Любовница Магната - Натализа Кофф
— Какая ты здесь тесная, малышка, — бормочет Пахомов.
Вера теряется в ощущениях. Чувствует, как этот тиран и деспот целует ее прямо там, где прежде были его пальцы.
Безумие… Сплошное безумие…
Вера хочет кричать от того, что буря острых и невероятных ощущений вспарывают ее тело. Нет, там, в кабинете, когда Вера словила оргазм, было нереально… А сейчас…
Девушке кажется, что вся она сейчас взорвется. И странный вибрирующий звук — уже начало ее маленькой смерти.
— Твою мать! — рычит Платон и останавливается.
Вера рвано дышит, по инерции вскидывает бедра, пытается вернуть те нереальные ощущения…. Но Платон мучает ее вновь. Только теперь уже ничего не делает. Просто отстраняется.
Господи, как же сильно Вере хочется его убить! Придушить!
— Да, какого хрена?! — рявкает Платон уже громче.
И тут до Веры доходит, что Платон отвечает на телефонный звонок. Хмуро слушает абонента. А взглядом прожигает Веру, всю, от бесстыже раздвинутых бедер, до запрокинутых за голову рук.
Особое внимание Платон уделяет ее груди. Тянется вперед, пока слушает голос из мобилы. Трется носом об острый сосок.
— Надеюсь, это реально срочно. Или я всех уволю, к херам! — цедит Платон.
Мужчина убирает телефон. Зависает над Верой. Молчит.
— Мне нужно уехать. Когда вернусь, ты должна ждать меня здесь, в этой спальне, в этой постели. Ясно? — глухо командует Пахомов.
— Иди в задницу! — огрызается Вера.
— Аналочку мы тоже как-нибудь попробуем, малышка, — усмехается Платон и одним резким движением поднимается на ноги.
Вера видит, как сильно оттопырены мужские брюки.
— Будешь послушной девочкой, дам подержаться, — смеется Платон.
— Иди ты на хрен! — цедит Вера и подскакивает с постели.
Ей стыдно от того, что Платон поймал ее на горячем. Стыдно за то, так легко ему сдалась. Стыдно за то, что ей нравилось все то, что он с ней делал.
Вера прячется в ванной комнате под негромкий мужско смех. Ждет, пока хлопнет дверь спальни. И только потом выдыхает, приводит себя в порядок и выбирается из своего укрытия.
Надевает разбросанную одежду и выходит из комнаты.
Не станет она слушать этого тирана и деспота! Спать Вера будет у себя. И точка!
***
Платон возвращается домой под утро. Проблему удается утрясти за приличную сумму денег. Ладно, Пахомов утром подумает о рисках, перспективах и потерях. Пока что зверски хочется спать.
Прежде мужчина остался бы на ночь в городском пентхаусе. Сейчас возвращение в загородный дом даже не ставится под сомнение.
Чувство дежавю накатывает, когда Платон переступает порог особняка.
Только на этот раз Платон без цветов. Ему и прошлого букета хватает за гланды.
А вот браслет и серьги он забыл отдать Вере. Что ж, подарит утром.
Пахомов поднимается по лестнице. Останавливается, так и не открыв дверь в спальню. Ему кажется, что Вера не выполнила его приказ. Значит, спит девочка в гостевой.
Вздохнув, Пахомов почти бесшумно открывает двери той комнаты, где были вещи Веры.
И почему он не удивлен? Так и есть. Девчонка спит на животе, подтянув ногу к груди, а рукой обняв подушку.
Несколько минут Платон просто любуется на такую картину.
Стягивает галстук, бросает его на пол. Туда же улетают пиджак, рубашка и брюки.
Устал до чертиков. Впрочем, не настолько, чтобы не среагировать на торчащую кверху девичью попу.
Мужчина присаживается на край постели. Вера не шевелится, размеренно сопит. Ее длинные, кудрявые волосы разметались по подушкам. Пахомов будто наяву представляет, как наматывает эти волосы на кулак. А после заставляет малышку прогнуться под него. Она обязательно начнет стонать. А он берет ее, сонную и горячую.
Платон трясет головой, будто пес.
Твою мать! И как ему теперь уснуть?
Платон ложится рядом с Верой. Словно нарочно покрывало сбивается в сторону, обнажив стройное бедро и упругую задницу, обтянутую шортами.
— Ну млять, — выдыхает Пахомов.
У него нет сил сопротивляться, потому что тяга к Вере сносит любые предохранители. Ему вообще кажется, что он слетает с катушек в ее присутствии. Он ведь никогда не берет женщину против воли. А здесь в каждом разговоре с девчонкой угрожает, заставляет, провоцирует.
Доходит до того, что он готов взять ее прямо сейчас, даже толком не разбудив.
Нет, надо что-то с этим делать.
Платон медленно считает до десяти и обратно. Не помогает. Соблазнительная и дерзкая девчонка измывается над ним даже во сне. Подсовывает тонкие и изящные руки под подушку и тянет ту немного вниз.
Пахомов охреневает от того, в какой именно позе оказывается девочка.
Лежит с задранной попой, подушка едва ли не под плоским животиком, а ротик приоткрыт, будто манит Платона, сводит с ума, дразнит.
Платон не сразу соображает, что именно делает. А когда соображает — уже поздно отматывать назад.
Член упирается в покатые бедра, будто сам, помимо воли Пахомова, отыскивает правильную позицию.
Пульсирует, давит через ткань трусов и Вериной пижамы.
Чертовы шмотки! Содрать бы их к херам!
Ладони Платон запускает туда, где им и полагается быть. Аппетитная грудь помещается вся, полностью. А сосок Пахомов зажимает меж пальцев, перекатывает, слегка сдавливает.
И толкается в попку членом.
Прихватывает ртом нежную кожу на шейке, гладит языком, подбирается к приоткрытым губкам.
И вновь толчок.
Яйца до боли звенят. Еще чуток, и Платон кончит, настолько сильно он хочет эту девчонку.
— Какого хрена?! — кошкой шипит Вера.
Он теряет бдительность, а потому выпускает ее из захвата.
Вера перекатывается по матрасу и встает на колени, тянется к ночнику, включает свет.
— Ты в себе?! Ты… Да ты… Придурок озабоченный! — шипит Вера.
У Платона сводит челюсть. А ведь Вера права, он ведет себя, как сопливый подросток.
— Скажи еще, что ты сама этого не хотела, — усмехается Пахомов.
— Я тебя ненавижу! — уже громче кричит девчонка.
— Взаимно! — парирует Платон. Хотя, нет, нет в нем ненависти к малышке, а вот жажды обладать ею — полные карманы.
— Не подходи ко мне! Никогда! — Вера швыряет в него подушкой.
— Не больно и хотелось! — врет Платон, и понимает, что Вера это чувствует. Ловит ее взгляд на собственных трусах, под тканью которых вздыбившийся член.
— Чтобы ноги твоей здесь не было!
— Напомнить, чей это дом?
— Да пошел ты!
— Сама пошла!
— Кретин старый!
— Избалованная сопливая девчонка!
Платон и сам повышает голос. Пусть понимает, что криком вопрос не
