Клуб 12 стульев - Коллектив авторов
потертых, сношенных одежд.
Теперь во мне намного больше
воспоминаний, чем надежд.
Мои растоптанные туфли,
мои родные башмаки!
В вас ноги никогда не пухли,
вы были быстры и легки.
В вас бегал я довольно бойко,
быть в ногу с веком поспевал…
Сапожник обновлял набойки,
и снова я бежал, бежал.
В моем круговороте прошлом
вы мне служили, как могли:
Сгорали об асфальт подошвы,
крошились в лужах и в пыли.
На вас давил я тяжким весом,
вы шли дорогою потерь…
А мне знакома жизнь под прессом,
знакома прежде и теперь.
Потом замедлилась походка —
брели мы, шаркали, плелись…
Теперь нам не догнать молодку,
сошла на нет вся наша жизнь.
Вы ныне — жалкие ошметки,
и ваш хозяин подустал.
Он раньше на ходу подметки —
но не чужие, правда — рвал.
Вы скособочены, и кривы,
и безобразны, и жутки,
но, как и я, покамест живы,
хоть стерлись ваши каблуки.
Жаль, человека на колодку
нельзя напялить, как башмак,
сменить набойку иль подметку
или подклеить кое-как.
Нет ничего милей и проще
потертых, сношенных вещей.
И словно старенький старьевщик,
смотрю вперед я без затей.
2. Моей рубашке
Моя бывалая рубашка
всегда на пузе нараспашку:
ты как сестра иль верный брат,
погончики и два кармашка,
была ты модною, бедняжка,
лет эдак семь тому назад.
Была нарядной и парадной,
премьерной, кинопанорамной,
Пока не сделалась расхожей,
такой привычной, словно кожа.
С тобой потели не однажды
и мерзли. Мучились от жажды,
и мокли, и глотали пыль,
Снимая каждый новый фильм.
Tы к телу ближе всех, конечно,
но, к сожаленью, ты не вечна…
Не мыслю жизни без подружки,
тебя люблю, к тебе привык.
От стирки, чистки и утюжки
на ладан дышит воротник.
Кой-где от лет расползся крой,
да и манжеты с бахромой.
С тобой веду себя ужасно:
вся пища капает на грудь,
теряю пуговицы часто
и рву по шву. Какая жуть!
Моя вторая оболочка!
Мне без тебя непросто жить,
а мне велят поставить точку:
лохмотья стыдно, мол, носить!
Не понимает нашей дружбы
жена, что тоже мне нужна…
Рубашек стильных мне не нужно —
моя привязанность верна.
Женой ты сослана на дачу.
В тебе ходил я по грибы.
А вот сегодня чуть не плачу
от рук безжалостной судьбы.
Конец! Разорвана на тряпки!
Тобою трут автомобиль…
А я снимаю в беспорядке
в рубашке новой новый фильм.
3. Моей шапке
Воспета мной моя рубаха —
сложил я гимн про башмаки.
Готов для третьего замаха —
чему же посвятить стихи?
Какую вещь избрать в герои:
пальто ли? Свитер иль пиджак?
Решенье трудное, не скрою,
тут не поступишь абы как.
Я не богач в экипировке,
но все ж и не из голытьбы.
А если взять трусы? Неловко…
Я опасаюсь лакировки
и, грешным делом, похвальбы.
Итак. Решительно отпали
трусы невиданной красы.
Вдруг вспомнил я, что на развале
в Венеции на Гранд Канале
купил шапчонку за гроши.
Чужая голова— потемки,
но не для красочной шапчонки
с помпоном красным, озорным.
Кокетливая, как девчонка,
родной ты стала, как сестренка,
мелькала, словно флаг, на съемках,
когда рождался новый фильм.
Жила ты у меня в кармане,
нам было вместе хорошо…
Лысели оба мы с годами,
но тут тебя я обошел.
Познала ты мои секреты,
и помышленья, и обеты,
что удалось, не удалось.
Мои вопросы и ответы
тебе известны все насквозь.
Ты на башке сидела ловко
с самосознаньем красоты…
А сколь пуста моя головка —
про это знали я да ты.
Меня всегда ты покрывала
в обоих смыслах. В холода,
как верный друг, обогревала,
со мною ты была всегда.
Себя я чувствую моложе,
когда на кумполе — помпон.
А мне твердят со всех сторон:
такое вам носить негоже,
мол, на сатира вы похожи,
а умудрен и убелен.
Но мне солидность не по нраву,
мне райской птицей не бывать,
в стандартную не вдеть оправу…
А может, нечего вдевать!
К свободе дух всегда стремился,
повиновенья не сносил.
Ужель лишь в шапке проявился
бунтарский мой шершавый пыл?!
P.S.
Пора кончать стишки о шмутках,
пора переходить к делам,
забыв о захудалых шутках
и баловстве не по годам.
Ефим Самоварщиков
По моему примеру
Автобиографическое
Однажды в круг электросварщиков
Зашел великий Самоварщиков.
Он стал с народом разговаривать,
И слушала его братва:
— Вы так должны
железо сваривать.
Как я в стихах своих слова.
И вам тогда, друзья-приятели,
В порыве благодарных чувств.
Как мне, поклонятся ваятели
И каждому поставят бюст!
Самокритичное
Друзья, мой вклад в поэзию огромен —
Я звал народы к свету и добру!
Но знают все,
что я в безмерном скромен
И, видимо, от скромности умру.
Все
