Ты тоже видишь смерть - Морита А
— Куросэ из класса «Д». Про характер толком ничего сказать не могу, — замялся с ответом Кадзуя.
Когда такое говорит человек, который сразу и ко всем находит подход, значит, и правда кто-то загадочный.
Я пока и собственных одноклассников не всех по именам запомнил, а ребят из других параллелей и подавно не знал.
Остаток дороги прошел как обычно. Кадзуя без умолку трещал, а мой взгляд постоянно возвращался к цифрам над его головой, поэтому я старался смотреть не на него, а в окно, только поддакивал время от времени и что-нибудь вежливо переспрашивал. И вот мы добрались до школы.
Я опять все занятия читал. Начал детектив, по мотивам которого весной собирались выпускать кино, и закончил его к середине третьего урока. Звонок прозвенел еще до того, как у меня в душе окончательно улеглись впечатления. Когда начался четвертый урок, мне еще не хотелось приступать к следующей книжке, поэтому я продолжил смаковать послевкусие.
Да, фильм по такому сюжету очень хочется посмотреть, но я уже не дождусь весны. Собственно, даже зиму не переживу. Пожалуй, обиднее всего именно то, что не посмотрю экранизацию.
Но вот уроки закончились, и мы с Кадзуей отправились в кабинет, выделенный под наш кружок.
Наш школьный комплекс состоял из трех корпусов: главного, северного и южного. Литературный кружок занимал самый дальний кабинет — на третьем этаже южного корпуса. Он не соединялся с главным напрямую, поэтому приходилось тащиться через улицу.
По дороге мы болтали ни о чем. С нашим кабинетом соседствовал фотокружок, а к нему, в свою очередь, примыкала лаборатория оккультных исследований. В коридоре висела такая тишина, что откуда-то издалека даже доносилась гитара — думаю, с репетиции поп-группы.
У нас по центру кабинета стояло шесть парт, а у дальней стены — стеллаж, набитый книгами. Нас никто не ждал. Кадзуя сел за один из столов и вытащил из сумки маленький ноут.
— Будешь писать?
— Ага. Хочу податься на конкурс, а там заявки заканчивают принимать в ноябре.
Я выбрал со стеллажа книгу поинтереснее и устроился за партой по диагонали от друга.
— О чем пишешь?
— Главному герою с суицидальными наклонностями предсказывают, сколько ему осталось жить. Все начинается с того, как он радуется, что теперь не надо самому ничего делать, чтобы умереть, — объяснил Кадзуя, не отрывая взгляда от экрана и не прекращая печатать. Он вздохнул.
— Вот как? И что в итоге?
— Пока не решил.
— В смысле? Разве такие вещи не продумывают до начала работы?
Кадзуя мне сам рассказывал, что сначала надо составить общий сюжет и прописать фабулу. Мол, иначе книга рассыплется.
Почесав в затылке, он ответил:
— Обычно да, но времени мало, так что я решил додумывать на ходу.
— Ого. Запаришься ты с этим.
— И не говори.
Больше он не проронил ни слова и молча печатал дальше. Я принялся за чтение. В кабинете шелестели страницы и стучали клавиши.
Но спустя всего несколько минут приятную тишину прервали. Распахнулась дверь, и на пороге выросла девушка с длинными волосами, такая худая, что внимание невольно притягивали острые коленки, торчавшие из-под клетчатой юбки. Ее глаза тут же впились в меня.
— Извините… У нас тут литературный кружок, — объяснил я девушке, которая не спешила отводить взгляд.
Спустя несколько мгновений она бросила только: «Знаю» — и села на место в углу.
— А! Ты, видимо, наша новенькая? Куросэ-тян6, это Арата, мой одноклассник и друг детства. — Кадзуя, видимо, заметил мой недоуменный взгляд и беззаботно представил нас друг другу.
Я был совершенно сбит с толку, потому что ни секунды не сомневался, что новый член нашего клуба — парень.
Наши с Куросэ взгляды встретились, и она кивнула:
— Маи Куросэ. Приятно познакомиться.
— Арата Мотидзуки. Взаимно.
После обмена минимальными любезностями она достала из сумки книгу, обернутую в дополнительную обложку, и углубилась в чтение.
