Антон Толстых - Земляне против политики
— Помнишь тот день, когда мы решили уехать из Москвы? Ещё в девяносто третьем?
— Ну, помню.
— Кажется, ты тогда сказала, что нет никаких марсиан.
— Правда? Надо подумать… Точно, я говорила, что нет никаких марсиан. А как же тогда показания того единственного годного марсохода? Он доказал открытия американских астрономов, и тем самым доказал, что этот Марс непригоден для жизни. Что-то там японцы недоглядели. Кстати, один из их учёных собрался найти способ борьбы с пришельцами.
— Ты права. Ещё вода на Марсе должна быть льдом, и тогда марсиане не должны выживать. Я не знаю, полечу ли я на Марс, а если уж это так, я узнаю, в чём дело.
— Конечно, узнаешь. Каждый, кто окажется на Марсе, поймёт, что холодный и сухой марсианский климат представляет собой идеальные условия для мумификации человека.
— Значит, я полечу на планету Муми-троллей? Я и не знала.
— Погоди-ка. Как же ты полетишь на Марс, если для этого нужно... в общем, никто ещё не был на Марсе. Ни одна живая душа.
— Понятно. Ты считаешь, что у марсиан нет души.
— Ну и?
— У животных тоже нет души, а они-то живут. А ты приравниваешь к ним инопланетян. И это называется цивилизованная планета.
— В смысле?
— Просто я недавно думала, как же животные живут без души. Я временами думаю о высоком. Как Олег.
— Кто такой Олег?
— Это который один из троих из леса. Ты не знаешь? Я предлагала тебе это почитать.
— Кстати, по поводу другой проблемы. У меня к тебе вопрос.
— Слушаю.
— Когда я, наконец, стану тёщей?
— Ты до такой степени хочешь мучить зятя? Шучу, шучу.
— А я не шучу. Когда же?
— Ещё не время. А в старости я скажу, что уже не время. Так отвечал один философ, когда ему предлагали жениться.
— Какой ещё философ? По-моему, ты нахваталась множества знаний, которые не пригодятся ни в повседневной жизни, ни в работе космонавтом.
— Так я же не каждый день летаю в космос.
— Поэтому ты находишь время, чтобы быть философом?
— Я не философ. Я же получила образование инженера.
— У меня ещё новость. Я слышала про пропажу кассеты.
— Какой кассеты?
— В Москве. Соседи твоего папани рассказывали, что у кого-то украли кассету. Там была песня Михалкова, которую пел Хиль. Это по которому американцы вдруг стали с ума сходить.
— Я знаю. Я имею в виду, знаю о том, что американцы стали сходить с ума. Только я не поняла, какое это имеет отношение к пришельцам.
— Так их и обвинили в краже.
— Да мало ли что. Какая-то кассета…
— Они украли не только эту кассету. В разных странах крали кассеты, книги, фотографии.
— Ты хочешь сказать, что всё это совершили пришельцы? Это уже получается шпиономания какая-то.
— Скорее клептомания.
— Только не надо говорить, что виноваты русские.
— А ты не говори, что виноваты американцы. Ты не забыла нашу семейную легенду? Ты не забыла, что я могу в самый неожиданный момент оказаться американкой? Только не надо падать в обморок.
— Американкой? А не англичанкой? Извини, мне это не так важно. Чем страна джентльменов отличается от страны суперменов? Никто не знает. Ты предлагала мне поселиться в Нью-Йорке. Далеко что-то.
— А ты не нарушаешь семейные ценности? Думаешь, политика важнее семьи?
— Ну не знаю. Зато я поняла... То, что современная Британия во всём следует Америке, больше всего напоминает название американской книги «Лягушка с жабой — друзья».
— Лягушка с жабой? Тогда объясни пожалуйста, Британия и Америка — кто из них лягушка, а кто жаба?
— Я же сказала, без разницы.
— Ладно, у меня дела. Всего доброго, доча.
— Пока, мам.
Опять звонит телефон. Голос знакомый. Только это явно не Павел Шишкин.
— Это я.
— Кто, вы? Эраст Петрович?
— Да, я Попов.
— Что вы хотели?
— Прийти в гости. Втроём.
— Втроём? А не много ли?
— Почему много? Понимаете, такие вещи лучше решать в обстановке, располагающей к непринуждённому общению. Так мы четверо поближе познакомимся.
Из трубки послышался голос Брауна:
— И заодно обсудим планы строительства Статуи Свободы на Красной площади!
— Зачем?
— Как зачем? Должна же в России наступить свобода.
— В смысле?
Ответа нет.
Снова Попов:
— Не обращайте внимания.
