Нил Саймон - Узник второй авеню

Мел (выходит из кухни, садится и пьёт). С утра звонил по телефону, пытался договориться о встрече с разными людьми. Когда ищешь помощи, вдруг с удивлением замечаешь, что чуть ли не все, кому ты звонишь, ушли обедать в половине одиннадцатого утра… Днём? (пожимает плечами) Ходил по музеям, был на аукционе, посетил выставку конторской мебели в Колизее… Посмотрел итальянский фильм, польский фильм… пару порнографических фильмов. В порнографическом кино встретил Дейва Поличека. Оба врали. Уверяли друг друга, что убиваем время перед важным деловым свиданием. «Важные свидания»! Я пошёл в Сентра-парк, а он в музей восковых фигур.

Эдна. Ты должен был идти домой, Мел.

Мел. Зачем? Я облюбовал славную скамеечку в парке у пруда. На обед у меня был яблочный джем с апельсиновым соком.

Эдна. Мел, у меня сердце разрывается!

Мел. Я чуть не завёл роман с семидесятитрёхлетней няней — англичанкой. Мы совсем было поладили, но я не понравился малышу.

После этих слов Эдна порывисто встает и бросается к Мелу, который по-прежнему сидит. Он протягивает к ней руки, обнимает ее за талию и изо всех сил прижимает к себе.

Мел. Эдна, родная, я выкарабкаюсь. Не надо волноваться из-за меня. Я выкарабкаюсь.

Эдна. Ну, конечно, Мел. Я уверена.

Мел. Я найду работу, вот увидишь.

Эдна. Найдешь, найдешь.

Мел. Ты снимешь портьеры в гостиной, сошьешь мне костюм, и я отправлюсь на поиски работы.

Эдна (крепко обнимает его). О Мел, все у нас будет хорошо. Обязательно будет! (размыкает объятия).

Мел. Вчера я сыграл две смены подачи в бейсбол.

Эдна. Правда?

Он сидит на диване. Она опять принимается собирать разбросанные вещи.

Мел (кивает). Угу. В команде дневного лагеря для четырнадцатилетних… Харви, правый принимающий, должен был уйти на урок скрипки, и я играл вместо него две последние смены подачи.

Эдна. Выиграл?

Мел. Куда там, промазал два мяча и подвёл команду… Они меня чуть не растерзали.

Эдна. Жаль, меня там не было.

Мел. А ведь я могу ещё сыграть, мне бы только чувство времени восстановить. Если не найду работу, поеду, пожалуй, в летний лагерь для ребятишек.

Эдна. Метки с фамилией я пришью к твоим рубашкам за пару минут. Поразмысли об этом, а я пойду сварю тебе кофе. (Направляется на кухню)

Мел. Как? Они не украли кофе? Они оставили нам кофе? Непостижимо!

Эдна. Воры никогда не заглядывают на кухню.

Мел. Тогда почему же ты не хранила деньги в сахарнице?

Эдна. Мел, мы застрахованы. Мы получим все деньги обратно.

Мел. Считай, что нам повезло, если получим половину. Ты думаешь, тебе выплатят двести долларов за двухсотдолларовое пальто? Как бы не так! Они вычтут за износ. Ты надела его разок, застегнула пуговицы, и готово — оно стоит сорок долларов.

Эдна. Хорошо, получим половину.

Мел. Хорошего мало, они увеличат страховку. Тебя разок обворуют, и тебе же придётся платить вдвое больше денег, чтобы застраховать половину того, что ты имел раньше.

Эдна (выходя из кухни). Мел, дорогой, не расстраивайся ты из-за денег. У нас ведь есть кое-какие сбережения. Мы с тобой не моты, нам этого надолго хватит.

Мел. А плата за обучение девочек в колледже? А плата за квартиру, за продукты? Сбережения будут таять, а поступлений никаких! Эдна, мы должны что-то делать… Мы должны от всего избавиться. (ходит по комнате)

Эдна. Мел, я поеду с тобой куда угодно.

Мел. Я не имею в виду избавиться от этой квартиры. Надо избавиться от обязательств. От вещей, которые нам не нужны и которые душат нас. Я откажусь от занятий в гимнастическом зале. Мне не нужна гимнастика за двести пятьдесят долларов в год. Буду бегать по спальне. Кстати, только так и можно согреться в этой морозилке… И не нужны нам лекции в Музее современного искусства. Будем просвещаться по телевизору — смотреть «Утиный суп». (Берёт несколько журналов) Сама понимаешь, мнении к чему «Тайм», ни «Лайф», ни «Ньюсуик». Какого чёрта стану я тратить последние доллары, чтобы узнать, что безработица в этом году возросла! (Бросает журналы в корзину для бумаги).

