Большая книга славянских мифов - Александр Сергеевич Иликаев
В одной из поездок Добрыня выехал на поле, все поросшее ископытенем. Увидел витязь, как неспешно едет по нему тот самый воин-великан из снов.
Нагнав его, Добрыня закричал:
– Кто ты?!
Но незнакомый всадник даже не шелохнулся, невозмутимо продолжив путь.
Рассердившись, Добрыня выхватил палицу и со всего размаху ударил ею по шлему воина-великана. А всадник даже шеей не повел. Смутился Добрыня, подумал: «Неужели я ослаб?»
С такой мыслью он поехал к сырому дубу, чтобы испробовать свои силы. Ударил – и расшиб столетнее дерево в мелкие щепы.
Обрадовавшись, Добрыня соколом кинулся на незнакомца. Удар оказался настолько сильным, что на этот раз великан-всадник остановил коня и оглянулся.
– Это, видно, комар из здешних витязей меня в затылок укусил!
Ухватил незнакомец Добрыню за желтые кудри, сдернул с седла и положил в кожаный мешок. Только тут, по косам, выбившимся из-под шлема, Добрыня понял, что его пленила Среброгорка[29] – дочь витязя-великана Микулы Селяниновича.
А Среброгорка Добрыню в мешок сунула, да только потом задумалась, кого везет. Решила, если храбр понравится – пойдет за него замуж, а если нет – отрубит голову.
Вынув Добрыню из мешка, Среброгорка внимательно осмотрела свою добычу и сказала:
– Я вижу, ты мне подходишь. Если согласишься стать моим мужем, будем жить в Новгороде, если нет – положу на ладонь, другой прижму, сделаю из тебя овсяной блин!
А Добрыня увидел, как красива лицом Среброгорка, и сказал, что согласен жениться на ней.
7Добрыня и Среброгорка поселились в Новгороде, а вместе с ними и мать витязя Амелфа, вдова Ходоты.
И вот как-то на пиру князь Владимир Всеславич, распотешившись, сказал:
– Давно задумал я очистить прямоезжую дорогу до Аттильского царства и белых болгар. Кто бы из моих отважных витязей съездил на восток, порубил бы по пути белоглазую чудь и неведомых буртасов?
Среброгорка первой вскочила со скамьи.
– Я поеду, стольный князь Новгородский. Очищу прямоезжую дорогу до Аттильского царства!
Кивнув, Владимир велел подать Среброгорке турий рог пенного меда. Осушив его одним духом, Среброгорка сказала:
– Ах, я неразумная! Позабыла о том, что не должна проситься прежде старшего в дружине.
Встал тут Волх Всеславьевич.
– Не тот старший, кто отличается мудростью, а тот, за кем идут другие храбры!
На это Олий Моровлин, оборотившись к Добрыне, заметил:
– Если жена попросилась прежде мужа в поход, значит ехать мужу!
Улыбнулся Владимир Всеславич.
– Поезжай на восток, мой отважный витязь, очисти прямоезжую дорогу до Аттильского царства и белых болгар!
Собираясь в путь, Добрыня первым делом попрощался со своей матерью Амелфой:
– Благослови меня, сына, ехать в дальние страны. Дай мне благословенье на шесть лет и еще, про запас, на двенадцать.
Амелфа, опечалившись, воскликнула:
– Ты еще с женой не успел пожить, как уже оставляешь ее!
Но Добрыня успокоил мать.
– За Среброгоркой присмотрит мой верный друг Лешко Попялов. А меня ждет великий позор, если я откажусь от выпавшей чести!
Потом Добрыня попрощался с женой, наказав:
– Жди меня, Среброгорка, шесть лет. А если не дождешься шесть – еще двенадцать. А если пройдет двенадцать – выходи хоть за князя или гридня. Только не выходи за моего верного друга Лешко Попялова.
8И вот поскакал Добрыня на восток, рубя по пути белоглазую чудь и неведомых буртасов.
Наконец он очистил прямоезжую дорогу до Аттильского царства и белых болгар…
Прошло шесть лет, а потом все двенадцать. Новгород слухом наполнился: сгинул в дальних краях Добрыня Резанович. Но Среброгорка терпеливо ждала мужа, отказывая сватам.
