Тимур Пулатов - Плавающая Евразия
Но лишь морда да длинная шея роднила летающее существо с верблюдом. Ослиные ноги его барахтались в воздушном потоке, явно сбивая ритм тяжелых крыльев, и существо напрягалось изо всех сил, натужно пыхтя.
Мухаммед хотел спросить, кто его напарник, взявший на себя незавидную роль вьючного животного, и куда летят они сквозь ночную мглу, но не решился. Весь вид угрюмого существа говорил о том, что затея с ночным путешествием ему в тягость и вынужден он пуститься в рискованное предприятие лишь по принуждению…
Все выше поднимались они, молча… вознеслись над заснеженной вершиной горы Хира, обдавшей Мухаммеда холодным дыханием.
Изгиб неба засиял вдруг загадочным матовым светом и задрожал, словно плавал в голубом океане. Свет густел, из матового перехода в ярко-красный, режущий глаз. Затем изогнулся, принимая причудливую форму лотоса. И все это было похоже на вспыхнувшее пламя, — кружась в вихре, оно разливалось над изгибом неба, куда по строгой прямой, будто привязанный к лучу света, летел сейчас Мухаммед. Ярко-красное, то разрешаясь по краям, то снова собираясь в огромное, плавающее зарево, ослепляло, мешало разглядеть того, кто, перелетев через изгиб лотоса, устремился навстречу Мухаммеду. Лишь очертились контуры его тела в редеющей дымке. Напрягшись, Мухаммед разглядел покрытые густой шерстью руки, которые, взяв за края, натягивали шелковую ленту со знакомыми арабскими знаками.
— Читай! — категорично приказал тот, кто подлетел в облаке дыма. „Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — его пророк“, — было написано на ленте, и едва Мухаммед произнес это, как услышал вокруг невероятное движение и шум.
Приказавший вывернуть из облака и повис перед Мухаммедом. Еще не разглядев его, Мухаммед поспешил спросить:
— Кто ты?
— Не пугайся, я миролюбив… Я вестник Аллаха и послан, чтобы донести до тебя истину. Меня зовут Джабраил, но, честно признаться, мне не очень нравится мое имя. — В мрачноватом голосе послышались доверительные нотки. Впрочем, меня предупредили, чтобы я не очень доверял тебе… — И, обратившись к тем, кто шуршал над головой Мухаммеда крыльями, посвистывая от нетерпения, приказал: — Давайте хором: благо тебе, пророк…
Тот, кто назвал себя Джабраилом, имел гладкое и гибкое тело с рыбьим хвостом между ног; голова его с холодным, бесстрастным, никогда не меняющим свое выражение лицом начиналась прямо от туловища, как у горбуна, и в таком облике косматые, резко выделяющиеся своим цветом руки вовсе не казались необычными. Вокруг Джабраила, резвясь и ликуя, помахивая немощными крылышками, летали ангелы, ответившие на его призыв хором:
— Благо тебе, пророк, благо… — Сонм ангелов ловко и изворотливо летал вокруг, стараясь не задеть его ни клювом, ни хвостом.
— Благодарю тебя, Бурак! На сей раз ты отправился в мирадж по первому нашему зову, без ворчания и притворства, — обратился торжественно Джабраил к существу, на чьей покатой лошадиной спине восседал Мухаммед. — В прошлый наш призыв доставить к жилищу Аллаха пророка Ису [11] едва не стоил ему жизни из-за его необязательности, — снова доверительно обратился к Мухаммеду Джабраил. — Впрочем, Ису и без того лишили жизни, правда, не здесь, на небесах, а на грешной земле. Остерегайся и ты обращенных в свою веру, пророк! О, сколько раз они будут клясться твоим именем, отрекаясь от тебя…
— Прошлое недостойно того, чтобы о нем вспоминать, а будущее безвкусно, — недовольно проворчал хриплым голосом Бурак и лягнул какого-то назойливого ангела ногой, пытавшегося, играючи, ущипнуть его за хвост. Скажи, сколько продлится на сей раз наш мирадж… чтобы я мог экономно расходовать свои силы…
— Миг и одну ночь, — загадочно произнес Джабраил. — Вернее, в первом измерении он продлится всего лишь миг, во втором — целую ночь…
— Не хочешь ли ты сказать, замшелый философ, что лишь миг продлится время, когда весь мирадж от начала до конца переживет в своем воображении наш новый пророк? Всего лишь на миг, как озарение, откроется ему все это? Зато в физическом времени наш полет протянется целую ночь… Зачем эта путаница времен? И стоило ли из-за этого беспокоить меня, вызывая из стойла, чтобы доказать, что наш мирадж будет длиться в реальном времени и пространстве? Скучно! Я ведь только-только задремал после трудного дня…
Джабраил хихикнул не без злорадства, прежде чем ответить Бураку.
