Нил Саймон - Узник второй авеню

Эдна (вытирая его). Конечно, никогда. Ты для этого слишком хороший, слишком добропорядочный. Ты бы никогда не сделал такую вещь…Мел, поверь мне, все будет хорошо. Ты найдешь другую работу, вот увидишь… И мы уедем отсюда. Куда-нибудь далеко-далеко… Знаешь, чем мы могли бы заняться? Ты так легко сходишься с ребятами и так любишь их общество — мы могли бы открыть летний лагерь… Ты бы стал начальником, я — поварихой, а наши девочки — инструкторами верховой езды и плавания. Ведь тебе бы это понравилось, правда. Мел? Вот накопим немного денег, и все. Если тебе не удастся сразу найти работу, я ведь смогу пойти работать секретарем. Я справлюсь с работой, Мел я сильная… Но только не болей, родной, не болей и не умирай, потому что без тебя я не хочу жить в этом мире… Мне здесь совсем не нравится!.. Не оставляй меня здесь одну, я не хочу… Мел. Дорогой, мы им еще покажем. Мы всем им покажем! (Вытирает ему уши)

Занавес медленно опускается

Действие второе

Месяца полтора спустя. Середина сентября, около часа дня. Играет музыка; в комнате включен радиоприёмник. Со стороны спальни слышны глухие, ритмичные удары. Удары следуют друг за другом через короткие, в несколько секунд, промежутки. Из спальни выходит Мел. На нем широкие брюки цвета хаки, пижама, свободно подпоясанный купальный халат и комнатные туфли. На его левой руке бейсбольная перчатка, в правой — бейсбольный мяч. Он непрерывно бросает мяч в перчатку-ловушку… бум…бум…бум… Полтора месяца безработицы очень изменили его. Перед нами словно другой человек. Глаза у него запали, под глазами круги, щеки плохо выбриты. У него какое-то мрачное, сердитое и враждебное выражение лица. Это лицо человека, страдающего глубокой депрессией и со склонностью к паранойе. Он входит в комнату без како бы то ни было цели. Ему некуда идти, да и не хочется идти куда бы ни было. С отсутствующим видом слоняется он по комнате, не замечая никого вокруг. ТАК он бродит взад и вперёд по всему свободному пространству гостиной и столовой как узник в тюрьме. При этом он продолжает всё более энергично швырять мяч в перчатку… бум… бум… бум… Кидает мяч о стену, в которую стучали соседки, и направляется на кухню чего-нибудь поесть. Слышно как отпирают ключом дверь. Дверь отворяется, и торопливо входит Эдна в элегантном костюме и с продуктами в небольшом коричневом, бумажном пакете. Бросив на столик какой-то журнал, она зовет Мела.

Эдна. Мел, это я пришла. (захлопнув дверь, входит в гостиную и выключает радио, затем идет на кухню). Ты должно быть, с голоду умираешь. Сейчас я мигом все приготовлю, и можно будет садиться за стол. (Вынимает из пакета продукты). Не могла вырваться с работы раньше чем без четверти час да ещё минут пятнадцать прождала автобус… Ездить по Третьей авеню, когда у всех обеденный перерыв, — это пытка! По дороге купила сырное суфле, ничего? У меня сегодня совсем нету времени готовить! Мистер Куперман хочет чтобы я вернулась до двух: на этой неделе нас завалили работой. Он спрашивал, не могу ли я до рождества поработать по субботам, но я сказала, что не могу. (Достает кастрюли). Конечно, лишние деньги нам бы пригодились, но очень уж не хочется и по субботам трубить в этой конторе. Мы и без того теперь мало видимся… Мел, иди сюда и поговори со мной, пока я стряпаю, сегодня я могу пробыть дома всего минут тридцать пять. (Поставив на обеденный стол кастрюльку, возвращается в кухню за тарелками, ножами, вилками и ложками на два прибора). Ноги болят, сил нет! Не понимаю, зачем только мне дали там письменный стол: весь месяц у меня не было возможности даже присесть за него… Постой-ка, что я тебе купила! Вот, «Спорте иллюстрэйтед»… Мистер Куперман сказал, что в этом журнале есть потрясающая статья о бейсболе и что тебе, будет интересно её прочесть.

Мел с пренебрежением отбрасывает журнал.

По Третьей авеню ни пройти, ни проехать, потому что по Пятой авеню шествует одна из этих демонстраций протеста… Пятнадцать тысяч женщин, которые орут: «Спасите окружающую среду!» А сами все щеголяют в леопардовых пальто… Какое лицемерие!.. ну иди же, садись, я наливаю томатный сок. (Наливает томатный сок в два стакана).

