Любовница Магната - Натализа Кофф
А вот то, что оргазм у Веры случился с Платоном — вот это уже катастрофа.
Последние пару лет Шустер все чаще задумывается над тем, что ее девственность уже не имеет ценности. Можно сказать, даже мешает. Но достойного кандидата на роль первого любовника у Веры не было.
А здесь — Платон Пахомов.
Нет, было бы хорошо, окажись на месте Платона его младший брат. Здесь все было бы, наверно, прекрасно. Наверно.
Вера мысленно пытается представить, что десять минут назад она была в кабинете с Сашей. Они ведь с братом даже похожи. Оба высокие, фактурные, привлекательные.
Но… нет, не выходит у Веры. Ей все еще мерещится именно Платон. С его диктаторскими замашками, хриплыми нотками в шепоте и умелыми пальцами.
Вера выдыхает и чувствует, что начинает злиться. Не собирается она исполнять каждый каприз Платона! Перебьется!
А вот поужинать хочется. К тому же Сашка принес для нее торт. Вот Вера возьмет и съест его сама!
Девушка заканчивает мыться. Торопливо сушит волосы, не очень старается их уложить. Пусть вьются.
Из гардероба выбирает самый скучный костюм и спускается на первый этаж.
Братья Пахомовы находятся на кухне. Младший сидит за столом и с недовольным выражением на привлекательно лице нарезает овощи.
Старший — что-то перемешивает в глубокой миске, подвернув рукава рубашки.
— Режь зелень, — распоряжается Платон, когда Вера все еще изумленно наблюдает за его действиями. — Ужинать сядем на террасе.
— Серьезно? — фырчит Вера.
Пахомов отодвигает миску, в которой видны крупные куски мяса с приправами и соусами.
— Ну ты же не хочешь нам готовить, придется это сделать мне, — усмехается Платон и пододвигает ближе к Вере большую деревянную доску, нож и пуски зелени. — Нарежь мелко, смешай все ингредиенты, и выходи на улицу. Саня, вперед к грилю.
Вера вскидывает бровь. Ждет, что Сашка возразит. Но друг покорно поднимается со стула и выходит через стеклянную дверь, ведущую на террасу.
— Не порежься, — слышит Вера голос Платона очень близко, почти на ухо.
— Хватит подкрадываться ко мне! — возмущается Шустер.
— Нервная ты, девочка, — посмеивается Пахомов, а Вере кажется, будто он намеренно провоцирует ее и стоит к ней чрезмерно близко. — Расслабься.
— Да иди ты! — бормочет девушка и перехватывает нож рукой.
— Тебе идет прическа, — не унимается Пахомов.
— Завтра же подстригусь. На лысо!
— Прикажу охране, чтобы не выпускали тебя завтра из дома.
— У меня есть ножницы! Пойду, да отрежу самостоятельно!
— Придется мне завтра поработать из дома, — смеется Пахомов, — проконтролирую, чтобы одна вредная девчонка не натворила глупостей всем назло.
— Не всем. А только тебе! — кривляется Вера.
В пылу небольшой перепалки девушка увлекается и недостаточно пристально следит за острым лезвием ножа, который рубит зелень. Палец соскальзывает.
— Ой…, — пищит Вера, чувствуя, как острый нож вспарывает кожу.
— Да твою ж мать! — ругается Платон, оперативно хватает Веру и тянет к раковине, чтобы промыть рану.
— Я сама! — возражает Вера, едва не плача.
Порез получается довольно глубоким. Но сама виновата, да. Не стоило ей отвлекаться на спор, когда в руке такой острый тесак.
— Не дергайся! — рявкает Платон и держит девичьи пальцы под холодной водой.
Спустя несколько секунд, выключает воду, а Верину ладонь оборачивает чистым полотенцем.
— Сядь здесь. Не двигайся. Я за аптечкой!
— Хватит мною командовать! — взвивается Вера.
— Просто жди здесь! — повышает голос Пахомов, а Вера вжимает голову в плечи, понимая, что вот сейчас спорить не стоит.
— Что у вас происходит? — интересуется Сашка, вернувшись на кухню.
— Заткнись, бери миску и живо дуй к грилю! Мясо само себя не пожарит! — еще громче рявкает Платон.
Саша бросает на Веру сочувствующий взгляд. Шустер пожимает плечом, мол, сделать ничего нельзя.
Младший брат Платона послушно выполняет приказ. Вера остается на кухне одна.
Осторожно приподнимает полотенце. Да, кровь еще идет. Но не все так страшно. Хотя, порез, выглядит глубоким.
Пахомов появляется за спиной Веры. Ставит на стол аптечку, вынимает все необходимое. Сам присаживается на соседний стул и берет девичью ладонь в свою.
Вера словно со стороны наблюдает за тем, как ее пальцы тонут в мужской руке. Ладонь у Пахомова большая, теплая, крепкая.
И совсем некстати вспоминается Вере, что эти пальцы были в ней менее часа назад.
По логике и по всем законам Вера должна испытывать если не стыд, то смущение.
А она вспоминает о том, что испытывала и понимает… что вновь хочет все это испытать.
— Больно? Дыши медленнее, Вера, я постараюсь побыстрее, — роняет негромко Пахомов.
А Вера дергается, когда Платон наливает на рану дезинфицирующее средство.
— Тише, тише, девочка, — бормочет Пахомов и крепче фиксирует ее ладонь.
А Вера хочет провалиться сквозь землю. Ведь ей должно быть больно. Вернее, ей больно. Но все, о чем она сейчас может думать, это то, какие у Платона нежные и сильные пальцы.
Черт бы побрал! И пальцы, и Пахомова!
***
ГЛАВА 7
— Слушайте, а если завтра устроить вылазку? Брат, у тебя же есть приятель в конном клубе? Покатаемся на лошадях! Что думаете? — предлагает Саша.
Вера слышит голос друга, но понимает, что смысл сказанных слов проникает в ее мозг с огромным опозданием. Вера старается абстрагироваться, а в идеале — забыть о присутствии Пахомова рядом. Но не выходит. Платон каждым жестом, словом, своей фигурой и наглой физиономией напоминает Вере обо всем, что случилось в кабинете.
Впрочем, на кухне тоже есть, о чем вспомнить.
Наложив повязку на пострадавший палец, Платон оставляет короткий поцелуй на тыльной стороне девичьей ладони. И уходит.
Вера даже не успевает возмутиться его наглости. А кожа на ладони потом долго еще горит от поцелуя.
Сейчас же, когда вкусное мясо на углях и салат съедены, у Веры горит не только ладонь, но и все тело.
Хорошо, что на улице давно стемнело, а свет льется лишь из небольших фонарей. Вот только Вере все равно кажется, что мужчины видят ее пунцовые щеки. И если на Сашку девушка может смотреть спокойно, или с
