Нестандартный ход 2. Реванш (СИ) - De Ojos Verdes
Её губы тронула злая усмешка:
— Я вспомнила: приоритет делать то, что должен, а не хочешь. Это третья неизменная вещь в Вас, Роман Аристархович, за прошедшие годы. Но не будь лицемером и перестань изображать оскорбленную невинность, которой не нравится то, что она видит перед собой. С самой первой секунды ты отреагировал на мои действия. Тебя влечет ко мне… Ко мне… Такой, в какую я превратилась…
Разумовский сжал челюсть, и на его щеках заиграли желваки.
Это было поистине впечатляюще — разгневанный обнаженный мужчина во всей красе на грани взрыва, ударной волной которого обязательно зацепит всех, кто рядом.
И довести его до этой грани она считала своей святой обязанностью.
— Помнится, у тебя был сосед-мажор, который мне никогда не нравился. Но раз уж я пришла потр*хаться, как ты сказал, чего пропадать добру?.. Какая разница, правда? Ведь известно, что все мужчины одинаковы, только зарплата у них разная[1].
— Это в тебе говорит бесценный опыт эскортницы? — чуть ли не выплюнул.
— Он самый.
Элиза резко развернулась и бросилась к выходу.
Они были так увлечены, что даже не удосужились закрыть дверь — та так и осталась распахнутой. Что сейчас ей было даже на руку.
Девушка вылетела на лестничную площадку, в два счета оказавшись у единственной соседской квартиры напротив. Предвкушающе поднесла палец к звонку, подрагивая от подскочившего в крови адреналина.
Но так и не достигла кнопки.
Зато достигла истинной цели.
И когда её жестким захватом прижали к горячему мужскому телу, по-варварски дико возвращая «в пещеру», Элиза улыбалась.
А вот это — настоящая победа…
[1] Цитата Михаила Аршевского.
Глава 10
«Попробуй спастись от дождя, если он внутри. Попробуй сдержать желание выйти вон». Виктор Цой «Кино»
Дверь захлопнулась с невероятным грохотом, содрогнувшим стены.
Разумовский толкнул железное полотно одной рукой, пока второй прижимал Элизу к шероховатой поверхности, по которой вибрацией прокатились ударные волны.
Девушка попыталась продвинуться немного в сторону, чтобы сменить неудобную позу, и случайно задела основной выключатель, погрузив пространство во мрак. Теперь не реагировали даже сенсорные датчики.
Рома нашел ее губы раньше, чем в сознании успела промелькнуть сомнительная мысль о том, что их первый раз начинался по аналогичному сценарию, только градус был совершенно иным...
И ворвался в рот с напористой жадностью, вытеснив не только дыхание, но и способность соображать. Грубыми резкими движениями языка вбивался всё сильнее и сильнее, заполнив собой и лишив рассудка.
Затем подхватил ее под ягодицы, отрывая от стены, и вжал в себя, заставляя вздрогнуть от мощи темного желания, которое Элиза даже сквозь морок в голове отчетливо ощутила низом живота. Ей пришлось обнять его за шею и оплести ногами поясницу, чтобы не сорваться вниз.
Тревожные звоночки тренькали где-то на задворках сознания, но оно всецело отдалось моменту, игнорируя любые сигналы. Каждая клеточка тела будто сошла с ума от счастья и беспечно рвалась наружу. Куда-то за пределы бренной оболочки, чтобы окончательно слиться с Ромой, раствориться в нем, утонуть. Несмотря на то, что в его поведении не было и намека на былую нежность, осторожность и долю сдержанности.
Раньше страсть этого мужчины воспламеняла, поглощала, впрядывала в полыхающее таинство. А сейчас — просто подавляла своей чернотой. В ней — власть. Жестокая, беспощадная и карающая.
Но ее это не отталкивало. Распаляло еще хлеще. Она добилась своего, заставила Атланта потерять контроль.
Казалось, вокруг образовалась гробовая тишина. Под стать беспросветной обстановке. И если бы не бабахающий в ушах пульс, девушка склонялась бы к тому, что умерла. Конечности онемели от напряжения, сердце наоборот — будто застыло в судороге, истерично билось, пугая непривычным ритмом.
