Жизнеописание оболтуса - Виктор Сапожников
Пишем текст, несем главному редактору, он ругается матерными словами, мы переписываем. И еще раз. И еще. До выпуска новостей остается полчаса. Не может быть! Главред принимает наш текст! И мы бежим на монтаж. Видеоинженер превращает наше с оператором творчество в настоящий сюжет. За минуту до начала выпуска новостей, на подгибающихся от усталости ногах, мы заносим кассету с нашим шедевром в аппаратную. Ну и работенка! А что, люди тут каждый день так ишачат?
Автобус. Дом. Вместе с семьей смотрим мой первый сюжет. Поздравления от мамы. Отец выдает: «Хороший сюжет, на нашу дачу ты не хочешь ездить помогать, а так хотя бы по телевизору увидел тебя с лопатой».
Наша практика проходит быстро. За это время мы успеваем снять десяток сюжетов. Готовим материалы про бомжей, безработных, футбольный турнир и выпускной вечер. Мы даже делаем рекламный сюжет («джинса» на телевизионном сленге) про местный санаторий «Автомобилист». Там, оказывается, время от времени пьянствует и занимается всякими непотребствами директор канала, а расплачивается рекламными сюжетами в вечерних новостях. Всю эту телевизионную феерию мы делаем, естественно, за «спасибо» и зачет практики.
По окончанию курса молодого бойца Леха предлагает главному редактору свое неокрепшее перо на платной основе. Но мягко отшивается. Своих балбесов девать некуда. Да и вообще, Леха в итоге в журналистику не пошел. Как и восемьдесят процентов выпускников нашего журфака. А я вот за каким-то хреном пошел…
На страже стояков
Еще одна бесплатная работа для студента журфака. На одном из каналов ищут перспективных ребят. Мне объясняют, что сейчас готовится пилотный выпуск новой программы. Его будет смотреть руководство канала. Если воротилам телебизнеса программа понравится, то ее поставят в эфир, а это значит, что меня возьмут на работу за настоящие деньги! Полтора месяца мы снимаем этот теле-шедевр. Я пишу тексты и даже выступаю в роли ведущего. Все еще несколько прыщавый восемнадцатилетний парень с городской окраины в одежде от не самых известных китайских кутюрье вещает в телекамеру о том, как круто ходить в казино, управлять шикарными автомобилями и покупать элитную недвижимость своим многочисленным любовницам.
Думаю, уже стало понятно, почему программу в эфир не пустили. Сказали, что получилось не очень убедительно. Но добавили, что я толковый парень, со временем из меня может получиться хороший телевизионщик… Ну, в общем, давай, чеши, не отсвечивай!
Несколько месяцев я провожу в поисках работы за деньги или хотя бы за еду. Подворачивается место в городской газете. Соглашаюсь, а что делать? Главный редактор назначает меня ответственным за освещение проблем жилищно-коммунального хозяйства. До сих пор я считаю этот поступок одной из величайших подлостей, какие один человек мог сделать другому. Лучше бы меня в гестапо за подрыв эшелона сдали…
— Пацан, пойдем ко мне домой, там потрогаешь мой стояк. Он ведь еле теплый! — канючит грустный старичок.
— Кого я только не звала мои трубы прочистить: мастера, начальника ЖЭКа, даже мэру города писала! Но никто не приходит. А их сто лет никто не чистил, засорились совсем, — вторит печальная бабулька.
Передо мной выстраивается вереница страждущих людей, жаждущих суровой коммунальной правды. Рассказ о чуть теплых батареях — полчаса. Повествование о нелегкой и весьма замысловатой судьбе внутридомового счетчика — сорок минут. Опера в трех частях о лиходействе и разгильдяйстве управляющих — от часа до двух. Я ползаю по блохастым подвалам, фотографирую помойки и рассматриваю документы, подтверждающие воровство, коррупцию, взяточничество, государственную измену, продажу военных секретов, содомию и полнейшее моральное разложение городского коммунального начальства.
Я пишу разгромные статьи, на которые всем чихать. Обращаю внимание, что мне восемнадцать лет, и у меня от этих разборок, стояков, смесителей, счетчиков и прочей коммунальной нудятины начинает дергаться глаз. Мне это все «до лампочки». Мало того, я не совсем понимаю, а точней, совсем не понимаю, о чем пишу. Единственный стояк, который меня волнует — это мой, исключительно в присутствии миловидной дамы. Но из-за такой нервной работы о представительницах прекрасного пола я вспоминаю все реже и реже. Зато во снах все чаще старушки обольстительно демонстрируют мне свои счета за коммунальные услуги, сладострастно прижимаясь к разгоряченным батареям на фоне вылизанных мусорных площадок. Тьфу, срамота.
Я отчаянно рассылаю резюме. В конце текста, рассказывающего о моих мыслимых и немыслимых достоинствах, вместо желаемой зарплаты надпись: пожалуйста, заберите меня отсюда! Готов работать за еду, за остатки еды или даже за корм, хотя это уже перебор. В любом случае, еще немного — и я, услышав слово «стояк», буду становиться безжалостным маньяком-убийцей!
Дома каждый день подкалывает отец.
— Странно, — говорит, — получается. Ты же гвоздь в стенку забить не можешь, а в газете о целой жилищно-коммунальной отрасли пишешь, да еще учишь, как ремонт делать. Либо в тайне ты — прирожденный инженер и строитель, но мы по какой-то досадной случайности этого таланта до сих пор в тебе не разглядели. Либо ты какую-то херню пишешь. Думаю, второе немного ближе к правде.
Хорошо, что хоть мама мной гордится. Хотя, по правде говоря, особо гордиться нечем, то есть некем.
Первая нормальная работа
Продолжаю страдать и работать в газете. В один прекрасный день приходит ответ на мое резюме. Один из самых раскрученных и модных каналов нашего города (непонятно зачем) ждет меня на собеседование. Радость, восторг и панический страх. Понимаю, что с моим опытом вряд ли смогу задержаться на таком месте: мозгов не хватит. А, ладно, была — не была! Кто знает, может быть где-то в глубине души я божественно талантлив, только пока об этом не знаю. Вот сделаю свой сюжет, а мне будут стоя аплодировать, торжественно дадут медаль и поставят памятник с конем… то есть на коне.
Не будут, не дадут и не поставят — теперь точно знаю. Как-то утром я пришел на собеседование. Встречали меня две строгие и очень важные женщины: Белла и Анна.
