Ты тоже видишь смерть - Морита А
Вскоре она подошла к кассе. Работали мы в тот момент втроем: кроме нас с менеджером, покупателей обслуживала еще женщина лет пятидесяти, Танака, но та помогала кому-то из посетителей в зале, так что я отвлекся от текущей задачи и пошел рассчитывать приятельницу.
Менеджер пристроился рядом у кассы и еще раз объяснил, как все правильно делать. Куросэ выложила на кассу две шоколадки, по тридцать иен13 штука.
— Сканируй штрихкод, — подсказал Кимура, и я послушно провел считывателем.
Назвал сумму, взял монетку в сто иен, открыл кассовый аппарат, набрал сдачу.
Куросэ ссыпала монетки в черный складной кошелек, забрала покупку, но одну шоколадку протянула мне: «Вот, держи. Удачи на работе!» — и, не дожидаясь ответа, ушла.
Снаружи магазина она вскочила на велосипед и уехала, а я подумал, что по-прежнему не понимаю, что у нее на уме. Я положил подарок в карман, а сам продолжил раскладывать товары.
Когда я закончил выкладывать на полку свежие выпуски журналов, менеджер, подошедший сзади, похлопал меня по плечу и сказал:
— На сегодня все, Мотидзуки-кун.
Как раз пробило десять. Мой первый рабочий день успешно подошел к концу.
— Спасибо большое!
— Молодец. Смотри, аккуратнее по дороге домой!
Я со всеми попрощался и уехал.
Вечерний ветер приятно дул в лицо, а педали крутились легче, чем по дороге сюда. Я вытащил подарок Куросэ из кармана, развернул и съел. По языку разлилась легкая горечь, и вкус шоколада прогнал усталость. Надо будет завтра обязательно исправиться и поблагодарить ее при встрече. С этими мыслями я полетел дальше.
Еще три дня подряд я после уроков выходил на смены и вскоре научился управляться с кассой сам. Куросэ наведывалась в магазин каждый день и покупала то шоколадки, то чай с молоком. С остальными посетителями я держался нормально, но каждый раз, как приходила она, у меня наполовину пропадал голос. Я стеснялся работать перед знакомой. Танака попеняла мне, что я слишком тихо говорю, и пришлось извиняться.
— Арата, у тебя же сегодня выходной? Навести бабушку в больнице. Ей уже недолго осталось, — неловко попросила мама, когда я жевал тост на завтрак.
Бабушка болела раком, и врачи с самого начала давали неутешительный прогноз: ей обещали всего полгода. Но спустя этот срок цифр у нее над головой не появлялось. В последний раз я видел ее в начале летних каникул и с тех пор не заглядывал.
— Я думаю, она еще поживет. Спасибо, очень вкусно, — поблагодарил я за еду, но сам призадумался: а что, если теперь уже появились и цифры? Решил, что правда навещу ее после занятий.
Из-за подработки я и в кружок давно не заглядывал, поэтому решил заскочить туда ненадолго перед больницей.
В кабинете поодаль друг от друга сидели Кадзуя и Куросэ: они добрались прежде меня.
— Ого! Сегодня выходной?
— Ага. Но у меня еще другое дело, так что я ненадолго, — объяснил я, занимая свободное место.
Куросэ бросила на меня быстрый взгляд, но тут же вернулась к книжке.
— Как повесть? Продвигается?
— Мм, ну так… — расплывчато отозвался друг. Я решил, что это значит «нет». — На самом деле, ребят, у меня к вам просьба.
— Какая?
— Надо бы к фестивалю культуры14 выпустить от имени кружка журнал, но я занят повестью. Может, вы его составите?
Мы с Куросэ переглянулись. Как объяснил Кадзуя, куратор поставил ему условие, что кружок должен хоть как-то участвовать в культурной жизни школы. Сам куратор помогал другим ребятам, поэтому конкретной задачи он перед нами не ставил, и Кадзуя придумал журнал.
— Я не против, — спустя какое-то время ответила Куросэ, пока сам я терялся, что сказать.
— Спасибо! Сделаете тогда, ладно? — обрадовался Кадзуя и продолжил печатать. Хотя я-то, строго говоря, пока не соглашался.
У меня осталось мало времени. Я не могу тратить его на какой-то непонятный журнал. Но возможность отказаться от навязанного задания уплыла, и я смирился.
