Нестандартный ход 2. Реванш (СИ) - De Ojos Verdes
Потом, чем старше девушка становилась, тем сильнее этот стереотип проявлялся в её окружении. Всем почему-то казалось, что безупречная внешность сама по себе уже обеспечила Элизе успех по жизни. И можно не прикладывать усилий. Это откровение задевало за живое и заставляло стараться рьянее. Учиться — только на отлично. Заниматься творчеством — только с высоким результатом. Пойти в спорт — только за победами.
Но её продолжали задевать однотипными и берущими корни из зависти намеками. Что всё это получено в большей мере за красивые глаза. И под конец вышло так, что, обладая исключительной красотой, девушка при этом чувствовала себя поистине ущербной и ненавидела свою внешность. Стремилась исправить этот раздрай всевозможными достижениями. Даже выбор профессии продиктован её внутренним непринятием такого положения. Она хотела бороться за справедливость, чтобы восстановить баланс.
Но её рвений не понимали. Людям почему-то свойственно обесценивать переживания другого человека, если сами они переживают о других вещах — более важных, на их взгляд. И со временем в компаниях Элиза научилась попросту не говорить о себе вообще.
— У меня осталось одно выигранное желание, Рома, — прохрипела девушка, вытирая щеки. — Выполни его, пожалуйста, так же, как и я в свое время — беспрекословно.
Она повернула к нему голову, взглянув на любимый острый профиль, который сейчас напрягся еще сильнее в ожидании того, что она скажет, и твердо произнесла:
— Разведешься со мной.
От неожиданности Разумовский кинул в неё быстрый короткий взгляд, выдавая свой шок выражением растерянности в глазах. Но вернулся к дороге и немного погодя выжал из себя:
— Зачем ты это делаешь? Почему ты избрала такой неправильный способ избавляться от боли — всегда убегать? А не устранять её? — Я устала разочаровывать и разочаровываться. — Это не ответ. В тебе говорят эмоции. — Во мне сейчас нет никаких эмоций, — парировала сухо. — Элиза… — Как интересно, да? — перебила она, фальшиво рассмеявшись. — Ты победил — мы поженились. Я победила — мы разводимся. — Это не выход, мы ничего не выяснили. — Просто сдержи слово, — выкрикнула со злостью, теряя терпение. — Я больше не хочу так, почему ты не понимаешь?!
Он не ответил. Сжал челюсть еще сильнее, играя желваками, и тяжело дышал весь остаток пути.
И, когда, остановившись во дворе, обернулся к ней, Элиза поймала его прямой пронзительный взгляд, тот самый — фирменный, в самую душу, и честно призналась:
— Я замучалась оправдывать чьи-то ожидания. Особенно — твои. Оказывается, мне тоже необходимо, чтобы меня любили просто так. Без причин и оснований. Думаю, без особого труда у тебя получится к понедельнику подготовить все документы. Давай поставим точку в этой истории.
— Ты уверена в своем решении, Элиза? — сокрушенно выдохнул Разумовский.
— Да. Всё.
Она вышла тихо. Не прощаясь. С каждым шагом всё больше и больше чувствуя потребность кинуться обратно к нему. Но заставляла себя идти.
Он её снова не обнял. Даже после отчаянного откровения. Он ей снова не сказал нужных слов. Даже зная, что они бы остановили её. Он её снова отпустил. Когда она так нуждалась в нём…
Глава 26
ты там, чуть дальше линии плеча, по шейным позвонкам губами — на полторы октавы вниз... ты там, где изначально был намечен богом, но до конца не воплощён крыла эскиз... где тонким светлым пухом для тебя так беззащитно выстлана дорожка к приоткрытой дверце, ты — под лопаткой... слева... ты — вместо сердца... Вет Лавиртум
Сил хватило только на то, чтобы наскоро принять горячий душ и упасть на кровать. Моментально провалившись в поглотившую её вязкую темноту. Наверное, если бы не настойчивая трель дверного звонка следующим утром, Элиза так и не встала бы с кровати. Её сон был поистине беспробудным. Циферблат оповещал, что уже одиннадцать, а это означало, что девушка проспала почти двенадцать часов. Как в коматозе.
