Соблазнение - Лорейн Хит
Ее волосы были в довольно беспорядочном состоянии, без сомнения, потому, что ее не учили, как их укладывать. У нее была горничная, которая делала это за нее, и эта горничная больше не собиралась следить за тем, чтобы каждая прядь оставалась там, где ей нужно. Он хотел бы вынуть шпильки и посмотреть, как тяжелые локоны рассыпаются по ее плечам.
Он вспомнил, как искривился ее рот, как она быстро втянула воздух, когда пыталась справиться с непослушными волосами, которые не желали вести себя прилично. Он сомневался, что она когда-либо делала это в Мейфэре. Это был чистый Уайтчепел, возможно, единственное, что в ней было от него.
Была ли она замешана в скандале? Был ли какой-то красивый парень, который украл ее сердце, а потом поступил с ней неправильно? Неужели она влюбилась в простолюдина, отвергла мир, к которому ее готовили? Был ли он тем мужчиной, который пришел за ней сегодня вечером, тем, чей приход так чертовски обрадовал ее, принес ей такое облегчение?
Почему она вообще занимает его мысли? Не то чтобы она играла какую-то роль в его жизни, кроме как принесла ему его любимое возлияние, когда он посещал таверну своей сестры.
Возможно, ему следует взять с собой одну из женщин, когда он отправится туда в следующий раз. Чтобы показать ей, как грациозно каждый аспект ее тела двигался в тандеме, как совершенна ее осанка, как спокоен и уравновешен ее вид—
Ему придется объяснить выражение лица и тандем. Им было недостаточно просто наблюдать. Им нужно было показать, как это делается, как обрести этот уровень врожденной уверенности. Им нужен был наставник. Где, черт возьми, он собирался найти такого наставника в одном из самых бедных районов Лондона? Не то чтобы эти улицы кишели приличными людьми.
Откинувшись на спинку стула, он взял свой бокал и стал изучать, как пламя создает танцующие блики на граненом хрустале. Уайтчепел не изобиловал приличными людьми. Но один все же был.
И он точно знал, где ее найти.
Глава 2
Было уже больше десяти, когда Алтея почувствовала, как он вошел в дверь. Она стояла к нему спиной, когда ставила на стол две кружки, и все же каждой клеточкой своего существа знала, что, когда она повернется, он будет там. Высокий, широкоплечий, смелый, с пристальным взглядом, устремленным на нее.
Тем не менее, она была удивлена, когда, наконец, обернулась и увидела, что он не прошел за пределы входа, как будто его остановил ее вид. Сказать, что ее взгляд врезался в его, было бы мягко сказано. Что в нем было такого, что заставляло ее чувствовать, как будто он касался ее, и вовсе не так, как Джимми касался ее прошлой ночью, а так, что ее соски напряглись? Проклятые мятежные негодники.
Она первой прервала зрительный контакт, направляясь к бару, чтобы забрать напитки для столика на четверых. Не садись за мой стол. Садись за мой стол. Не делай этого. Делай.
Он сел. Он занял тот же столик в конце зала, что и накануне вечером, и ей вдруг пришло в голову, что она никогда не видела, чтобы кто-то еще сидел там. Было ли это правилом заведения, что он всегда должен быть свободен для него?
— Скотч, — сказала она Маку, когда он принес ей последнюю кружку для стола на четверых. Она быстро отнесла пиво, вернулась к бару, схватила стакан и направилась к столику в глубине зала.
Это была не совсем улыбка, которую он ей подарил, когда она поставила перед ним стакан, но она заметила легкое движение его губ, как будто он испытывал искушение усмехнуться. Это вызвало у нее странное ощущение под ребрами, как будто тысячи бабочек взлетели.
— Ты запомнила мои предпочтения в выпивке.
— Это было не так уж сложно. Ты был здесь прошлой ночью. Неужели она оставила свои легкие рядом с Маком? Почему ей было трудно дышать?
— Джимми извинился.
Наклонившись к ней, он слегка склонил голову набок, как это делали многие посетители, так что ухо было обращено в ее сторону. Как обычно, таверна была переполнена, почти не было свободного места. Из-за какофонии всевозможных разговоров, смеха, скрипа стульев, ударов кулаков по столам было трудно уловить все слова, когда кто-то говорил. Она часто прибегала к одному и тому же маневру.
— Прошу прощения? сказал он.
Она повысила голос, чтобы ее услышали сквозь шум.
— Джимми извинился.
— Хорошо.
— Он настоял на том, чтобы я дала тебе об этом знать.
Он просто кивнул.
— Ты часто угрожаешь сломать людям пальцы?
— Я угрожаю сломать очень много вещей. Я не терплю, когда мужчины плохо обращаются с женщинами.
— Но ты даже не знаешь меня.
— Знакомство не является обязательным условием для того, чтобы защитить кого-то от домогательств.
— Я могла бы оказаться той еще мегерой.
Его рот не улыбался, но глаза да, и каким-то образом это делало его гораздо более опасным, более доступным, более очаровательным.
— Это не имеет значения.
Казалось, он поудобнее устроился на деревянном стуле с прямой спинкой, как будто это было самое мягкое кресло, какое только существовало в мире.
— У тебя говор не как у человека с улицы.
— У тебя тоже. — Он говорил так, как будто родился в аристократической семье. Она слышала, что семья бастардов, несмотря на их скромное воспитание и скандальное прошлое, получила образование во всех важных и правильных вещах, чтобы они могли вращаться в высших эшелонах общества. И казалось, что в последнее время большинство из них легко перемещаются в этом мире. Кроме него. Она не могла припомнить, чтобы видела его где-нибудь, кроме как в церкви на свадьбе.
— Я подозреваю, что у нас было очень разное образование. Я угадал прошлой ночью? Ты родом из Мейфэра?
— Почему тебе так важно это знать?
— Почему так важно, чтобы я этого не знал?
Она огляделась, убедилась, что никто из посетителей ее не ждет, желая, что кому-нибудь она понадобилась
