Время вороньих песен - Мара Вересень
– Поверял?
– Да его, наверное, все по разу проверяли. Вот матушка его была огонь! Малена на нее похожа, кстати, характером. Такой же живчик. А в угол прижми – когти врастопырку.
– Прижал?
– Кого?
– Неважно. Я не баб обсуждать пришел. Выводы?
– Третий и второй физиология, может еще что-то, второй и первый энергетика.
– Мне нужно нечто более показательное и весомое, чем слова.
– Для инструментального исследования мало материала.
– Принесу еще. Позже. Первые два. Третий расходуй экономно.
* * *
– Я работаю в системе правосудия дольше чем вы живете, Пешта.
– Может самое время прислушаться к голосу разума?
– Я прислушиваюсь к голосу свода законов Нодштива. И согласно вами же собранным и представленным доказательствам, включая последнюю провокацию, ответ однозначен.
– Возможно вы недостаточно глубоко изучили…
– Вы с Холином зато изучили очень глубоко, – легкое чувство брезгливости скользнуло по надменному лицу. – Почему вы вообще его к делу привлекли? Вызвали с границы. Вам недостаточно штата конгрегации?
– Холин входит в этот штат. И мне нужен был один некромант, мастер по темным ритуалам и смертным проклятиям, а не целый выводок узкопрофильнных, не видящих дальше своей специализации. К тому же привлечь именно Холина рекомендовал министр по внутренней магической безопасности.
– Пешта, у вас просто талант из пусть даже не рядового, но убийства, раздувать проблему королевских масштабов и за каждым чихом видеть козни Четверки не-мертвых. Или это мания, подкрепленная вашей детской, а потом юношеской травмой? Вас ведь за это временно отстранили от должности? Не вынуждайте выписывать персональное направление на визит к штатному эмпату с запретом приближаться к Управлению, пока представите заверенный им и кризисным психологом документ, что вы достаточно стрессоустойчивы для подобной работы. А гневными взглядами можете подследственных пугать и ваших подчиненных.
– То есть, по-вашему, лабораторию со образцами искусственно выведенной заразы и подопытными, которую видело, помимо меня, полсотни живых, я выдумал? А город на границе, полный не-мертвых, которые не разбежались только потому, что какой-то уникум замкнул охранный контур наизнанку, во сне привиделся?
– Это информация не для широкой общественности. И каким боком к нашему делу ВМБ?
– У этой широкой общественности общественность такая широкая, что за ней дракона не увидишь, не то что угрозу, а о боках и интересах ВМБ спросите у Питиво. Пока я тут с подследственными вожусь, он прибрал к рукам мой отдел и во всю развлекается.
– Я вызвал вас не политику внутренней безопасности обсуждать. Зачем нужна была эксгумация и Холин? Спровоцировать темный всплеск можно было и без лишних затрат для бюджета и горы ненужных бумаг.
– Мы не думали, что всплеск будет темным, – раздраженно ответил ведьмак и уставился в окно, – и уж точно не предполагали имели, что вам вздумается наведаться в Управление именно в этот момент.
– Вы… Что?
– Мы не знали, что всплеск будет темным, – повторил Пешта. – А Огаста Ардена Холин просил откопать, и собирался сказать, зачем, когда еще раз на него посмотрит.
– Детский парк… Послушайте, я просто хочу быстрее поставить точку в этом мутном деле, а вы еще и Всадников приплели! Не предполагали они… – Эфарель картинно коснулся пальцами лба, будто ситуация доставляла ему невыносимые муки и разочарование. – Завтра вы передадите все материалы и не станете приближаться к вдове Арденн ни при каких обстоятельствах.
– Родство Огаста Арденна с Крево факт доказанный и неоспоримый. А также наличие договора подчинения. При освидетельствовании Малены Арденн были обнаружены следы ментального воздействия, при том что темный дар мужа неактивен. Главный постулат устава УМН “защищать и оберегать” больше не работает или работает избирательно?
– Не утрируйте. Вы сами ее обвинили, вы взяли расследование, а теперь идете на попятный. Вы прекрасно знаете, как работает система. Поэтому. Не. Приближаться. Только на этих условиях я готов спустить на тормозах ваши шалости с поднадзорной. И можете отправляться ловить по городу ваши магические аномалии.
– А вы знаете толк в шалостях, судья Эфарель, – ядовито ухмыльнулся ведьмак.
– Моя шалость не имеет никакого отношения к темным ритуалам.
– Судя по резвости вашей шалости это всего лишь вопрос времени.
– Давайте не будем переходить на личности.
– Вы первый начали.
– Вам так необходимо оставить последнее слово за собой?
– Я темный.
– Проваливайте, Пешта.
6. ...и прочие
Дрянной район, полулегальные и мало соотносящиеся с законом дела и дельцы. На каждом втором личины, на прочих тоже, только уровнем повыше – от настоящих лиц с ходу не отличить. Заклятия рассеивания внимания на каждом углу и без артефакта-отмычки нужное крыльцо не найдешь, хоть обыщи десять раз. Ворнан начинал карьеру в Управлении, работая в подобных местах и с подобными людьми. От такой деятельности всегда остаются ниточки, связи и услуги взамен на услуги.
Проверенный давним сотрудничеством, прикормленный и опекаемый мастер-зельевар отлично знал свое дело. Ворнан мог и сам. Но не для себя. Эффект будет совсем не тот. Вполовину слабее от нужного. А сейчас это было особенно важно. Повышать концентрацию больше нельзя, принимать чаще опасно. Так что просто вопрос времени, когда его Крево почует. А все из-за нее. Дурная кровь реагирует и бунтует. Раньше он принимал зелье раз в неделю, теперь каждые два-три дня. “Бита” или, скорее “импульс”... От точности аналогии становилось жутко, а перед глазами вдруг белая сфера с черными прожилками… нет, красная. Тонкая рука с темными пальцами, запястье, обмотанное нитью-паутиной, бросок.
…удар, и невероятная тяжесть давит на грудь…
Вряд ли встреча была случайной. И столкновение. Бутыль из белой глины, только в такой эту дрянь можно было хранить, хрупнула и щедро оросила дурно пахнущим содержимым неровные булыжники мостовой. Впрочем, Ворнан давно привык к запаху и почти не кривился. Напротив стоял…
Взвихрилась тьма, мир выцвел и провалился, бездна смотрела до дна сути. Он уже был здесь, на пороге, и даже за. Грань тянула силы, и то, что он привык скрывать, лезло наружу – черный огонь, пламенная тьма. Изнутри – спекшаяся корка, дым от тлеющих перьев, забивающий гортань и оседающий на языке горечью. Ее удавалось перебить только кислыми красными ягодами, которые в изобилии росли вокруг приюта, где он провел детство. Он осознал себя этим во время выброса. Это помогло выжить там, где восставшие вчерашние однокашники едва не пустили его на закуску, оставив на боках отметины, и
