Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке - Елена Михалёва
– Да, Ярушка, – согласился Див с улыбкой. – Ты моя ниточка, я твоя иголочка. Мы вместе со всем сдюжим, ты мне веришь?
– Да. – Она верила ему безоговорочно.
– Тогда закрой глаза и попробуй поспать, – он помог ей удобно улечься, – я никуда не денусь.
Ярга обняла его поперёк обнажённого туловища, слушала, как он дышит, как гулко бьётся сердце в расписной груди. Колдовские узоры плавно изменялись прямо перед её лицом, как волнующееся море.
Лекарство по-прежнему вызывало ощущение томительной неги во всём теле, слёзы ослабили каждую жилку. Стоило бы послушаться Дива и поспать, но она не могла. Спутавшиеся мысли казались нереальными, как и то, что её друг лежал сейчас рядом.
Сама не ведая, зачем это делает, Ярга протянула руку и осторожно погладила кончиками пальцев выпуклый белый шрам над его сердцем.
– Расскажи, откуда это взялось, – шёпотом попросила она.
Див тяжело вздохнул.
Сейчас опять заведёт разговор о том, что его секреты ей не нужны, потому как губительны.
– Ты из-за него ищешь перо Жар-птицы? – Она обрисовала указательным пальцем один из завитков колдовского узора, покуда тот не успел измениться. Див замер, мышцы на его груди напряглись. – Ты проклят? Поэтому вынужден прозябать в Дремучем лесу, хоть и способен на большее? Ты ведь водишь дружбу с правителями, ты многое видел и многое знаешь. Скажи мне, пожалуйста, я заслуживаю хотя бы крупицу правды о тебе.
Он поймал её руку, положил на сердце поверх шрама, накрыл своей ладонью, прижимая. Ярге померещилось, что его участившееся сердцебиение она чувствует кожей.
– Ты права, я проклят. – Див нахмурился, наверное, выбирая, что можно поведать, а о чём лучше умолчать. – Это проклятие очень сильно меня неволит. Чтобы его снять, мне нужны некоторые ингредиенты, к примеру, перо Жар-птицы, а ещё расковник и живая и мёртвая вода. Расковник мы с тобой раздобыли в степи, а на живую и мёртвую воду я обменял в Ясеневых горах свои гусли, из-за этого чуть тебя и не потерял.
Он позволил себе ещё раз поцеловать её волосы.
– Живая и мёртвая вода? – Ярга приподняла брови, глядя на него. – Ты ведь не шутишь?
– Увы. – Див криво усмехнулся. – Для меня сложнее всего добыть именно перо, потому что я не могу дотронуться до Жар-птицы, это тоже из-за проклятия. Поэтому, ясонька, ты мне очень нужна. Перо – твоя плата за мою помощь в устройстве твоей судьбы. – Он облизал губы, лицо снова приобрело суровое выражение. – Видишь ли, любое колдовское вмешательство требует что-то в уплату. Чем сильнее вмешательство, тем выше цена. Если не расплатиться с колдуном, силы сами возьмут своё, это равновесие.
– Поэтому у Батру росли перья, а Надия потеряла любовь Елисея? – догадалась Ярга.
– Именно, моя умная ясонька. – Взгляд Дива потеплел. – Чтобы с тобой подобного не приключилось, ты отдашь мне одно перо Жар-птицы, это моё непреложное требование. В том числе чтобы тебя защитить, уж прости.
Ярга протянула руку, ласково накрыла его щёку ладонью, а потом сонно пробормотала:
– Я помогу тебе без всяких непреложных требований, даже если ничто в моей жизни не изменится.
– Почему? – не понял Див.
– Потому что мне искренне жаль тебя. Потому что я считаю тебя хорошим. Потому что хочу помочь. Потому что ты мне дорог. – Ярга зевнула ему в плечо. – Ниточка с иголочкой, помнишь?
– Помню.
Она положила голову на его грудь, чтобы послушать сердце, да так и заснула, не прошло и минуты.
Див осторожно протянул руку, стараясь не потревожить её, погасил масляную лампу, и коровник погрузился в сумрак. Сквозь щели в стенах сочился слабый лунный свет, он падал на пол кривыми полосами. Благодаря этому темнота не была совсем уж непроглядной.
Ярга так и не поняла, привиделся ей страшный сон или же всё случилось взаправду. Быть может, это всё колдовской дурман от лекарства? Или жаркое мужское тело под боком виновато? Так или иначе, ей почудилось, в полночь дверь коровника скрипнула. Кто-то тощий, жуткий и безволосый скользнул внутрь, царапнув когтистой рукой дверной косяк. Существо на четвереньках подобралось к ложу и замерло, выглянув снизу. У него были серая кожа, впалые щёки и острые, как иглы, зубы, а выпученные зенки в темноте поблёскивали красным. Таких, как этот уродец, звали упырями – худшими отродьями Нави.
Ярга испугалась бы насмерть, если бы не Див. Она так и лежала без движения, боясь шевельнуться, но её друг коротко глянул на гостя и едва слышно произнёс со сталью в голосе:
– Что так долго? Принёс? Оставь и убирайся.
Зубастый уродец торопливо положил на самодельный стол пучок трав и кореньев, от которых пахну́ло болотом, а после припустил прочь так стремительно, что даже дверью хлопнул.
Ярга дёрнулась. Див погладил её по спине, успокаивая. Наверное, решил, что это она во сне.
Девушка и вправду вновь заснула под его прикосновениями, лишь одно имя мелькнуло в сознании прежде, чем Ярга забылась сладким сновидением. Ей вспомнился единственный, кому беспрекословно подчинялись упыри и прочая нечисть из Нави. Их бог. Худший из всех Сварожичей.
Велес.
Глава 14. Не буди лихо, пока оно тихо
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старый дурной волк, и не было у того волка ни ума, ни совести, оттого и прижимал он к себе нежную смертную девицу, покуда она спала в беспамятстве. Прижимал и всё слушал, как стучит её хрупкое сердечко в белой груди, а сам боялся шевельнуться, тревожить её глубокий сон не хотел. Так и лежали они, обнявшись, покуда разгоралась ясная зорька. И не осталось у того волка иных слабостей, кроме…
Окстись, звериная морда!
Не для тебя красна ягодка соком налилась, не тебе и в рот свой поганый тянуть!
Не в сказке живёшь, поди, нечего мечтать напрасно. Никогда прежде этим не занимался, незачем и начинать. Тем более на ясоньку зариться не нужно, зазорно даже.
Но девушка, пригревшаяся у него под боком, пахла так сладко, что разум затуманивался. Её губы чуть приоткрылись во сне. Густые чёрные ресницы покоились на порозовевших щёчках. Спала она безмятежно всю ночь, одурманенная знахарским колдовством.
Он и прежде ночевал подле Ярги, охраняя её отдых, но обыкновенно в зверином обличье. Этой ночью впервые он не только остался человеком, но позволил себе лечь с нею рядом, прижаться кожей к коже так, что их запахи смешались. Чуткий нюх улавливал каждую мелочь и находил их сочетание совершенным. Это сбивало с толку.