Мел с безразличным видом подходит к столу и садится.

Как тебе нравится эта история с похищением полицейского комиссара Нью-Йорка? Какой ужас, похитить самого полицейского комиссара! Безумие, правда? Если уж его полиция никак не найдёт, то что же говорить о простых смертных! (Садится, берёт стакан и отпивает глоток) Ой, до чего вкусно! Я ведь с восьми утра в рот ничего не брала. У нас там столько работы, что даже кофе выпить некогда… Он конечно станет упрашивать меня оставаться работать вечерами. Я наперёд знаю, и прямо ума не приложу, что бы ему ответить на это… Ведь он так ко мне внимателен, даже покупает мне сандвичи раза два-три в неделю. Правда я столько работала весь этот месяц, что вполне их заслужила, но я просто не хочу проводить там ещё и вечера. Потому что и после дня-то работы я добираюсь домой совсем без сил, даже разговаривать не могу… Сама удивляюсь, как ещё меня хватает энергии! Должно быть, я накапливала её все эти двадцать два года. (Снова отпивает из стакана). Ой, что же это я всё болтаю и болтаю как заведённая! Ты-то, родной как себя чувствуешь? У тебя все в порядке?

Мел сидит уставившись в одну точку.

Мел, у тебя все в порядке?

Мел (невнятно и утвердительно). Угу.

Эдна (глядя на него). Тебе не хочется разговаривать?

Мел. Угу.

Эдна. Ну расшевелись же, Мел. Мне через полчаса уходить, и вряд ли я смогу вернуться домой раньше семи. Поговори со мной… Что ты сегодня делал?

Мел (наконец переводит взгляд на нее. После долгой паузы). Прогуливался.

Эдна. Вот это славно. Далеко?

Мел. Из спальни в гостиную…

Эдна (обеспокоена настроением Мела и вместе с тем стараясь не показать свою тревогу, чтобы не раздражать его). И все?

Мел. Нет, не все. Прогуливался обратно в спальню… А один раз ходил на кухню — выпить стакан воды. Что еще ты хотела узнать?

Эдна. Ничего. Раз ты не хочешь разговаривать — не надо.

Мел. Почему же, я как раз хочу разговаривать. Вот послушай, что я ещё делал сегодня утром.

Эдна (Чувствуя его раздражение). Мел, я же сказала: не хочешь разговаривать — не надо.

Мел. Смотрел в окно — три раза. Слушал по радио кулинарные советы Марты Дин и ходил в уборную — там по прежнему хлещет вода. Я не постукивал: знаю как ты любишь заниматься этим, придя домой с работы.

Эдна (со вздохом). Будет тебе, Мел. Ничего не случилось?

Мел. Ничего. Просто рассказываю тебе, какое потрясающее утро я провёл. Хочешь услышать увлекательные новости? Завтра у Марты Дин будет в гостях странствующий гурман. Правда увлекательно? Он собирается раскрыть секреты рецептов пяти знаменитостей, а мы должны будем угадывать хозяина каждой из кастрюлечек… Какая жалость, что ты не сможешь послушать!

Эдна. Ты опять плохо спал прошлой ночью, да?

Мел. Прошлой ночью? Прошлая ночь — это ночь перед этим утром? Они уже путаются у меня в голове. Я так занят, совсем запутался.

Эдна. А мне казалось, ты собирался погулять сегодня в парке.

Мел. Там не осталось ни одного места, которое я не исходил бы вдоль и поперек. Я изучил каждую дорожку, каждый мостик, каждый камень. Я знаю там каждую белку; знаю, куда каждая из них прячет орешки.

Эдна. Представляю, как скучно тебе день-деньской сидеть в четырёх стенах. Что если нам пообедать завтра в кафе зоопарка?

Мел. Нет уж, в зоопарк я больше не пойду. Я целый месяц ходил туда каждый день. Как на работу. Обезьяны при виде меня толкают друг дружку локтем и вопят: «Смотрите-ка, этот опять здесь!»

Эдна. Я просто думала, что тебе хорошо бы побольше двигаться. Сыграл бы в бейсбол, ещё во что-нибудь.

Мел. Бейсбол кончился. Сейчас сентябрь, и вся команда в школе.

Эдна. В три часа школьников распускают. Ты бы мог подождать их.

Мел (повышая голос). Я на семь лет старше отца подающего игрока моей команды. И я не собираюсь ждать прихода мальчишек после занятий, чтобы мне было с кем играть.

Эдна (сдерживаясь). Зачем же кричать на меня, Мел?

Мел. Прости. Я столько времени провожу один, что забыл, как должен нормально звучать голос. Ну что, так лучше?