Любовница Магната - Натализа Кофф
Пахомов сбрасывает пиджак и оставляет его на спинке дивана. Туда же улетает и галстук. И пока спускается на этаж ниже, подворачивает рукава рубашки.
Должно быть, Вера плавает в бассейне. Эта мысль невероятно бодрит. Что ж, девочка решает проверить его выдержку? Ну вот, нет у него выдержки. У него крайне слабые нервы. А еще мужчине необходимо проверить и убедиться, действительно ли Верины губы сладкие на вкус. Эксперимента ради. Да и в профилактических целях.
Платон не ошибается. Вера плавает, рассекает воду ровными движениями рук.
На несколько секунд Платон подвисает, наблюдая за тем, как уверенно двигается малышка.
— Интересно бы засечь время. Наверняка, идет на рекорд, — доносится веселый голос брата.
Платон не спешит оборачиваться к Сане. Ему хочется если не двинут братишке по зубам, то, как минимум, вышвырнуть его из дома. Ну вот не в тему же он заявился! Совсем не в тему! У Платона иные планы на вечер. И в них никак не фигурирует присутствие младшего брата.
— О, Саня! Привет! — Вера подплывает к бортику, цепляется за поручни и выходит из воды.
— Тебе пора, Саня, — негромко говорит Пахомов и берет в руки женский халат, чтобы укутать в него Веру.
— Чего это? Я только приехал! — хохочет мелкий засранец и проворно подлетает к шезлонгу с полотенцем.
— Спасибо, Саш, — кивает девчонка, полностью игнорирует присутствие Платона и халат в его руках. Зато принимает полотенце от Сани и начинает вытираться. — Классно, что ты смог приехать. Хочешь, я приготовлю ужин?
— Я хочу! — рявкает Пахомов.
— Да не, я в городе успел перехватить, — отмахивается младший брат. — А вот чаю я бы выпил. Как раз и тортик прикупил.
— Ну, раз никто не голоден, пойдем пить чай, — улыбается Вера.
— Что за хрень! — звереет Платон.
— Саш, передай своему брату, что ужин для него приготовила Анна Викторовна, — елейным голосом произносит Вера, — у него ведь есть руки? Пусть разогреет. Две кнопки на микроволновке даже ребенок сможет нажать.
— Стоять! — рявкает Пахомов.
Саня перестает скалиться во весь рот. Понимает, что старший брат на грани бешенства. А вот Вера, наоборот, не понимает, что играет с огнем.
Более того, ускоряет шаг и уже практически бегом, придерживая полотенце на груди, взлетает вверх по лестнице.
— Брат, полегче, — просит Саня, пропускает Платона вперед.
Пахомов не слышит мелкого. В несколько шагов нагоняет Веру и хватает ее за запястье.
— Пусти! — пытается вырваться девчонка, но Платон чрезвычайно зол. Он в ярости. Нельзя с ним так разговаривать, когда он голоден и возбужден.
Запястье у Веры влажное и холодное, потому без трудов выскальзывает из захвата Пахомова. И это злит еще больше.
Платон рывком дергает Веру на себя, та врезается в его грудь. Между ним и девушкой — плотна ткань полотенца и мокрый купальник.
— Придурок! — шипит Вера ему в лицо.
Без грамма косметики девушка выглядит еще более хрупкой, беззащитной, желанной. А взгляд испепеляет. Вот она, его Вера, дерзкая и яростная. Никогда не сдается.
И Платона сносит за секунду, за одно мгновение.
Он накрывает ладонью затылок, сжимает мокрые волосы. И ртом — жадно ловит приоткрытые губы.
Огонь, без того тлеющий в крови, вспыхивает и сжигает все мысли. Платон ничего не слышит и не видит. Только Веру, ее полыхающие праведным гневом глаза.
Он чувствует, как Вера колотит кулачками по его плечам. Пытается оттолкнуть от себя.
Но Платон уже раздвигает нежные податливые губы, врывается в сладкий ротик.
— Эй, ребята, вы не слишком-то увлекайтесь, — слышится голос Сашки.
Вера замирает и тут же пытается вырваться из рук Платона.
— Свали! — рявкает Пахомов.
— Отойди от меня! — приходит Вера в себя, но Пахомов не верит ей, совсем не свободы хочет девчонка, ведь тянется к нему, держится за плечи, послушно прогибается под его натиском.
Пахомов рывком подхватывает Веру и идет фактически наощупь.
— Саня! Помоги! — требует девчонка.
Пахомов ногой закрывает дверь кабинета и потом только опускает Веру на пол. Та собирается отпрыгнуть, но Пахомов быстрее. Будто хищник настигает свою жертву.
Немного не подрассчитав, Платон все же оступается и вместе с девушкой падает на диван.
— Твою ма-а-ать! — цедит он, вспоминая, что куда-то сюда бросает букет.
Да, точно. Острые шипы неприятно впиваются в спину.
— Больно? Так тебе и надо! — победоносно шипит Вера.
***
Полотенце сбивается, падает на пол. И теперь Вера прижимается к рубашке Пахомова своим мокрым купальником.
От давления тела к телу девичья грудь округляется, почти выскальзывает из мокрой тряпки.
Платон все это видит. Одной рукой крепко фиксирует Веру на себе. Второй — накрывает молочную кожу чуть более светлого оттенка. Ныряет глубже, касается коричневатого соска.
— Пахомов! — верещит Вера и давит ладонями в его плечи.
Но Платон не собирается тормозить. Сколько можно испытывать его вдержку? Он ведь не железный.
Пока девчонка пытается отодвинуться, Платон рывком стягивает мокрый купальник ниже, обнажив грудь. А коленями обхватывает малышку за бедра.
Ну, все, попалась!
Вера это тоже понимает. Смотрит на него, широко распахнув глаза. Щеки — пунцовые, губы раздвинуты, в глазах — жажда крови и ярость.
— Сейчас ты поднимешься в спальню, переоденешься, спустишься на кухню, и мы все спокойно поужинаем, — командует Платон.
Вера все еще пытается выбраться, а он не отпускает. Гладит ладонью грудь, обводит пальцами сосок, дразнит.
— Убери от меня свои гребаные руки! — цедит девчонка.
— Не елозь, Вера! — выдыхает сквозь зубы Платон, потому что от каждого движения девчонки на нем становится только хуже. Или лучше.
Мужская рука смещается от девичьих плеч вниз, к упругим ягодицам. Платон давит ладонью на влажные трусики, разводит пальцы, почти закрывая аппетитную попу.
Вера замирает. Пахомов видит в ее глазах растерянность и неверие. Тук, будто девчонка только сейчас осознает, насколько Пахомов возбужден.
— Я ненавижу тебя! Я хочу домой, хочу уехать, — на выдохе шепчет Вера.
Однако Пахомов подмечает, что он уже не так сильно держит ее, скорее гладит. Одной рукой соблазнительную грудь, второй — аппетитную попу.
Платон подтягивает девчонку выше, заставляя легко скользнуть по нему. Член от этого упирается малышке в живот.
—Ты же хочешь совсем не этого, девочка, — бормочет он,