И когда Элиза подумала, что сейчас задохнется под напором Разумовского, бессчетно продолжающего терзать ее губы, он внезапно устремился вглубь коридора. Внутренний ориентир не соврал — направлялся в спальню.
Она уперлась ладонью в косяк в последнее мгновение, порождая сопротивление, и этим вынуждая его остановиться и наконец-то оторваться от замученного поцелуями рта. Рома еще раз попытался потянуть ее в комнату, но Элиза несгибаемой рукой помешала ему, при этом продолжая находиться в крепких объятиях.
Ну уж нет, если играть, то не по его правилам. Больше никакой кровати!
Глаза мужчины недобро сверкнули, но он, практически скрипя зубами, подчинился, сделав шаг в сторону и влетев в ближайшее помещение — ванную. После продолжительного мрака яркий свет заставил зажмуриться. Но, как только он, не церемонясь, посадил ее на холодный мрамор, девушка взялась за стык, распахнула веки и уткнулась в него затуманенным взглядом.
Оба замерли, когда мужские пальцы коснулись подвязок на бедрах, слегка задев гладкую кожу.
Это было что-то новое и странное. Когда не понимаешь, хорошо или плохо то, что ты чувствуешь. Соблазнительного белья в браке она не носила. И никогда не искала способов прельстить пресыщенный мужской взор Разумовского. Между ними тогда все было предельно просто — обоюдное желание и никаких дополнительных возбудителей. Не было нужды в чем-то еще постороннем.
Теперь все иначе. На ней роскошный черный кружевной комплект. И оказалось... эти баснословно дорогие лоскутки полупрозрачной ажурной ткани не оставили Рому равнодушным.
Элиза смогла сфокусироваться, чтобы ярче впитать его эмоции. Он навис над ней, восстановив разницу в росте, опалил сверху ошалелым дезориентированным взглядом и после короткого оцепенения стал бессознательно водить подушечками пальцев по эластичной кромке чулок.
И смотрел. Изучал каждый миллиметр, будто только сейчас по-настоящему видел перед собой красивую девушку, которую до этого никак не воспринимал. Это был какой-то другой ракурс, от которого волнительная дрожь не переставала бежать по коже.
Элиза затаилась, выжидала дальнейших действий. И искала границу между его зрачками и радужкой, но не находила. Глаза напротив стали темным ночным небом. Гладким и беззвездным. Каким-то нереальным и таинственным. Притягивающим, зовущим.
Девушка, было, расслабилась и отпустила себя, начав наслаждаться неспешными поглаживаниями, выпуская затаенный в глубине трепет, позволяя влажной тяжести расти в паху...
Но внезапно Разумовский отпрянул, как ошпаренный.
Рвано выдохнул и потерянно взялся за голову, стремительно возвращаясь в действительность, воссоздавая себя, обретая контроль... Резко двинулся к раковине, ополоснул лицо водой. И застыл в этой бесформенной позе.
Элиза похолодела, поняв, что он дал заднюю, и никакого завершения не будет... Это станет ее личной катастрофой, сокрушительным фиаско.
А такого исхода она допустить не могла.
Скользнув по поверхности столешницы вниз ближе к нему, девушка дернула Рому на себя и прошлась языком по мужской шее, оставляя блестящую дорожку, чтобы затем отшлифовать ее болезненным укусом. О, ей известно, как на него действует этот прием. Но крупная ответная дрожь все равно стала своего рода наградой. А чтобы завершить эффект, она чувственно вонзила ногти ему в спину чуть ниже лопаток.
Ты не можешь просто отказаться от меня!.. Особенно сейчас, когда мы уже зашли за черту!
И будто была услышана...
Ей вдруг показалось, что Разумовского разнесло на мине, и вся его сдержанность окончательно разлетелась в клочья. Он сорвался. В борьбе с собой проиграл правильному хорошему мальчику, отпуская тормоза.
Его ладонь безжалостно пленила щеки, зафиксировав ее голову, а губы снова атаковали рот, сминая, подчиняя, терзая. Вторая ладонь легла на поясницу, надавив, направив на себя, чтобы в следующую секунду они соприкоснулись телами, высекая искры под кожей.