Нежданным гостем оказался Алекс, привезший забытую сумочку. Он отказался от кофе и прочих любезностей, сославшись на дела. И прямо на пороге выведал причину её вчерашнего плачевного самочувствия.
— Я позволил ему тебя увезти именно потому, что сам понял по твоему лицу — дела плохи. Рад, что обстоятельства выяснились. Не хотел бы, чтобы ты думала, будто я способен на… — Лёш, прекрати, — перебила она его устало. — Я бы так не подумала. Ты откупорил бутылку при мне. И тоже пил. — Ладно, потом поговорим ещё, отдыхай. Тебе явно надо набраться сил.
Он был чертовски прав, потому что Элиза чувствовала невероятную слабость и озноб, от которых снова клонило в сон. Поблагодарив за столь короткий, но необходимый визит, она закрыла за ним дверь и вытащила свой телефон. Узнала, как там Ева и новорожденная малышка, затем сделала несколько звонков родным, чтобы не беспокоились, если исчезнет с радаров, и снова рухнула на постель, закутавшись в одеяло.
Всю субботу девушка провалялась ничком, видя тревожные сны, больше напоминавшие флешбэки из парижского прошлого. Почему-то в памяти всплывали лица девочек-моделей, которых, казалось, Элиза давно забыла. И не только их. Но и неприглядную неглянцевую сторону модельного бизнеса.
Например, самой ужасной в её представлении была история китаянки Нинг. Девушка потратила невероятные суммы денег на то, чтобы удлинить ноги и руки, пройдя жесткую реабилитацию и потеряв при этом несколько лет своей жизни. Ей нравилось рассказывать о пережитых испытаниях, которые, по её собственному мнению, помогли ей взлететь.
Судьбы остальных девчонок тоже были довольно стандартными: они практически с детства мечтали стать моделями и осознанно шли к этому, начав карьеру в подростковом возрасте. И не только рьяно боролись за своё место под солнцем, но и дорого платили за него. Среди них было немало тех, кто подвергался домогательствам со стороны букеров[1], фотографов и других действующих в этой цепочке лиц. Была парочка нефартовых, переживших и насилие.
Если поначалу Элиза мысленно поражалась, как они продолжают вариться в этой среде после всего, что перепало им на долю, то потом девушка осознала простую истину. Эти люди по-своему больны. Фанатичны до истеричности. У них подорвана психика, будто прощание с нервной системой — главное условие данной отрасли. Не у всех, конечно. Но точно — у подавляющего большинства.
За год участия в дизайнерских показах и различных съемках Элиза сделала вывод, что этот адский труд совершенно того не стоит. Если бы не её отрешенность и умение держаться особняком, а также боль неразделенной любви, из-за которой всё вокруг меркло, она вполне могла бы сойти с ума среди такого контингента. Нужно было иметь стальной стержень, чтобы тебя не сожрали предельно требовательные работодатели и другие завистливые модели. Не реагировать на агрессию и провокации, не вмешиваться в постоянные потасовки и закрывать глаза на подставы, которые в коллективе были не редкостью. А еще — не обращать внимания на болезненность, невменяемость и срывы. Расстройство пищевого поведения, прием антидепрессантов, а иногда — и наркотиков.
Быть может, ей удалось более-менее нейтрально пройти этот путь, потому что рядом была Ася, которая страховала и готова была зубами разорвать любого обидчика, чувствуя ответственность за Элизу. А, возможно, дело действительно в том, что девушка находилась в туманной серости и часто даже не замечала, что происходит. Она жила роботом, четко выполняющим указания. И работала, бывало, по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, если речь шла о съемках для каталогов. Там забывалось собственное имя, а не просто события из жизни. А потом, когда в конце ты видел красивую сочную картинку как результат, сам собой напрашивался вопрос: неужели вот ради этого девушки готовы терпеть все мучения? Невыносимые погодные условия — если кадры снимают на улице, слепящий свет прожекторов, вспышек, исходящий от них адский жар, отсутствие стеснительности, когда тебя в четыре руки между сменой образа переодевают женщины-работники, совершенно не церемонясь и не заботясь о твоем комфорте. Антисанитария среди визажистов, пренебрегающих элементарной гигиеной, нарушенный сон, гормональные скачки и многое другое.
