Свора певчих - Даша Игоревна Пар
– Это уж точно, – проворчал Феликс, изучая друга. Рене дёргался, как припадочный, и явно не намеревался утихать. – Вот как поступим. Я этого смутьяна ненадолго забираю, обещаю вернуть домой в целостности. А ты возвращайся в поместье. Роб и Виви составят компанию. Вам обоим следует остудить горячие головы, пока не наломали дров.
* * *
Кошмар вернулся. И вернулся сторицей. Ремию затягивало в болото непередаваемого ужаса, от которого так и веяло кровавой плесенью и болью там, где сердце. Она не могла дышать, не могла видеть, только чувствовала присутствие чего-то бесконечно древнего, злого и ожесточённого, в чём скрывались набаты криков и желаний разорвать.
Перед ней открывались плеяды красных тонов, взрывы и вспышки кровавых светил на сером небосводе, а под ногами расползались чёрные пятна, взвиваясь вверх подобно пеплу из проснувшегося вулкана. Позади доносились каркающие крики и прямо из масляных пятен вставали адские твари, гончие тьмы, столикие морликаи, стонущие в муках рождения и тянущие к ней изломанные руки.
Она слышала призыв, видела вытянутый, как тысячи иголок, замок на горизонте, откуда несло льдом и холодом бездны, где на перевёрнутом троне восседало нечто, тянущее к ней путы.
Никогда прежде сон не был столь ярок, безжалостен и ощутим. Она была там. Прямо в аду. И ад отвечал на её собственный крик, пока кто-то не вытащил девушку из кошмара, прикрывая рот, раскрывшийся в отчаянном вопле.
– Тише-тише, Реми, это я! Рене! Пожалуйста, проснись! – брат тряс её за плечи и его глаза блестели страхом, когда он удерживал сестру на месте от попыток наброситься на него, как если бы она всё ещё находилась в преисподней.
– Нет, всё возвращается! Почему, ну почему я не могу не видеть этого?! – простонала Реми, восстанавливая сбившееся дыхание.
Вдох-выдох, так как учил отец. Просто дышать. И сейчас это было легче, потому что Рене был рядом. Он держал её в своих объятиях и страх и пламя бездны отступали перед ним, а она возвращалась назад.
– Этот сон, этот жуткий кошмар – он преследует с тех пор, как себя помню. Иногда ночи подряд, иногда месяцы отдыха, а потом с новой силой… и я не могу вырваться! Не могу от него избавиться, он затягивает всё глубже и глубже, это падение в ад. Почему я это вижу, почему не могу перестать видеть?! – заходилась слезами Реми, цепко держась за брата, пока он пытался хоть как-то успокоить сестру, целуя то в лоб, то в щёки, зарываясь пальцами в её волосы и прижимая изо всех сил, как если бы она была дикой птицей, угодившей в силки.
Как помочь ей, если не знаешь, что происходит? Если тебя самого как подкинула среди ночи потребность идти к ней, будто зная, что она страдает, будто чувствуя, как огонь стремится и к нему?..
Позже, когда первая волна сошла, и они лежали в кровати, обнявшись, а Рене почти удалось унять нервную дрожь сестры, она рассказала, что именно видит, и брат замер, находя отражение и в своих снах.
– Мне тоже это снится, – прошептал он. – Не так бурно, не так жёстко, но снится. Однако эти сны не вызывают такого страха. Наоборот – меня пугает, что именно там я чувствую себя цельным, сильным. Ведь во снах я могу летать. Могу видеть дальше, чем самая зоркая птица, могу двигать предметы силой мысли, могу ломать и разрушать. Там всё подчинено моей воле. Там всё – моё. И эти морликаи, создания ада – они служат мне, ластятся ко мне, они – мои, – тихо шептал Рене, делая явным то, чего всегда стыдился.
О! Он стыдился своих снов, считая их глубоко порочными, как будто он предавал саму суть того, кем являлся – сэв, потомок ангелов. Благословенное создание, к которому не должно так явно льнуть зло.
Однако Реми уже глубоко спала сном без сновидений. Её дыхание выровнялось, а сознание ушло, покидая истерзанное ужасом тело. Рене поцеловал сестру в висок, нежно убирая спутанные, мокрые от пота локоны, чтобы полюбоваться безмятежностью её лица.
– Спи, сестрёнка, я покараулю твои сны. А если кошмары вернуться – я их уничтожу.
* * *
Как бы Реми не пыталась, после пресловутой вечеринки в клубе Лудус, её мысли всё время вращались вокруг исчезновения отца и известий о Павле. Она цеплялась за надежду, что раз брат жив, то он может знать, где Дмитрий. Больше всего её волновала пропажа письма. В то, что Агриппа его уничтожила, она не верила – зачем ей это? А вот в то, что кто-то мог его забрать, поверить легче. Но кто и почему?..
От мысленного сумбура, ей никак не удавалось сосредоточиться на занятиях с Ингой – нижний голос молчал, казалось, что он впал в спячку и никогда не проснётся, делая призрачными шансы стать частью семейства Беркут. Но хотела ли она этого? Реми не была уверена. Кажется, по душе ей было вернуться в прошлое и переделать его, стирая ластиком своё превращение в сэву.
– Старайся, Ремия, я вижу, что мыслями ты витаешь далеко-далеко, – мягко, но с нотками огорчения в голосе наставляла её Инга, когда они покинули зал. – Хотелось бы ко дню вашего рождения услышать твой безусловно прелестный голосок!
– Как тут сосредоточиться между остальными занятиями, – угрюмо проворочала Реми, забирая с подноса лакея настойку на травах для укрепления голосовых связок – от криков её верхний голос подустал и приобрёл хриплые нотки. – Речевой этикет, история рода Беркутов, традиции и правила – у меня нет ни единой свободной минуты, чтобы отдохнуть!
Инга ласково коснулась Реми, взглядом выпроваживая слуг из малой столовой. Она предложила девушке присесть на диван, беря её за руку.
– Разумеется, моя дорогая, всё это кажется слишком сложным. То, что ты должна была изучать с самого детства, приходится осваивать в кратчайшие сроки. Но такова жизнь. От того, как ты впишешься в наше общество, зависит твоё будущее. Независимо от того, что выберешь. Ошибка в обращении, неправильно расшифрованные эполеты на военном мундире, поклон или реверанс, любой пустяк могут поставить тебя под удар, – Инга чуть замялась, видя какая череда досадливых эмоций проносится по лицу девушки, и добавила: – В нашей стране большое внимание уделяется положению в обществе. Подчинение таким правилам способно вымостить тебе ковровую дорожку к высотам дворянства. Незнание правил наоборот подчеркнёт твою историю. Сэвы будут задаваться вопросами – кто ты. Являешься ли ты одной из нас?
Глаза Реми сверкнули ярче.
– Уж что-что, а в этом
