. «Где бык?» — спросил я.
«Где-то там, — ответил брат. — Вместе со стадом».
— Наша корова, — рассказывал мне А. Р. Уорсли, — мычала как сумасшедшая. Они всегда мычат, когда хотят быка. Таким образом они его призывают. Ворота были заперты на висячий замок, но брат это предусмотрел. Он достал ножовку и, перепилив замок, открыл ворота. Я прислонил велосипед к забору, и мы вышли на поле, ведя за собой корову. Поле заливал молочный лунный свет. Наша корова, почувствовав других животных, замычала еще громче.