— Но на сегодня я пошел.
— Ага, удачи! — попрощался Кадзуя, не отрываясь от экрана. Даже махнул рукой на прощание.
С Куросэ мы снова встретились взглядами, но она ничего не сказала.
На поезде сел в обратную сторону от дома и потом еще пятнадцать минут добирался от станции до больницы пешком. По дороге попался цветочный магазин, но я решил, что это перебор, и не стал заходить.
Бабушка лежала в палате на четвертом этаже, так что я поехал на лифте. Больницы я не любил с детства. Тут на глаза волей-неволей частенько попадаются люди с числами над головой. Вот даже пока шел от лифта, тут и там заметил несколько обреченных пациентов.
Я уткнул глаза в пол, чтобы ничего не видеть.
Дверь в бабушкину палату была открыта, а сама бабушка спокойно читала книгу. Никаких цифр — я вздохнул облегченно. С ней разместили еще двух соседок.
— Привет, бабуль.
— Какие гости! Устраивайся, — поприветствовала меня бабушка, как будто я пришел к ней домой. Она всегда так делала. Книжку она закрыла и мягко улыбнулась. От ее улыбки у меня всегда теплело на душе, как у странника, который наконец-то вернулся домой. — Как дела в школе? Угощайся.
— Спасибо. Все как обычно. Хожу потихоньку.
Я надкусил одну из печенек, которые подвинула бабушка. С шоколадной крошкой. Видимо, я проголодался, потому что одной не ограничился.
— Как Юмико? Давно ее тоже не видела.
— Пропадает на работе. Хотя на выходных могла бы и заглядывать…
Юмико — это, конечно же, моя мама. Судя по тому, как она послала меня проведать бабушку вперед себя, она хотела, чтобы я разведал, как у нее дела.
Мы с бабушкой проболтали где-то полчаса, но вскоре начало вечереть, и я ушел. В темнеющем коридоре я порадовался, что у бабушки вроде все хорошо.
Прямо напротив сестринского поста располагалась комната отдыха, и я остановился, заметив сидящую у окна пациентку.
Над головой девушки в розовой пижаме качалось число 72. А ведь мы, кажется, примерно ровесники. Она, разложив на столе цветные карандаши, увлеченно рисовала. На лице, которое я видел в профиль, казалось, застыло одиночество, но вместе с тем от ее позы и крепко сжатых губ веяло решимостью.
Она умрет на два дня раньше меня — я сразу почувствовал, как будто мы не чужие, и даже задумался, не заговорить ли с ней, но в итоге не стал и ушел к лифту. Она наверняка погибнет от болезни, и мне некогда проникаться ее судьбой.
Сердце все равно неприятно кольнуло, и как только оказался снаружи, я поднял глаза к темнеющему небу.
На выходных я оба дня работал, а до начала смены убивал время за приставкой. Вот теперь и мне оставалось семьдесят два дня.
Ничего. Это больше двух месяцев. День икс еще не скоро. Времени достаточно. Нормально пока что, нормально. Так я и бубнил себе под нос, одного за другим разрубая монстров на экране.
Почему-то перед глазами все расплылось. Похоже, незаметно для меня навернулись слезы. Я не особенно грустил, но почему-то они так и текли по щекам.
Непонятно, отчего я плачу.
Пока утирал лицо, ко мне подкрался враг и убил. Игра окончилась.
Но тут как раз и время подоспело, так что я отправился на работу.
Провел карточкой, отмечая начало смены, переоделся и пошел пополнять на полках запасы напитков. Если звонил зуммер, убегал на кассу, а когда закончил с раскладкой — взялся за швабру. Я вроде уже обвыкался на новом месте, но ничего серьезнее мне пока не доверяли.
Сегодня опять заглянула Куросэ. Она, видимо, выгуливала собаку: я еще из магазина заметил, как она привязывает к стойке снаружи поводок с миниатюрной таксой. Я так стеснялся, что кто-то из знакомых увидит меня со шваброй, что задумался, не сбежать ли в кладовку за новой партией товаров, но Куросэ — впервые видел ее в другой одежде, кроме школьной формы, — уже переступила порог. Оделась она незамысловато: черная майка с длинным рукавом и шорты в тон.
Куросэ
