Шесть капиталов. Капитализм, изменение климата и бухгалтерская революция, которая может спасти планету - Jane Gleeson-White
СЕРЫЕ ЗОНЫ В ЗЕЛЕНОЙ БУХГАЛТЕРИИ
Давний активист-эколог Тони Джунипер пришел к выводу, что учет природного капитала и его детища, такие как компенсация биоразнообразия, способны вызвать реальные изменения. В августе 2012 года Джунипер ответил в газете Guardian на нападки Монбиота на то, что Джунипер назвал "новым дискурсом" о природном капитале. Назвав аргументы Монбиота "однобокой картиной" и "опасной игрой", он написал об этом с разочарованием человека, который пережил годы относительно бесплодных кампаний в защиту окружающей среды и нашел в стремлении учитывать природу инструмент с зубами. В то время как 25 лет экологического активизма Монбиота научили его, что единственные реальные изменения происходят от организованной народной власти, Джунипер тесно сотрудничал с бухгалтерами, потому что обнаружил, что их цифры дают ему надежный язык, который он искал, - язык, который, в отличие от моральных аргументов, способен поколебать скептиков, считающих природу "экономически затратным отвлечением, мешающим экономическому "росту"".
Для Джунипера нет другой альтернативы сохранению мира природы, кроме как путь природного капитала. Он объясняет: "Последние 25 лет я провел на сайте , выступая за природу ради нее самой, потому что она прекрасна, потому что она должна существовать сама по себе и потому что мы не имеем права ее уничтожать", но за эти годы он убедился, что не все согласны с таким образом мышления, особенно те, кто настроен на развитие и экономический рост. И в течение десятилетий, когда Джунипер пытался убедить их в обратном, они продолжали непрерывно строить, добывать и расчищать территорию. Теперь он считает, что эта стратегия была дорогой к разрушению."Все больше лесов вырубается, океаны загрязняются и выброс парниковых газов" - и говорит, что мы не можем продолжать "сохранять идеологическую чистоту". Понимая, что словесная риторика сторонников сохранения природы, пропитанная красотой и этикой, бессильна против числовой риторики экономического роста и развития, он утверждает, что единственная альтернатива - "открыть новый дискурс , требующий от скептиков значимого участия, причем на поле, где будущие экологические битвы будут выиграны и проиграны - на поле экономики". И поэтому он перешел на язык экономики, потому что именно экономисты, а не экологи, неправильно понимают реальные издержки роста на ограниченной планете, и единственный способ донести эту новость до экономистов - говорить на их языке. Эти два мира настолько чужды друг другу - экономика, ориентированная на экономический рост, и экология, ориентированная на сохранение природы, - что для общения им нужен новый язык. Терминология природного капитала и экологического учета впервые дает этим двум мирам возможность говорить друг с другом. И если для Монбиота эта уступка экономике уже является умалением красоты природы, то для Джунипера это единственная надежда природы, о чем свидетельствует опыт Коста-Рики.
Но хотя Джунипер является сторонником компенсации биоразнообразия и видит в ней "инструмент, приносящий огромную пользу", он также осознает опасности, которые таит в себе эта новая парадигма "зеленого" учета. В июне 2014 года он прокомментировал потенциальное злоупотребление компенсацией биоразнообразия со стороны правительств в связи с делом Smithy Wood, сказав: "Там, где нет альтернативыКомпенсация биоразнообразия может быть полезной. Но компенсацией можно злоупотреблять. Если правительства хотят использовать его в качестве декораций для программы стимулирования роста, как это, боюсь, делает Великобритания, это может быть очень опасно".
Многие экономисты-экологи, выступающие за компенсацию биоразнообразия и считающие ее лучшим способом защиты природы, также признают, что на практике ею можно злоупотреблять. В августе 2012 года экономисты Роберт Костанза, Симоне Кватрини и Сив Ойстезе также ответили на возражения Монбиота против компенсации биоразнообразия. Они утверждали, что несправедливое (неправильное) присвоение экосистемных услуг, которое, как он опасается, может произойти, если им придать финансовую ценность, на самом деле уже происходит - но это потому, что им не придают финансовой ценности. По их словам, эти ценные экосистемные услуги "встроены практически каждый продукт, который мы покупаем, но их вклад часто игнорируется и не оценивается". Другими словами, как мы уже видели, экосистемы уже неявно оценены в наших экономических моделях, но эта стоимость равна нулю. Они также утверждают, что переход к долларовой оценке экосистемных услуг, чтобы сделать их ценность видимой, не обязательно означает, как предполагает Монбиот, что они станут предметом торговли, точно так же, как человек становится предметом торговли, когда мы определяем долларовую стоимость человеческой жизни в многочисленных решениях о здравоохранении, безопасности дорожного движения, страховании и так далее. В таких случаях человеческая жизнь часто выражается в денежном эквиваленте - но это, конечно, не означает. что мы можем или должны обменивать людей на рынках". Этот аргумент также убедителен.
Эти авторы признают, что Монбиот прав, когда обеспокоен приватизацией и коммодификацией, но утверждают, что оценка природы, даже в денежном выражении, сама по себе не обязательно ведет к приватизации. Многие природные активы являются и должны оставаться общей собственностью и должны управляться как общественные блага". И чтобы справиться с этим, говорят они, нам необходимо создать новые институты, такие как трасты общих активов, которые позволят нам 'propertise our common assets ' от имени всех, а не только частных интересов. Это будет означать, что мы, нынешнее поколение, станем попечителями - или управляющими - земли для будущих поколений и будем заинтересованы в поддержании и повышении долгосрочной стоимости этих активов.
Одним из примеров такого мышления, поддержанного Костанцой, является
