Макунаима, герой, у которого нет характера - Мариу Раул Морайс ди Андради
– Но зачем же ты соврал, герой?
– Да я не хотел так… Я хотел рассказать про нашу охоту, а потом заметил, что как-то уже вру…
Тут Макунаима отбросил дудочку в сторону, взял погремушку, откашлялся и затянул тоскливую-тоскливую песню, такую тоскливую, что у него слезы с глаз не сходили, пока он пел. А пел он долго, почти весь вечер, пока не стал захлебываться рыданиями. Тогда он отложил и погремушку. За окном вечерний густой туман навевал грусть-печаль. Макунаима вспомнил о незабвенной Си и почувствовал себя еще более несчастным. Он позвал братьев, чтобы предаться с ними воспоминаниям. Маанапе и Жиге сели рядом с ним на кровать и долго говорили о Матери Лесов. А чтобы стало еще тоскливее, они стали говорить о дремучих лесах, туманах, богах и предательских порогах Урарикоэры. Там они родились и впервые рассмеялись в своих люльках… На плетеных из листьев тукума гамаках снаружи хижины сидели гуиры и пели без остановки день и ночь, и было их видов больше пятнадцати тысяч… Более пятнадцати тысяч видов животных сплетались в девственном лесу в одно целое с бесчисленными миллионами видов деревьев… И вот однажды некий бледнолицый принес из земли, в которой живут англичане, готический саквояж с простудой, от которой сейчас так тосковал Макунаима… Эта простуда теперь поселилась в подземной части муравейников, где живут черные муравьи момбуки. С наступлением темноты жара смягчалась, как будто солнце плескалось прохладной водой; чтобы веселее работалось, пели песни; наша матушка превратилась в мягкий холмик в месте, которое называют Муравьиным Логовом… Ай, какая благодатная лень там царила… И три брата наяву услышали тихое бормотание Урарикоэры! Ах, как же там было хорошо… Герой упал навзничь на кровать и зашелся в слезах.
Но вот плакать надоело. Макунаима отогнал москитов и решил отвлечься от грустных мыслей. Первым делом решил обругать великана по матери с помощью нового австралийского загиба. Он обернул Жиге в машину-телефон, но брат всё еще недоумевал, как же герой мог соврать, и позвонить не получилось. Аппарат был неисправен. Делать нечего – Макунаима покурил бобов парикá, чтобы что-то приятное приснилось, и сразу заснул.
А наутро вспомнил, что нужно бы братьям отомстить, и решил разыграть их. Он проснулся ранехонько и спрятался в комнате хозяйки, и, чтобы скоротать время, они и позабавились заодно. А потом герой вернулся к себе и с места в карьер затараторил:
– Слушайте, братья, я только что нашел свежий след тапира напротив Биржи!
– Ну прямо так тебе и поверили!
– Ну не хотите, не верьте. Буду я перед вами выделываться!
Неслыханное дело! Вы вот, например, видели, чтобы в центре города кто-то убил тапира? Но делать нечего, братья переглянулись и отправились на охоту вместе с Макунаимой. Пришли, стали искать след, и толпа, наблюдая за ними, – все эти торговцы, челноки, биржевики, финансисты, обдиралы, – наблюдая за тремя братьями, ползающими по асфальту, громко принюхиваясь, тоже принялись искать. Вскоре вся улица ползала по асфальту, как муравьи по муравейнику. И вот ищут они, ищут, а найти-то не могут! Наконец кто-то догадался спросить Макунаиму:
– Это где ж ты углядел след тапира? Никакого здесь следа нет!
А Макунаима знай себе глядит в асфальт, приговаривая:
– Тетáпе дзонáней пемонэйте хэхэ зетэне нетаите.
Ну что ж делать, вся толпа: братья героя, менялы, коробейники, набожные тетушки и прочие тунеядцы – вновь уткнулись в асфальт в поисках звериного следа. А когда кто-то останавливался и пытался обратиться к Макунаиме, тот, не отрываясь от своего дела, с умным видом охотника неизменно отвечал:
– Тетапе дзонаней пемонэйте хэхэ зетэне нетаите.
Ну и все вновь начинали искать. Вот уже и стемнело, и многим надоело это занятие. Макунаима было завел свое:
– Тетапе дзонаней пемо…
Но ему никто не дал закончить, все закричали в один голос, требуя объяснений, что же означают эти слова. Макунаима охотно ответил:
– Не знаю. В детстве так говорили, когда я маленький был.
В толпе запахло жареным. Макунаима быстро стал извиняться:
– Спокойно, народ! Тетапе хэхэ! Я же не говорил, что след тапира здесь есть, я говорил только, что был. А теперь его нет!
От такого объяснения злость толпы только увеличилась. Один уличный торговец сильно рассердился, а журналист, на которого он в припадке ярости наступил, рассердился еще сильнее. Он воскликнул:
– Ну уж нет, так не пойдет! Это что же получается – люди трудятся не покладая рук, зарабатывают себе на хлеб насущный, а тут является какой-то тип, отрывает людей от работы на целый день, чтобы след тапира поискать!
– Да я и не просил никого искать след тапира, уважаемый! Мой брат Маанапе и мой брат Жиге просили, а я нет! С них и спрашивай!
Тогда вся эта толпа, которая уже была заведена, направила свой гнев на Маанапе и Жиге. У всех собравшихся – а их было много, очень много! – давно руки чесались. И вот один студент забрался на капот автомобиля и произнес речь против Маанапе и Жиге. Ситуация накалялась донельзя.
– Господа, жизнь такого большого населенного пункта, каким является Сан-Паулу, обязывает к такому интенсивному рабочему ритму, что в могучей шестерне его прогресса нет места тунеядству. Дадим же все вместе отпор разрушительным миазмам, которые загрязняют наш общественный организм, а поскольку правительство закрывает глаза на происходящее, опустошая общественные закрома, станем вершить свое собственное правосудие…
– Линчевать их! Линчевать их! – подхватили остальные.
– Нет! Не надо линчевать! – воскликнул Макунаима, которому вдруг стало жалко братьев.
И тогда гнев толпы опять обрушился на него самого. А толпа только что не дымилась от злости. Студент на капоте продолжал, хотя его никто уже не слушал:
– …и когда честный и самоотверженный народный труд прерывается каким-то самозванцем…
– Что?! Это кто еще здесь самозванец?! – заорал Макунаима, не в силах оставить такое оскорбление без ответа.
– Ты и есть!
– А вот и нет, понял!
– А вот и да!
– Выкуси! Мать твоя самозванка, вот что, понял! – отругав оратора, герой обратился ко всему народу: – Что вы тут о себе вздумали? Я вас не боюсь! Выходи хоть по одному, хоть по двое, хоть по десять тыщ – вмиг размажу!
Одна набожная особа, стоявшая прямо напротив Макунаимы, обернулась к стоявшему за ней торгашу и сказала:
– Лапы убери, бесстыдник!
Герой не понял, к кому были обращены эти слова:
– Что «лапы убери», я не понял! Я вообще тут стою, корова-недотрога!
– Линчевать мерзавца! Ату
