Ты тоже видишь смерть - Морита А
Мой срок отмерен. Пусть лучше журналом занимается единственный человек, которому умирать не так скоро. А нам с Кадзуей найдется на что еще потратить время.
— Ага, можно так, — с готовностью кивнула Куросэ.
Мы распрощались перед станцией, и вот еще один драгоценный день безжалостно минул.
***
— Мотидзуки-кун, ты слышал? У нашего менеджера скоро пополнение в семье, — поделилась со мной Танака, пока я раскладывал булочки в перерыве между наплывами посетителей. В тот день число над моей головой уже уменьшилось до шестидесяти шести.
— Да? А когда родится ребенок?
— Вроде бы он говорил, что в конце месяца. У него будет сын!
— Надо же…
Как раз начался октябрь. Вчера, когда я видел Кимуру, цифры над головой отмеряли ему еще пятнадцать дней жизни. Если ребенок не родится раньше срока, то начальник его уже не увидит. Конечно, такова судьба и ничего не попишешь, но жалко.
— Они с женой девять лет ждали, и тут такой подарок! Он такой довольный ходит.
— Да уж… Очень за него рад.
Я не хотел больше ничего слышать, поэтому ретировался в кладовую, хотя мне там ничего было не надо. Мне бы волшебный переключатель, чтобы забыть все, что я только что услышал.
— Мотидзуки-кун! Молодец, как всегда, — привычно поблагодарил меня менеджер, когда вышел на работу.
Он похлопал меня по плечу, и две цифры — 14 — вздрогнули в такт его движениям.
— Что вы, — пробубнил я, опуская глаза.
Он всегда приходил в десятом часу и один оставался на ночную смену. Другие сотрудники приходили только с утра. Танака сказала, что прошлые работники, которые обслуживали комбини по ночам, внезапно все поувольнялись, поэтому вот уже месяц менеджер лично закрывает этот пробел, работая без выходных. Думаю, поэтому и выглядит он в последние дни неважно.
— Да, поздновато уже. Езжай домой, Мотидзуки-кун! — Я протирал пол, а Кимура вышел из кладовой и хлопнул меня по спине. А ведь и правда: оглянуться не успел — пробило десять.
— Извините…
— Гм?
Но пока я подыскивал слова, пришел посетитель и сразу встал у кассы. Он хотел купить сигарет, поэтому менеджер поспешил к нему. Судя по тому, как они разговорились, мужчина часто заходил в магазин, и я ушел в комнату отдыха, чтобы им не мешать.
Переоделся, опять провел карточкой, завершая смену. Когда я вышел в зал, гость уже исчез.
— Мотидзуки-кун, ты, кажется, хотел о чем-то поговорить? — спросил менеджер, протирая стол перед кассой тряпкой.
— Да нет, ничего такого. Хорошей вам смены! — ответил я и ушел.
Навстречу велосипеду дул ночной ветер. От него кожа покрывалась мурашками, и я подумал, что пора уже поверх футболки с длинным рукавом надевать что-нибудь еще.
Вдруг перед глазами поплыло, и я заметил, что меня душат слезы. В последнее время постоянно так: стоит чуть расслабиться — и текут, хотя мне даже не то чтобы грустно.
Я закусил губу и поднажал на педали.
В октябре мы из летней школьной формы переоделись в зимнюю. Попадались ребята, которые запаздывали с этим, но большинство уже куталось в синие блейзеры. Я же постепенно начал осознавать, что жить мне осталось всего ничего.
Как только начался урок, я тут же полез в сумку за книгой, но обнаружил, что не положил ее с собой. У меня в планах было проглотить за сегодня шестисотстраничный детектив, и я так растерялся, что всерьез подумывал, не сбежать ли домой пораньше.
Но нет, нельзя. Пришлось зарыться в телефон. Сначала я проглядывал новости, потом запустил игру. Тыкал по экрану, убивая чудовищ, но когда энергия персонажа кончилась, то выключил.
Оставался еще целый урок, а у меня кончились идеи, чем его занять. Тут я кое-что вдруг припомнил и открыл твиттер.