— На то и сотворил тебя Аллах из букета тварей земных, кровь которых течет с разницей во времени, чтобы преодолевал ты любые измерения.
— Молчу! Молчу! — поспешил успокоить его Бурак и, верный своему слову, промолчал потом весь путь.
Он сделал рывок, преодолевая какой-то невидимый барьер, и Мухаммед почувствовал, что задыхается в разреженном воздухе и вот-вот потеряет сознание. Еще миг — и он бы совсем провалился в небытие… но сверху послышалось загадочное шуршание… плоской белой лентой потянулось перед его глазами многорукое существо. Чем-то влажным прикоснулись к засохшим губам Мухаммеда, приведя его в чувство.
— Кто это? — растерялся Мухаммед, заметив лишь отлетающую дымку.
— Это добрейший Микаэл, — услышал голос Джабраила. — Аллах посылает его одаривать… всех живых ежедневной долей питья и еды… Привет тебе, дружище, — крикнул он вслед растворившейся дымке, но ответа не получил…
Красный свет над лотосом тем временем стал тускнеть, уходя за изгиб неба, чтобы не ослепить Мухаммеда, перелетевшего благополучно через этот изгиб в сопровождении своей свиты с мрачноватым Джабраилом впереди.
— Смелее! — крикнул Джабраил, подлетая к Мухаммеду и ловко выныривая из-под него. — Мы ждали избранника. Теперь, когда Аллах избрал тебя, мы покажем тебе его владения, чтобы мог ты рассказать о них заблудшим — для их радости и устрашения… За мной, пророк! Только предупреждаю: то, что ты увидишь, мы открываем пока лишь только тебе из всех живущих ныне, как если бы мы открывали занавес в театре… Смелее, посланник! И следи за дыханием, мы приближаемся к сфере с разреженным воздухом!
— Смелее, посланник! — затараторили, повторяя за архангелом Джабраилом, все прочие ангелы, ровными рядами справа и слева сопровождая летящего Мухаммеда, зрение которого, казалось, обострилось во сто крат. Ведь иначе он не увидел бы, как внизу разверзлась земля, из нее, окутанное дымом и огнем, стало вытягиваться вверх нечто странное, невообразимой формы, мигающее пятнами света.
На высоте седьмого неба Бурак замедлил полет, и Мухаммед разглядел и понял: то, что летело внизу, было, скорее, живым существом, с множеством голов, и каждая голова, поворачиваясь в разные стороны, дробилась на бесчисленное количество лиц. На каждом из них болталось по два длинных языка, а чуть ниже, из подбородка, тянулись цепи: и множество ангелов, ухватившись за них с разных сторон, кряхтя, поднимали вверх сие подобие живого существа.
Несколько ангелов из свиты Мухаммеда отделились и полетели, чтобы приветствовать своих братьев и сестер, тянущих тяжелую ношу, и Джабраил, недовольный их своеволием, кратко молвил, глянув в сторону Мухаммеда:
— Это ад!
И только он так сказал, как весь ад повернулся так, чтобы Мухаммед мог понять, что это лишь внешняя сторона ада, причудливое сооружение, не похожее ни на что виденное ранее, на земле. Верхний свет преломился так, что Мухаммед смог, хотя и в общих чертах, разглядеть и внутреннюю сторону ада, сплошь объятого пламенем. До обостренного слуха избранника донеслись и звуки, пробивающиеся сквозь адский огонь, — шипела и булькала расплавленная смола, железные прутья, раскаленные добела, трещали. От ощущения жара Мухаммед стал задыхаться, боясь потерять сознание и свалиться с Бурака прямо в пекло.
— Надеюсь, вы догадываетесь, пророк, что в адском огне грешники испытывают такие муки, которые трудно вообразить даже мне, пережившему уже шесть светопреставлений от сотворения мира! — сказал Джабраил, выныривая из-под копыт Бурака, чтобы поддержать слабеющего Мухаммеда за плечо.
Из плотной голубизны вдруг вынырнул и прочертился трон, сложенный из зеленого жемчуга и золота, с высокой спинкой и ножками, которые так прямо и твердо держались в воздухе, что трон не качался и даже не дрожал. Мухаммед всмотрелся, с сожалением отметив про себя, что трон пуст… хотя, возможно, ему не дано было увидеть сидящего на нем, а спросить у всезнающего Джабраила он не решился.
Ад подлетел и остановился слева от трона и также повис, словно встал на что-то твердое. Ангелы отлетели, выпустив цепи, и расселись прямо на головах ада, как стражники.
Тут Мухаммед услышал другие звуки, идущие из пекла ада, — визг, похожий на поросячий, да такой истошный, будто животное проткнули каленым железом. Крики обезьян, вопли женщин: „Спаси от бесчестья! Не открывай моей наготы!“ — и старческие голоса: „О моя седая борода! Что с ней стало?!“