— Вы правы. Только в Америке Статуя Свободы повёрнута к Америке спиной. Только в Америке джентльмены едят в три пуза и думают, что их примут в армию. Только американцы думают, что Кремль находится в Соборе Василия Блаженного. Только у американцев чёрный лебедь — не положительный персонаж, а президент.
— Мне кажется, его правильно называть афроамериканским лебедем, — возразил Браун.
— Да я не об этом говорю. А где Делон?
— Собирается.
— Интересно. Ладно, я просто хотела сказать, ну, что надо бы поискать ещё каких-нибудь инопланетян. Только вне Солнечной системы.
— Вам этих мало?!
— Ну не знаю. Может, Программа поиска внеземного разума примет меры.
Пора уже заканчивать, а то вампиры разбегутся, и читательнице будет нечего читать. Хотя ещё можно было бы написать сценарий фильма по книге, в которой один президент охотится на вампиров. Кому она могла бы передать сценарий? Наверно, Бекмамбетову. Во всяком случае, не индийскому режиссёру. Только представьте себе толпы вампиров, которые танцуют и поют. Дракула в гробу перевернётся.
Глава VI
Мистер Хамфри. — Итоги медицинского эксперимента. — Разговор об освещении, чайниках, воздуходержащих костюмах, &c. — Воспоминание о давнем изобретении Бэббижда. — Причуда Берти и ответ Эдисона. — Бунт работяг. — Подробности полёта сквозь космическую стихию. — Гленн и Шепард обнаруживают следы известного скупердяя и находят во всех смыслах странную картину.
Непостоянство человеческой судьбы с лёгкостью намекает: надежда высокопоставленных лондонцев обитает на докторской улице. Одно утомительное, но необходимое передвижение кэба, наш Джо всходит на крыльцо, и после предъявления домохозяйке визитной карточки он впущен в дом самого подозрительного из докторов Лондона.
Первым, что достигает ушей на входе в гостиную, была увертюра из «Фрегата Её Величества „Передник“», исполняемая на губной гармошке. Едва увертюра ввиду затянувшейся продолжительности перестанет приносить радость и даст возможность оглядеться, видны вещи, что бросаются в глаза даже самому усердному врачу. Прямо напротив входа располагается бюро, уставленное шприцами с кривыми иглами. В стеклянных сосудах виднеются ляпис, хинин, нитроглицерин. Не будь изобретены стеклянные колпаки, эти вещи покрылись бы пылью, поэтому пылью покрываются стеклянные колпаки. Присутствие пыли указывает на то, что доктор Хамфри гнушается быть врачом, и эта мысль подтверждена разочарованными пациентами. Единственным предметом, не покрытым пылью, была бутыль с водкой.
На середине комнаты в кресле сидит Эндрю Хамфри. Несчастные пациенты помнят его как обладателя чёрных волос, прилизанной чёлки, сердитого взгляда и выступающего подбородка, говорящего о решительном характере. Его руки держат губную гармошку с надписью «ВСЕ ПАЦИЕНТЫ КОЗЛЫ». К столу была прислонена трость, без которой доктор Хамфри чувствует себя как без левой ноги. Если речь зашла о ноге, то надо отметить, что согласно малоподтверждённым слухам, Хамфри вводит в неё шприцем некое загадочное вещество — его название неизвестно, иначе была бы нарушена врачебная тайна. Тем не менее, поговаривают, что дело не во врачебной тайне, а в обыкновенной дурости: он не знает медицину.
В тот момент, когда квартире была оказана честь посещением министра по делам колоний, обитатель её сидел в кресле и наигрывал на губной гармошке. Довольно странно, когда врач сидит дома и наигрывает на губной гармошке, в то время как его ученики могут перепутать скальпель с ланцетом, попробовать на вкус йодоформ или случайно смешать хинин со стрихнином. Но с его точки зрения, начинающие доктора должны полагаться на присмотр со стороны других, менее опытных, но в то же время менее занятых другими делами докторов, в то время как сам Хамфри предаётся своему делу.
— В чём дело, миссис Сойер? — спросил Хамфри, с сожалением оторвавшись от губной гармошки с увертюрой, чтобы увидеть перед собой домохозяйку в сопровождении высокопоставленного посетителя.
— К вам пожаловал мистер Джозеф Чемберлен, новый министр колоний.
— Что вам здесь надо? — спросил Хамфри замогильным голосом.
— Известно ли вам, доктор Хамфри, о том что Томас Эдисон вызвался служить нашей космической программе?
— Никогда не слышал.
— Так знайте, что мистер Эдисон пережил психический шок по причине injuria verbalis и теперь нуждается в медицинской помощи. Его здоровье в ваших руках. Поэтому мойте руки почаще.