Уже полгода не заходил. На мой аккаунт подписалось больше сотни тысяч человек, а папка ломилась от личных сообщений и непрочитанных чатов.
На самом деле в средней школе я с помощью своей способности прикинулся пророком и взорвал тренды.
Я вижу цифры даже на фотографиях и на экране телика, лишь бы только показывали голову. На записях все сложнее, но в прямом эфире способность работает безотказно, и я предсказывал смерти знаменитостей.
Старые ведущие, знаменитые актеры, музыканты — по мере того как мои догадки сбывались, число подписчиков росло. Мне присылали сотни и тысячи сообщений. В основном просили сказать, сколько жить самому человеку, его любимым, семье, друзьям и так далее.
Свой аккаунт я назвал «Зензенманн». Так по-немецки зовут Мрачного Жнеца. Я в прямом смысле заболел синдромом восьмиклассника16, считал, что нужен миру, и тем, у кого над головой видел цифры, рассказывал все как есть.
Изначально я завел аккаунт от скуки и не особо кому-то собирался помогать. Поэтому через несколько месяцев мне надоело и я бросил. Потом вспомнил про это дело и вернулся к пророческой деятельности, пока опять не утомился, и так цикл повторялся раз за разом.
Вот и сегодня впервые за долгое время опять открыл профиль и покачал головой, какой же я был идиот. Может, я теперь расплачиваюсь за то, что смеялся над человеческой жизнью.
Папку с личными сообщениями, конечно же, наводняли настойчивые просьбы определить срок жизни по снимку. Еще писали журналисты, но тут у меня на сердце похолодело от одной мысли.
Я открывал чаты один за другим и вдруг увидел фотографию, от которой у меня чуть глаза не вылезли из орбит, и я не смог подавить вскрик.
— Гм? Мотидзуки, что у вас? — спросил наш математик, и я поспешно спрятал телефон.
— Простите! Ничего.
Учитель отвернулся к доске и продолжил урок, а я включил экран, чтобы убедиться, что мне не показалось.
Кто-то под ником Маррон две недели назад прислал такое сообщение: «Зензенманн-сан, добрый день! Давно мы с вами не переписывались. Мне бы хотелось уточнить, сколько осталось жить этим людям. Кажется, они скоро погибнут». К тексту крепилась фотография.
Нет, глаза меня определенно не обманули. Зензенманну отправили на оценку двух парней, сидящих в знакомом кабинете: Кадзую и меня.
После уроков думал, раз нет смены, сходить в кружок, но теперь колебался. Все мысли вертелись вокруг фотографии.
«Мне бы хотелось уточнить, сколько осталось жить этим людям. Кажется, они скоро погибнут».
Ничего, конечно, не берусь утверждать, но непохоже на праздное любопытство. Очень вероятно, что Маррон и в самом деле знает, что наша судьба уже предрешена. Откуда? Без понятия, но я не мог оставить сообщение без ответа и не знал, что написать.
Я пролистал нашу историю переписки и убедился, что мы в самом деле уже списывались еще в средней школе: «У меня болеет дедушка, и я не знаю, когда он умрет. Зензенманн-сан, пожалуйста, скажите!»
К сообщению прилагалась фотография старика на больничной койке. Я явственно различил девятку над его головой и ответил так: «К сожалению, этот человек умрет через девять дней после того, как был сделан снимок. Проведите это время рядом с ним и проводите в последний путь, чтобы ни о чем не жалеть». Напыщенные слова лицемерного праведника.
«Неужели дедушке уже ничем не поможешь? Он совершенно точно умрет? Пожалуйста, спасите его».
После этих слезных просьб переписка мне надоела, и я ответил: «Нет, ничем. Да, совершенно точно. Не могу спасти».
«Ваше предсказание сбылось, и дедушки действительно не стало. Зато благодаря вам я успела попрощаться с любимым дедушкой как следует. Спасибо вам большое».
И вот теперь новая фотография.
А я-то думал, пишет совсем еще ребенок…
После долгих сомнений я все-таки поднялся со стула и отправился в кабинет кружка. Снимок совершенно точно сделали именно там. И только один человек мог нас сфотографировать.
