Наше восточное наследие - Уильям Джеймс Дюрант
Самым известным из этих интеллектуальных бунтарей был Тэн Ши, которого казнил герцог Чэн во времена юности Конфуция. Тэн, говорится в "Книге Ли-цзе", "преподавал доктрины относительности добра и зла и использовал неисчерпаемые аргументы".34 Его враги обвиняли его в том, что он был готов доказывать одну вещь в один день и ее противоположность на следующий, если за это полагалось соответствующее вознаграждение; он предлагал свои услуги тем, кто рассматривал свои дела в суде, и не позволял никаким предрассудкам мешать своей полезности. Один враждебно настроенный китайский историк рассказывает о нем красивую историю:
Богатый человек из родного штата Тэна утонул в реке Вэй, и его тело забрал человек, который потребовал от семьи погибшего большую сумму денег за его выкуп. Семья погибшего обратилась за советом к Тэну. "Подождите", - сказал софист, - "ни одна другая семья не заплатит за тело". Совету последовали, а человек, у которого хранился труп, забеспокоился и тоже пришел за советом к Тэн Ши. Софист дал тот же совет: "Подожди; нигде больше они не смогут получить тело".35
Тенг Ши написал пенитенциарный кодекс, который оказался слишком идеалистичным для правительства Чэна. Раздраженный памфлетами, в которых Тенг критиковал его политику, премьер-министр запретил расклеивать памфлеты в общественных местах. Тогда Тэн лично доставил свои памфлеты. Министр запретил доставлять памфлеты. Тэн тайно передавал их своим читателям, пряча в других статьях. Правительство закончило спор, отрубив ему голову.36
6. Старый мастер
Лао-цзы - "Дао" - Об интеллектуалах в правительстве - Глупость законов - Руссоистская утопия и христианская этика - Портрет мудреца - Встреча Лао-цзы и Конфуция
Лао-цзы, величайший из доконфуцианских философов, был мудрее Тэн Ши; он знал мудрость молчания и прожил, мы можем быть уверены, до глубокой старости - хотя мы не уверены, что он вообще жил. Китайский историк Сзума Чьен рассказывает, как Лао-цзы, испытывая отвращение к безнравственности политиков и устав от работы хранителя королевской библиотеки Чжоу, решил покинуть Китай и отправиться в далекую и уединенную страну. Достигнув границы, начальник тюрьмы Инь Си сказал ему: "Итак, вы уходите на покой. Я прошу вас написать для меня книгу". Тогда Лао-цзы написал книгу в двух частях, о Дао и Дэ, объемом более пяти тысяч слов. Затем он ушел, и никто не знает, где он умер".37 Традиция, которая знает все, приписывает ему жизнь в восемьдесят семь лет. Все, что от него осталось, - это его имя и книга, ни одна из которых, возможно, ему не принадлежала. Лао-цзы - это описание, означающее "Старый мастер"; его настоящее имя, как нам говорят, было Ли, то есть слива. Книга, которую ему приписывают, настолько сомнительна подлинности, что ученые заученно спорят о ее происхождении.* Но все согласны с тем, что "Дао-Тэ-Цзин" - то есть "Книга пути и добродетели" - является самым важным текстом той даосской философии, которая, по мнению китайских студентов, существовала задолго до Лао-цзы, нашла много первоклассных защитников после него и стала религией значительного меньшинства китайцев с его времен до наших дней. Авторство "Дао-Тэ-Цзина" - вопрос второстепенный, но его идеи - одни из самых захватывающих в истории мысли.
Дао означает Путь: иногда - Путь природы, иногда - даосский Путь мудрой жизни; буквально - дорога. По сути, это образ мышления или отказ от мышления, поскольку, по мнению даосов, мышление - дело поверхностное, годное лишь для споров и скорее вредное, чем полезное для жизни; Путь можно найти, отвергнув интеллект и все его придумки и ведя скромную жизнь в отшельничестве, деревенской тишине и спокойном созерцании природы. Знание - не добродетель; напротив, с тех пор как распространилось образование, негодяев стало больше. Знание - не мудрость, ибо ничто так не далеко от мудреца, как "интеллектуал". Худшее правительство, какое только можно себе представить, было бы создано философами; они загромождают теорией все естественные процессы; их способность произносить речи и умножать идеи как раз и свидетельствует об их неспособности к действию.
Те, кто искусен, не спорят; спорщики не искусны. . . . Когда мы отказываемся от обучения, у нас нет проблем. . . . Мудрец постоянно удерживает людей без знаний и желаний, а там, где есть те, кто обладает знаниями, удерживает их от самонадеянности. . . . Древние, демонстрировавшие свое мастерство в практике дао, делали это не для того, чтобы просветить людей, а для того, чтобы сделать их простыми и невежественными. . . Трудности в управлении народом возникают из-за того, что у него слишком много знаний. Тот, кто пытается управлять государством с помощью своей мудрости, становится для него бичом, а тот, кто этого не делает, - благом.40
Интеллектуал представляет опасность для государства, потому что мыслит категориями правил и законов; он хочет построить общество, подобное геометрии, и не понимает, что такая регламентация уничтожает живую свободу и энергичность частей. Более простой человек, знающий на собственном опыте удовольствие и эффективность работы, задуманной и выполненной в условиях свободы, представляет меньшую опасность, когда он находится у власти, поскольку ему не нужно объяснять, что закон - опасная вещь и может больше навредить, чем помочь.41 Такой правитель регулирует людей как можно меньше; если он и направляет нацию, то только в сторону от всех хитростей и сложностей, к нормальной и бесхитростной простоте, в которой жизнь будет следовать мудрому бездумному распорядку природы, и даже письменность будет отброшена как неестественный инструмент сбивания с толку и дебилизма. Не подвластные правительственным предписаниям, спонтанные экономические импульсы людей - их собственная жажда хлеба и любви - будут двигать колеса жизни по простому и полезному кругу. Изобретений было бы немного, ведь они только увеличивают богатство богатых и власть сильных; не было бы ни книг,
