Весь твой, только твой эльф - Анна Жнец
— Предлагаешь соприкоснуться голой кожей? А как же ваши традиции?
Алари поморщился и повторил:
— Какая уже разница?
Играя свою роль, я потянулась к его руке. После купания в ледяном ручье ладонь принца была холодной и влажной. Я чувствовала бугорки мозолей, оставленных мечом. Вряд ли кожа наследника престола огрубела от тяжелой физической работы — ее испортили годы тренировок с оружием.
Ощутив мое прикосновение, Алари сладко вздохнул, почти простонал, но вовремя себя одернул — слава Единому, и без того похож на извращенца. Не хватало еще, чтобы, держа меня за руку, он издавал звуки, как во время оргазма.
— А хочешь, я понесу тебя, а ты поспишь? — спросил эльф после длительного молчания.
Кроны деревьев сплетались над нами густым пологом, пряча за собой небо, а значит, луну и звезды. Местность была не самая приятная. Дорога шла под уклон, под ногами скрипели сухие ветки, корни старых дубов змеились по земле, готовые в любой момент подставить из высокой травы подножку. Измученные, не знавшие ни сна, ни отдыха, мы огибали глубокие овраги, полные мрака, продирались сквозь колючие кусты, спотыкались в темноте о камни и валежник. Я совершенно выбилась из сил, так что предложение моего спутника вздремнуть у него на руках показалось мне и диким, и заманчивым. Но Алари устал не меньше меня, к тому же был ранен. Разве могла я взвалить на него дополнительную ношу?
— Не надо. Все равно через час-два придется сделать привал.
Алари кивнул. Помолчал немного и шепнул с нерешительностью в голосе:
— Зейна, могу я кое о чем тебя попросить?
— Только, если это что-то приличное, — улыбнулась я.
Принц, кажется, не понял, что я шучу. Погруженный в свои переживания, он кивнул с самым серьезным видом, открыл было рот, но не произнес ни слова. Несколько шагов мы прошли в тишине. Алари хмурился, кусал губы, его пальцы, держащие мою руку, напряглись. Похоже, собственная просьба давалась ему с большим трудом.
Наконец, когда мы пробирались через очередной валежник, сваленный кучей у оврага, эльф разродился:
— Пожалуйста, Зейна, когда мы будем в Эвенделле, не говори никому о том, что видела здесь и в лагере тано. Ты знаешь наши законы и должна понимать, что это погубит мою репутацию. Я хочу сохранить случившееся в тайне.
Алари не смотрел на меня, словно опасался встретить осуждающий взгляд. Венка на его виске билась часто-часто.
— Не волнуйся, я буду молчать.
Или не буду, если план с фейри не сработает и мне придется тебя шантажировать, чтобы вернуться домой.
Не зная о моих мыслях, Алари прикрыл глаза от облегчения. Его плечи и линия челюсти расслабились, походка стала не такой деревянной. Постепенно движения обретали плавность и эльфийскую грацию.
«И все-таки эльфы сильно отличаются от людей», — отметила я мельком.
В отличие от меня, даже несмотря на усталость, Алари очень ловко преодолевал лесные препятствия. Одним махом перепрыгивал поваленные стволы дубов, играючи взбирался на крутые холмы, заросшие влажным мхом, на котором поскальзывались ноги, его походка — в те минуты, когда он ни о чем не волновался, — была упругой и легкой. На фоне этого бодрого кузнечика я чувствовала себя неуклюжей коровой. Это я постоянно спотыкалась о корни, торчащие из земли, шипела от боли, наступая на острые камешки, невидимые во мраке, пугалась пауков и летучих мышей. Последние, как сказал Алари, были любимой добычей местных котов.
— Могу я задать вопрос?
Между просьбой и вопросом прошел час. Похоже, все это время эльф обдумывал свои слова.
— Спрашивай.
Он долго собирался с духом, чтобы заговорить. Наверное, тема была неприятной или неловкой, а может, его пугал мой возможный ответ.
— После того, что ты видела… — Алари смотрел себе под ноги, на его лбу, меж бровей, мелькала вертикальная морщинка, появлялась и исчезала неуловимой тенью. — После того, что со мной сделали… там, в стойбище кочевников…
— Да?
Эльф протяжно вздохнул.
— Ты не считаешь, что я лишился достоинства?
Учитывая традиции древнего народа, было неудивительно, что этот вопрос его терзал.
— Нет. И в красной долине, и в Кашиане ты вел себя достойно. А что касается голых стручков, аталанские мужчины с гордостью показывают свои направо и налево. Так что ты меня ничем не удивил.
Я отпустила его руку, чтобы убрать со своего пути клочья паутины, натянутой между стволами дубов.
— А твой жених? — в голосе Алари прорезались ревнивые нотки.
— Что мой жених?
— У вас все серьезно?
Я ощутила на себе пристальный взгляд, но, когда повернулась к Алари, тот притворился, что смотрит в другую сторону.
— Валонсо — мой хороший друг по академии. И ширма для отвода глаз. Видишь ли, если бы во мне не открылся магический дар, я бы уже давно была продана замуж за какого-нибудь толстосума. Мои способности — благословение небес. В академию я бежала сверкая пятками. Но даже когда я стала хозяйкой своей судьбы, отец долго не оставлял попыток уложить меня под одного из своих деловых партнеров или их дебильных сынков. Дочери — товар, который можно выгодно продать. Разменная монета.
Алари слушал меня так внимательно, что не заметил торчащий из травы сук и едва не пропахал землю своим красивым эльфийским носом.
— Осторожно, боец. Хватит с тебя на сегодня ран, — я со смешком поддержала его за локоть.
— Значит, помолвка фальшивая?
— Я люблю свою маму, а из-за козней отца мне пришлось забыть дорогу домой. Знаешь, как я лишилась невинности? После семейного ужина проснулась с гудящей головой в родительской спальне, а рядом со мной в кровати лежал голый хмырь, который окучивал меня последние несколько месяцев. Я ничего не помнила, хотя за столом выпила лишь бокал вина.
Я скосила взгляд: Алари таращил на меня глаза, и на его скулах дергались мышцы.
Хорошенькую же тему я подняла в разговоре с чужеземным эталоном нравственности. Сейчас мой остроухий приятель разочаруется в своей попорченной истинной и даст деру.
На самом деле я рассказала ему свою историю не ради этого. Не для того, чтобы спугнуть. А зачем? Сама не знаю.
Кто тянул меня за язык? Я просто открыла рот — и неожиданно из меня полились откровения. Еще и про магический дар выболтала. Дура.
Ну, раз уж начала, закончу.
— Думаю, отец считал, что, обесчещенная, я буду сговорчивее и в тот же день побегу замуж, чтобы скрыть свой позор.
