Время вороньих песен - Мара Вересень
– Что ты скрыл от нас, братец Лар? Ты прятал неучтенную сущность у себя за пазухой, когда лег на алтарь? Тебя было двое. Ты поэтому просил двойной стабилизирующий контур?
– Действительно, Силард, объяснитесь. Вы доставили неудобства, так что теперь обязаны открыться.
– Я проявленный носитель двуликого в своем поколении. Был. Это свойство крови. Живой крови. Теперь – все.
Ферка расхохотался.
– Ты полон сюрпризов. Выходит сейчас, когда этого свойства у тебя нет, оно появится у одного из твоих многочисленных детишек? Все еще не теряешь надежды дождаться толка от пустышки Огаста?
Остальные двое тоже были недовольны. Их раздражение скрипело на зубах.
– Мы могли бы… – начал Эйш.
– Не могли бы. Для активного использования дара нужен резонатор. Отец не стал ничего делать и никого искать, а когда я занялся этим сам, пригрозил сдать меня пресветлым экзекуторам. Он был готов подписать договор с конгрегацией, как прочие отступники. Я сам его убил. Это было не сложно.
Ферка продолжал смеяться, и черная медленная кровь сочилась по его лицу гротескными слезами. Из всех четверых только Драгул после трансмутации не выглядел чудовищем, что было весьма показательно, поскольку он единственный из них не был человеком. Или просто усиленная регенерация, свойственная вампирскому организму, помогла телу сохранить привычную форму.
– У вас будет несколько дней для адаптации, Силард. И начнем готовиться к ритуалу. Адлар, Берток, идемте. Нам всем не помешает уединение.
Драгул после обращения не только выглядел, как человек, если не считать красных, как кровь, зрачков, он и вести себя предпочитал по-человечески. Это главное свойство самых опасных чудовищ. Они не выглядят чудовищами.
Зеркало все еще висело, и Силард все еще смотрел на себя. Попробовал улыбнуться. Обнажились игольчатые клыки, лопнула кожа на скуле и над бровью. Потекло красное. Пока – красное. Нужно успеть до того, как красное станет черным.
Взмахнул ставшей тонкой и более вытянутой кистью, сложил пальцы в знак отрицания, прислушиваясь, как вкусно отзывается в теле тьма, сильнее, чем раньше, и куда охотнее, снова посмотрел на себя и ударил знаком по отражению. Темное зеркало рассыпалось.
* * *
– Мы должны обезопасить себя. Друг от друга в первую очередь, – спокойно говорил Майтиз Драгул, поглаживая указательным пальцем висящий на груди ключ из черного стекла с двумя круглыми красными камнями в головке.
Ферка ухмыльнулся и посмотрел на Крево. Эйш сидел прикрыв глаза и, казалось, что происходящее его вообще не интересует, но это было совсем не так.
– Артефактор выбран. Каждый явится в свое время, неизвестное прочим, и оставит ему свое вместилище. Все филактерии будут связаны между собой так, что попытка уничтожить один приведет к гибели и прочие. После того как работа будет закончена, артефактор передаст полученное Хранителю. Отложенное “забвение” лишит его памяти об исполненном.
– Отчего же Силард получил преимущество? Огаст Арденн его сын, – поинтересовался Ферка.
– Преимущества нет ни у кого. Хранитель известен всем. И при малейшей попытке одного из нас узнать, где находится и как выглядит хран с зернами нашей сути, Огаст прекратит существование.
– Как быть, если Хранитель прекратит существование по иной причине? – полюбопытствовал Берток Эйш, приоткрыв лишенные зрачков глаза.
– Хран сам найдет, где укрыться и будет стремиться вернуться к тем, с кем связан, то есть к нам. Артефакты такой силы обладают собственной волей и инстинктом самосохранения. Это аксиома, Берток. Вам стоит освежить знания по артефакторике. Что с сосудом для воплощения Госпожи? Вы нашли нужную кандидатку, Силард?
– Девица Двирен. Идеальное совпадение. И бонус.
– О! В этом ты весь, братец. Обожаешь милые подарки от судьбы и запасные планы. Что тебя так воодушевило?
– Она резонатор.
– Удачно, – резюмировал Драгул. – Думаете, она отзовется на спящую силу Огаста?
– Будет глупо не попробовать. И даже если она не отзовется на силу Огаста, она отзовется на мою. Огаст медиум и мой кровный родственник, мне не составит труда воспользоваться его телом для…
– Никому из нас это труда не составит, – заметил Эйш. – Но не уведут ли у нас из-под носа такую завидную невесту?
– Договор с семьей уже заключен. К тому же невесты с физическим изъяном не слишком высоко котируются на брачном рынке, – ответил Силард.
– Это всего лишь вопрос вкуса, – муркнул Ферка и положил острый подбородок на сцепленные в замок руки, пергаментная кожа треснула под подбородком, по шее потекло. – Их беззащитность так привлекательна…
Силарда передернуло. Никто из них не был идеален, но Адлар находил особенное удовольствие, измываясь над своими постельными грелками, когда был живым. И сейчас не брезговал. Он называл это “выйти в люди” и выходил, как только попадалась оболочка достаточно сильная, чтобы выдержать вселение сути вечно-не-мертвого хотя бы несколько часов.
* * *
Нельзя сказать, что ритуал не удался. Изначальная пришла и смотрела на призвавших глазами лежащей в рунном круге жертвы-сосуда, еще живой вопреки всему, что с ней проделали. Ничто тайное не могло быть скрыто от Нее, и Силард даже не попытался скрыть. Он честно отработал свою часть ритуала. Обе свои части. Госпожа пришла, а тот, кого он искал, используя структуру призыва как усилитель, отозвался. Осталось только найти. Мать Начал не пожелала задержаться в теле девицы Двирен, видимо, Ферка был прав, и среди живущих больше нет дев, достойных Ее, а может это он, Силард, все испортил стремлением отыскать свою кровь. О последнем остальным знать не обязательно. И как удачно, что он предложил запасной вариант еще до призыва Тьмы.
* * *
Огаст поднял безразличные ничего не выражающие блеклые глаза ничуть не удивившись появлению гостя. Силард шагнул из-за грани и сел напротив.
– Я должен, – сказал старший Крево, и сын кивнул.
Несколько поколений рабов. Даже темперамент Сафины и его собственная кровь не смогла преодолеть придавленную договором подчинения волю. Огаст никогда не спрашивал, ему было не свойственно любопытство. Огаст почти ничего не помнил, они все четверо постарались, чтобы он не помнил. Забыл, как выглядит хран, который взял у артефактора. Забывал каждый визит каждого из четверых, когда они приходили в свою очередь, чтобы восполнить силы от “импульса”. Должен был забывать. Ферка нарушает уговор. Но все они нарушают. Адлар оставляет воспоминания, Драгул любит свежую кровь, Эйш души не чает в своих пробирках, а он, Силард, решил, что все будет иначе. Он и отец, добровольно подставивший горло