Так что теперь мы занимались каждый своим делом уже втроем. Кадзуя буравил взглядом монитор, мы с Куросэ читали. На самом деле атмосфера в кружке мне показалась неожиданно уютной и я неплохо провел время.
— Все. Сегодня больше не пишется, — наконец прервал молчание Кадзуя.
Он закрыл ноут, лег на парту и уснул.
Сразу после этого новенькая тоже закрыла книжку и поднялась.
— На сегодня пойду.
— Угу… Эм… Спасибо, что составила компанию.
Перед тем как уйти, она еще раз обернулась на нас. Мне показалось, что ее кошачьи глаза проникли мне в самую душу, и сердце пропустило удар.
Она молча ушла. А я понял, почему мой друг не смог сказать о ее характере ничего определенного.
В субботу я никуда не пошел: засел дома за приставкой.
— Осталось восемьдесят семь… — пробормотал я, убивая очередного монстра.
Тыкая в кнопки на пульте, я размышлял о том, не преступно ли вот так прожигать последние три месяца жизни? С другой стороны, а что можно успеть за такой короткий срок? Я думаю, жить обычной жизнью и утопать в безделии по выходным, пока над жизнью не опустится занавес, — самый правильный план действий. Очень в моем стиле, и ровно так я бы провел это время, если бы ничего не знал, к тому же я не видел смысла заставлять себя вытворять что-то экстраординарное.
Я поставил игру на паузу, развалился на кровати и задумчиво уставился в белый потолок.
Зачем вообще люди появляются на свет? Зачем мы живем?
С тех пор как у меня появилась эта дурацкая способность, я постоянно забивал голову бесплодными размышлениями и риторическими вопросами. А уж теперь, когда цифры появились над моей собственной головой, я и вовсе крепко призадумался над этим. Но, увы, сколько ни думал, понял только, что никакого определенного вывода нет и быть не может. Однако мысли навязчиво вращались по кругу.
Как насчет Кадзуи? Навскидку мне кажется, сам бы он сказал, что живет, чтобы писать и стать писателем. По крайней мере, легко готов представить такой ответ. А новенькая в нашем кружке, Куросэ? Я ее пока толком не знаю, поэтому самовольно решил за нее, что ей, наверное, нравится вкусно поесть, и на этом заставил себя отвлечься от бесплодных мыслей.
Небо за окном темнело, и я вздохнул. Вот и еще один бесполезный день подходит к концу. Когда окончательно свечерело, я вяло задернул шторы.
Наступил понедельник. Число над моей головой снизилось уже до восьмидесяти пяти. Я наблюдал, как медленно, но верно тает отведенный мне срок, и начинал беспокоиться, не сойду ли с ума. Решил, что буду по возможности избегать зеркал, и поехал в школу.
По дороге мне опять попался тот же мальчишка с четырьмя портфелями.
Я затормозил. Но не потому, что побоялся в него врезаться, а потому, что и над его кепкой зависли цифры.
Он, кажется, испугался, когда за его спиной скрипнули тормоза, пошатнулся и шлепнулся на пятую точку.
Я не разглядел его лица из-под козырька кепки. Но вот он неуклюже поднялся, поднял портфели и пошел дальше.
С каждым шагом над его головой подрагивало 97.
Может, он не выдержит издевательств и покончит с собой? Говорят, в последнее время такие случаи участились даже в начальной школе. Но меня все это не касается. Какая вообще разница, что случится после того, как я умру?
Я вновь нажал на педали: пора на станцию.
— Арата, привет! Прикинь, я вчера будильник забыл поставить! К счастью, сам проснулся в обычное время. Повезло! — Кадзуя, которого я встретил на парковке и над которым колебалось зловещее 80, широко улыбнулся.
Как же завидно, что он ничего не знает. И одновременно его очень жалко.
— Круто. Я бы точно проспал, — просто ответил я, защелкивая замок. Сегодня уже без проблем: видимо, антиржавчина сделала свое дело.
Почему-то при виде его обратного отсчета меня грызла совесть. Какой-то червячок точил душу. Я старался не смотреть в его сторону и поскорее нырнул в терминал.
Когда только я обнаружил в себе эту странную силу, то задумался: предположим, от болезни спасения нет. Но вдруг мне под силу уберечь человека от
