Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке - Елена Михалёва
– Угощайся, – коротко пригласил он.
Яргу долго упрашивать не пришлось. Она села на шкуру и принялась изучать содержимое корзинки, которое оказалось поистине царским. В первом же надкушенном пироге ей попалась осетрина, в кружевном полотенце обнаружились очищенные орехи, а в маленьком горшочке – отменный мёд, сладкий и душистый. Ярга очень старалась есть аккуратно, не набрасываться на еду и помнить о том, что советовал Волк, но, кажется, голод победил.
Царевич Иван прислонился плечом к стволу чудесной яблони. Он наблюдал за Яргой, чуть наклонив голову набок. Кажется, не замечал того, с каким аппетитом она ела, а больше думал о чём-то своём. Наконец он вдруг протянул к ней руку и коснулся толстой косы. Ярга перестала жевать и подняла на него растерянный взгляд.
– А ты красивая, – задумчиво заметил Иван, – ладная. Не дурнее иных невест уж точно. Да к тому же ловкая, как погляжу. И упрямая, раз смогла в лесу выжить и сюда пробраться. Мне такое в девицах нравится.
Он обошёл Яргу и сел с другого конца шкуры так, чтобы оказаться к ней лицом. Теперь она сама не могла оторвать от него взгляда. Царевич был и вправду столь красив, как про него рассказывали.
– Матушка, конечно, заупрямится. Скажет, мне нужна княжна или царевна в жёны. – Он выудил из корзинки спелую грушу, надкусил с таким удовольствием, что Ярга снова продолжила жевать пирожок с осетриной, которую прежде только на барском столе и видела, а царевич продолжил: – Но я смогу на неё повлиять. Маменька меня крепко любит, как любая мать своего последыша. Так что? Хочешь стать женой моею? Только для этого тебе помочь мне надобно.
– Как? – Голос прозвучал сипло. Ярга кашлянула в кулак, запила мёдом из горшка и снова повторила: – Как помочь?
Иван поднял взор туда, где над головой шелестела листьями волшебная яблоня царя Демьяна.
– Отец заприметил, что кто-то ворует его золотые яблоки. Они у него наперечёт – он ими дорожит пуще, чем иной царь казной. Всё считал и считал, думал, ошибся, но раз за разом каждую ночь одно яблоко пропадало. Отец почётный караул выставил, а яблоки всё равно пропадают, вот он и решил, что вор завёлся прямо во дворце. – Иван задумчиво откусил ещё один бочок у груши. – Отец сон потерял, перестал слугам доверять, всё твердит, что в его стенах предатель. Тут невесты приехали на объявленные смотрины, а батюшка велел дворец запереть. Сказал никого не впускать и не выпускать, покуда вора не поймают. Тогда-то матушка его и надоумила в дозор к яблоне нас по очереди выставлять. Нам-то доверять всегда можно, мы же их дети. Отец этой мысли так обрадовался, что пообещал сделать своим наследником того, кто вора изловит.
Ярга вздохнула.
– И ты думал, что меня поймал? – Она улыбнулась и отправила в рот остаток пирожка. Поиграла бровями, словно извиняясь за то, что не вор. Иван кивнул и с глубоким досадным стоном закинул недоеденную грушу подальше в кусты.
– Сегодня моя очередь стеречь сад. – Царевич прикрыл зевок рукой. – Только все, кто здесь на ночь остаётся, засыпают. Вот я и подумал, что если ты мне поможешь не уснуть и вора изловить, то я тебя награжу.
– И в жёны возьмёшь? – не поверила Ярга. – Щедрое предложение.
– Ежели отец меня наследником престола назовёт, я тебя не просто в жёны возьму, а ножки каждый день целовать буду. – Губы Ивана растянулись в хитрой лисьей улыбке. – На что мне, царевичу, княжна, если проку от неё никакого?
– Верно говоришь. – Ярга отыскала туесок с земляникой и с увлечением принялась за ягоды.
Не спать всю ночь она могла без труда. Ей доводилось стеречь скот от диких зверей, даже у люлек господских деток дежурить, когда те болели. А тут сад, свежий воздух и красавец царевич рядышком. Захочешь – не уснёшь.
Неужто Серый Волк не обманул? Вдруг она и вправду сможет выйти за него замуж и зажить припеваючи? Прощайте, голодные дни и холодные ночи. Прощайте, чужие обноски и объедки. Здравствуй, сытая да богатая жизнь.
– Так что? – Иван протянул раскрытую ладонь. – По рукам?
– По рукам. – Ярга с довольной улыбкой её пожала, а затем выудила из туеска ягодку покрупнее и поднесла к губам царевича. – Изловим вашего вора.
Иван резко подался вперёд и поймал предложенную ягоду губами, захватив и пальцы девушки. Ярга отпрянула от него и весело засмеялась.
Глава 3. Жар-птица
Золочёные яблоки мягко мерцали в сумраке. Ласковая летняя ночь обняла сад. Тени пропитали каждую его пядь живою угольной чернотой, только эти тени вовсе не были страшны, не вызывали ужас, как случалось в Дремучем лесу, когда за каждым деревом мерещилось чудище с когтищами и зубищами. Напротив, темнота в царском саду мнилась чересчур ласковой, будто заколдованной. Она нашёптывала в самое ухо, словно напевала колыбельную, и в звуках этой колыбельной слышались шорох листвы и пение одинокого соловья где-то в глубине сада. Если бы не Иван с его бесконечными разговорами, Ярга бы точно давным-давно уснула прямо под яблоней. Она сидела напротив царевича, прислонившись к стройному яблоневому стволу, и слушала его истории о жизни во дворце.
Юноша оказался необычайно словоохотлив. Кажется, он мог болтать без умолку до рассвета, но Яргу это вполне устраивало. Впервые за долгое время она была сыта и довольна тем, где находилась. Да и общество велиградского царевича грело душу, манило сладостным обещанием провести с ним всю жизнь и вместе встретить старость, будучи не голодной сироткой, но настоящей царицей.
Одно лишь смущало Яргу: во всех историях Иван оказывался вящим героем, доблестным спасителем и могучим витязем, в то время как его старшие братья отдувались где-то на вторых ролях.
– …А как заманил водяной Петра в свой омут, тут мы с Василием и подоспели. И пока средний мой братец старшего вытягивал прямо за волосы, я с этим лысым чёртом и схватился, – живо рассказывал юный царевич, при этом очи его блестели заразительным задором. – Вообрази, голубка. – Иван пересел к девушке вплотную, одной рукой обнял её за плечи, а другой повёл пред собой, будто рисуя широким жестом поле брани: – Ледяная луна глядит сквозь рваные тучи. Берег вокруг скользкий и болотистый, в зарослях камыша мелкая нечисть копошится. Один мой брат другого с криками тянет из омута, а того будто
