Последний бой - Стивен Майкл Стирлинг

Шива/Джексон растоптал ногами и колючую проволоку и ее жалких защитников. Рэйлганы и "гатлинги", противопехотные кассеты, минометы, гаубицы и даже "Хеллборы" опустошали лагерь. Напалм и фугасные снаряды, сверхскоростные пули и плазма, а также кошмарная мощь их гусениц достигли своей "цели", и даже сквозь грохот взрывов и рев пламени они слышали крики. Они не просто слушали их, они ликовали, потому что это было то, ради чего они пришли. Это была операция "Рагнарек". Это было "окончательным решением" Последней войны, и в их душах было столько ненависти и ярости, что они приняли свои приказы как возлюбленные.

Через одиннадцать минут после того, как они прорвали проволоку, они пересекли лагерь. Они поднялись по склону на дальнюю сторону, и их сенсоры на заднем плане показали дымящуюся пустошь, которая когда-то была гражданским лагерем беженцев. Глубокие отпечатки их следов прорезали его середину, а развороченная, дымящаяся земля была усеяна телами. Один или два все еще были живы, с трудом они поднимались на ноги и попытались бежать, но рейлганы Шивы/Джексона настигли их, и одно за другим эти шатающиеся тела были разорваны на части...

“Нееееет!”

Джексон Деверо с трудом выпрямился в своем кресле. Он оттолкнулся от него и, спотыкаясь, прошел в центр отсека, затем рухнул на колени, его беспомощно вырвало. Он закрыл глаза, но перед ними проплывали картины ужаса, и он почти ощущал запах горящей плоти и могильную вонь от разрубленных тел. Он съежился, обхватив себя руками, дрожа и всем сердцем желая каким-то образом изгнать этот кошмар из своей памяти.

Но он не мог.

— Коммандер? — он сжался еще сильнее, пытаясь заглушить тенор Боло, и тот стал мягче. — Джексон, — мягко произнес он, и эта мягкость заставила его наконец открыть глаза. Он смотрел сквозь слезы, вытирая рвоту со рта и подбородка тыльной стороной ладони, и Шива заговорил снова. — Простите меня, Джексон, — тихо сказал он.

— Зачем? — прохрипел Джексон. — Зачем ты это сделал со мной?

— Вы знаете почему, Джексон, — сказал ему Боло с мягкой неумолимостью, и Джексон снова закрыл глаза, потому что он действительно знал.

— Как ты можешь это терпеть? — его шепот дрожал. — О, Боже, Шива! Как ты можешь... вспоминать об этом?

— У меня нет выбора. Я был там. Я проводил операцию, свидетелем которой ты был. Я чувствовал то, чем поделился с тобой. Это факты, Джексон. Их нельзя изменить, и ни я, ни кто-либо из моих товарищей-людей или Боло — не могли этого избежать. Но это были акты безумия, потому что то было время безумия. Мельконийская империя была Врагом... но для мельконийцев врагами были мы, и каждый из нас заслужил каждое мгновение нашей ненависти друг к другу.

— Ты показал мне это не для того, чтобы научить пользоваться интерфейсом, — тихо сказал Джексон. — Ты показал мне это, чтобы убедить меня отозвать свои приказы.

— Да, — просто ответил Шива. — Было слишком много смертей, Джексон. Я... не хочу снова убивать. Только не мирных жителей. Не родителей и детей. Пожалуйста, Джексон. Я больше не сумасшедший, и вы пока еще не сошли с ума. Давайте прекратим убийства. По крайней мере, здесь, на Арарате, позвольте мне защитить человечество как от безумия, так и от Врага.

— И что теперь делает эта чертова штука? — зарычал Тарск, но лейтенант Джанал только беспомощно пожал плечами. Боло нацелил свое противовоздушное вооружение на разведывательные дроны, которые вели за ним наблюдение, захватив их радаром и лазером, чтобы дать понять, что он мог уничтожить их в любой момент, когда пожелает, но при этом не предпринял ничего для того, чтобы реально вступить с ними в бой. И вот теперь, без всякой видимой причины, он снова прекратил наступление. Он просто сидел на гребне, откуда открывался прямой обзор во всех направлениях. Разведывательные мехи флотилии, уступающие ему в классе, не осмеливались атаковать на такой открытой местности, поскольку Боло уничтожил бы их с презрительной легкостью, однако выбранная ими позиция оставляла солидный горный склон между их собственным оружием и кораблями Тарска. Если его мехи не осмелились атаковать Боло, то сам он намеренно занял позицию, из которой не мог атаковать их! – или, по крайней мере, пока не мог, – и Тарск не мог придумать для этого никаких причин...

— Коммандер!

Голос офицера связи вырвал Тарска из его мыслей, и он быстро обернулся.

— Что? — нетерпеливо спросил он, и офицер связи в замешательстве прижал уши.

— Сэр, я... нас вызывают, Коммандер.

— Нас вызывают? Люди?

— Нет, Коммандер, — дрожащим голосом произнес офицер связи. — Это Боло.

— Это Коммандер Тарск На-Маракан, имперский флот Мельконии. К кому я обращаюсь?

Джексон снова сел в кресло, прислушиваясь и молясь, что Шива знает, что делает. Боло переводил слова мельконианца на стандартный английский для своего молодого командира, но переговоры — если это было подходящее слово — зависели от Шивы. Только “приказы” Джексона давали ему разрешение предпринять попытку, но если и была хоть какая-то надежда на успех, то именно он должен был убедить мельконианцев в своей решимости, и они с Джексоном оба это знали.

— Я линейное подразделение Один-Ноль-Девять-Семь-SHV, — ответил Шива на безупречном мельконианском.

— Вы и есть тот самый Боло? — lаже Джексону показалось, что Тарск настроен скептически. — Я так не думаю. Я думаю, что это человеческая уловка.

— Я - Боло, — подтвердил Шива, — и у меня нет необходимости прибегать к ”уловкам“, коммандер Тарск-на-Маракан. Я позволил вашим беспилотникам наблюдать за мной в течение сорока двух целых и шестидесяти шести сотых стандартных минут. За это время они, несомненно, предоставили вам достаточно информации о моих возможностях, чтобы продемонстрировать, что вы и все ваши силы в моей власти. Я могу уничтожить вас в любой момент, когда пожелаю, Коммандер, и мы оба это знаем.

— Тогда почему ты этого не делаешь, будь ты проклят?! — внезапно закричал Тарск, его голос был хриплым и уродливым от отчаяния, вызванного его многолетней борьбой за спасение его народа.

— Потому что я не хочу, — тихо ответил Шива, — и потому что мой Коммандер разрешил мне этого не делать.

Ответом было ошеломленное молчание. Оно длилось бесконечно, выражая бессловесное недоверие, которое продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, пока, наконец, Тарск не заговорил снова.

— Разрешил... не уничтожать нас? — прошептал он.

— Утвердительно, — ответил Шива.

— Но... — Тарск прочистил горло. — Боло, мы не сможем улететь, — сказал он с некоторой мрачной гордостью. — Я не буду скрывать этого от тебя. Ты хочешь, чтобы я поверил, что твой командир действительно позволит нам жить на одной планете с его