А у Лешко Попялова – сердце завистливое, руки загребущие. Стал он думать, как жениться на Среброгорке. Пойти с предложением самому, так хорошо, если дочь Микулы Селяниновича откажет, а не то положит на ладонь, другой прижмет, сделает из храбра овсяной блин!
И тут пришло Лешко Попялову на ум зазвать в сваты Владимира. Стали Волх Всеславьевич и Олий Моровлин отговаривать князя от бесчестного дела, да княгиня и княжна на то ответили им:
– Кости Добрыни Резановича давно в землю легли! А Среброгорка напрасно мужа ждет, свое счастье упускает!
Отправился Владимир к Среброгорке на двор, просить пойти за Лешко Попялова. А князю разве откажешь? Пришлось Среброгорке согласиться.
Наступил день свадьбы. Уехали со двора жених с невестой. И тут поднялась пыль столбом. Прискакал Добрыня. Видит, пусто во дворе, никто его не встречает.
Привязав коня к столбу, пошел витязь к матери. Поздоровавшись с Амелфой и крепко обняв ее, Добрыня сдвинул брови.
– Где же моя жена Среброгорка?
Мать Добрыни горестно вздохнула:
– Если бы тебе раньше приехать! Ведь свататься за Лешко Попялова к твоей жене приходил сам Владимир Всеславич. Она бы другому отказала, а князю не смогла.
Сверкнув страшно глазами, Добрыня поспешил на свадебный пир.
А во дворце – веселье в самом разгаре. Мед, пиво рекой текут. На дубовых столах – целиком зажаренные лебеди и глухари.
Тут Добрыня, хмурый, как грозовая туча, вошел в гридню. Стихли разом скоморошьи дуделки и сопелки, лишились языков гости.
Поклонившись князю Владимиру, княгине Светиде и славным витязям, он сказал:
– Здравствуй, князь! Совершил я подвиг, очистил прямоезжую дорогу до Аттильского царства и белых болгар, порубил белоглазую чудь и неведомых буртасов! А что же ты сам делаешь? Хочешь у живого мужа жену отнять? Что пристало Лешко Попялову, храбру с сердцем завистливым и загребущими руками, то не пристало великому князю!
Владимир Всеславич ничего не ответил. А Добрыня Резанович подошел к Среброгорке. Великанша не знала, куда деться со стыда, хотела уйти, перескочив через богато убранный стол. Только Добрыня остановил ее.
– Среброгорка Микулишна, если перескочишь, то навлечешь на себя еще большее бесчестье.
С этими словами он вывел жену из-за убранного стола, а потом насмешливо взглянул на помертвевшего от страха Лешко Попялова:
– Ну, здравствуй, жених, да не с кем спать!
О ссоре Олия Моровлина и Владимира Старого
1Ездил Олий Моровлин в чистом поле много времени, постарел, оброс бородой. Плащ из багряной парчи на нем поистаскался, золота и серебра у него не осталось. Захотел Олий отдохнуть в стольном городе. Прискакал в Новгород, заехал на княжеский двор.
У князя Владимира Всеславича шел веселый пир. За длинным дубовым столом сидела знать, заморские гости, могучие витязи: Волх Всеславьевич, Добрыня Резанович и Лешко Попялов.
Зашел Олий в гридню, стал у двери, поклонился по древнему словенскому обычаю князю с княгиней.
– Здравствуй, Владимир Всеславич! Здравствуй, Светида Крепкомысловна! Поите ли, кормите ли заезжих витязей?
Не узнал его Владимир и спросил:
– Ты откуда, старик, каким тебя зовут именем?
– Я Олеша Заолешанин.
– Ну, садись, Олеша, с нами хлеба-соли отведать. Есть еще место на дальнем конце стола, на краю скамьи.
Усадили слуги Олия на худой конец стола. Загремел тут Моровлин на всю гридню:
– Не родом витязь славен, а подвигом! Не по делам мне место, не по силе честь! Сам ты, князь, сидишь с воронами, а меня посадил с неумными воронятами.
Захотел Олий Моровлин поудобнее устроиться – поломал дубовые скамьи, погнул железные сваи, прижал всех гостей в угол. Это Владимиру Всеславичу не понравилось. Потемнел князь, как осенняя ночь, закричал, заревел, как лютый зверь:
– Что же ты, Олеша Заолешанин,