Эдна. Они нам совсем не нужны, Мел. Ни один из этих журналов не был нам нужен никогда.

Мел (оглядываясь, хватает и отправляет в корзину ещё какие-то журналы и вещи). Хлам! Каждый год мы покупаем горы хлама. Никчёмного, ненужного хлама, который загромождает квартиру, пока не выбросишь его на помойку, и там весь этот мусор гниёт и воняет на весь дом. Зачем? Скажи, Эдна, зачем?

Эдна. Не знаю, Мел.

Мел. Покупаем двухдолларовые продукты в трёхдолларовой упаковке! Время узнаём — это тоже денег стоит — по телефону, потому что нам лень взглянуть на часы… Всё это лишнее: консервы, которые мы так никогда и не открываем; книги, которые мы никогда не читаем; пластинки, которые мы никогда не слушаем! (Берёт с бара какую-то вещицу). Вот, полюбуйся! Восемь с половиной долларов за музыкальный разливатель виски. Игрушки! Безделушки, новинки, вещички, пустячки, мусор, хлам, дребедень!!! (Швыряет корзину на пол).

Эдна. Больше никогда! Мы не купим ни одной вещи, Мел! Обещаю тебе. Обещаю!

Мел (кипит гневом). Я отдал им двадцать два года жизни! И за что я отдал их? За музыкальный разливатель виски? Это мою жизнь вылили в сточную трубу. Где же музыка? Где прелестный мотивчик? Уж если выгонять человека последвадцати двух лет службы, так с музыкой, чёрт побери! Они должны были пригласить медный духовой оркестр.

Эдна. Успокойся, Мел, не терзай себя. Так и заболеть можно.

Мел. Знаешь, где играет музыка для меня? (Подходит к стене и показывает). Вот где! Вот где она играет! По ту сторону этой стены. (Кричит). Вот где играет музыка по загубленным двадцати двум годам моей жизни! (С гримасой боли хватает за грудь) О-ох!

Эдна. Что с тобой, Мел? Тебе плохо?

Мел. В груди кольнуло. Пустяки, не обращай внимания. Это не сердечный приступ.

Эдна (встревожено). Почему ты говоришь: «Это не сердечный приступ»?

Мел. Потому что это не сердечный приступ. Это просто боль в груди.

Эдна. Почему у тебя боль в груди?

Мел. Потому что у меня нет работы! Потому что мне нечего надеть! Потому что у меня ни к черту нервы, а это мерзавцы не оставили мне ни одной таблетки! (Снова выскакивает на лоджию и кричит). Ублюдки!.. Сволочи!!

Внезапно откуда-то с верху, по-видимому с лоджии этажом выше, кто-то кричит вниз.

Голос. Эй, там внизу, заткнитесь! У нас тут дети!

Мел (облокотившись о перила, кричит вверх). Не орите на меня! У меня все украли. Понимаете. Все! Оставили мне старые штаны и шапочку для гольфа!

Голос. У нас тут дети! Не надо напиваться!

Мел. Напиваться? Интересно, чего? У меня сперли все спиртное. А детей покрепче запирайте, пока их у вас не украли. И не говорите мне больше, что у вас там дети!

Эдна. Мел, прошу тебя, не надо. Ты себя до болезни доведешь.

Голос. Имейте хоть каплю уважения к другим!

Мел (кричит вверх). Уважения? К собственной заднице — вот к чему я имею уважение! Только это теперь все и уважают…

Вдруг на него обрушивается поток воды, как видно, вылитой из большого ведра. Он сразу же промокает до ниточки. Его окатили с головы до ног, обидно, унизительно… Он возвращается в комнату, потрясенный и ошеломленный до такой степени, что не может вымолвить ни слова.

Эдна. О Мел, боже мой, боже мой!

Мел (очень ровным и тихим голосом, словно ребенок, которому сделали больно). Как ужасно они поступили… Как подло, как ужасно они поступили. (Садиться на стул и начинает всхлипывать. Продолжает неподвижно сидеть? всхлипывая).

Эдна выбегает на лоджию и кричит вверх.

Эдна. Бог вас накажет за это!.. Я извиняюсь за грубость моего мужа, но бог вас накажет за это! (она тоже плачет; подбежав к Мелу, подбирает с пола какое-то белье и начинает вытирать ему лицо и голову). Ничего, Мел. Ничего, мальчик мой…

Мел. Так ужасно поступить с человеком… Я бы никогда так не поступил.