Легенды европейских народов - Александр Васильевич Швыров
— Я не хочу оскорбить ваше величество, но думаю, что вы стоите двадцать девять пенсов. За тридцать пенсов был продан Христос проклятыми жидами, как это не раз я говорил вам. Вы же, я думаю, стоите немного дешевле, потому что хуже Христа, и я ценю вас в двадцать девять.
Король не мог удержаться от смеха и поклялся святым Андреем, что никогда не думал, чтобы он стоил так дешево.
— Теперь, — спросил король, — скажи мне, во сколько времени могу я объехать весь мир?
— Если вы встанете с восходом солнца и поедете вместе с ним, не отставая, не перегоняя, то смело могу вас уверить, что ровно через двадцать четыре часа вы приедете на старое место. Таким образом, весь мир вокруг вы можете объехать в двадцать четыре часа, без всякого сомнения.
— Отгадай же еще третью загадку — скажи мне, о чем я в настоящее время думаю?
— Это мне очень нетрудно сделать. Вы, наверное, думаете, что я епископ Кентерберийский?
— Почему бы и не так? Говоря откровенно, я так и думаю, — ответил король.
— Так вы, король, жестоко ошибаетесь, я младший брат его, епископ же остался дома.
— Как, — вскричал король, — привести сейчас ко мне епископа!
— Успокойся, государь, я пошел против воли епископа.
— За твои остроумные ответы я награждаю тебя пожизненным доходом в триста пятьдесят фунтов, — сказал король.
— Мне ничего не надо, — ответил брат епископа, — я хочу только, чтобы ты простил епископа и сохранил бы ему жизнь и его владения.
Король согласился исполнить просьбу и выдал письменное удостоверение епископу, которому прощались все его проступки. Получив бумагу, брат немедленно отправился домой, чтобы обрадовать осужденного. Радость последнего, конечно, была бесконечна. Он наградил брата и с тех пор всегда относился к нему с уважением как к своему спасителю».
Заключение
В один из ноябрьских вечеров 1793 года в клубе якобинцев происходило заседание. Робеспьер, желая заклеймить религию, назвал ее «аристократизмом» — словечко, наводившее тогда ужас на всякого, к кому его прилагали.
Слово это всегда, пожалуй, можно употреблять в истории в тех случаях, когда история расходится с легендой или противоречит ей, так как легенда всегда популярна, тогда как истина известна лишь небольшому кружку людей и потому аристократична.
Поэтому довольно опасно выставлять истину толпе напоказ, хотя бы с театральных подмостков; вследствие этого многие исторические драмы не пользуются успехом, несмотря на всю их талантливость, только потому, что выведенные в них исторические личности слишком верны истории и слишком мало соответствуют тем легендарным образам, которые сложились в воображении толпы.
Исторические «тексты», столь дорогие сердцам истинных историков, для большинства публики представляются чем-то таинственным и, пожалуй, даже варварским.
Обыкновенный читатель не желает от историка никаких текстов. Он требует только ясного рассказа, иногда волнующего, иногда развлекающего. Не нужно никаких критических рассуждений, споров, полемических замечаний! Не надо и ученых примечаний! Это только пестрит страницу, действует утомительно на глаза...
Особенно же читателям не нравится, когда со стороны историка делаются попытки разрушить созданные ими на основании легенд романические образы, главным образом женщин, вокруг которых группируется целый ореол легенд.
Это причиняет страдание людям, когда кто-нибудь объявляет им, что все эти идиллические анекдоты или мелодраматические рассказы не более как выдумка досужего воображения. Им кажется, что этим у истории отнимается всякая красота, что ее развенчивают.
Это, однако, ошибка: не только потому, что истина всегда должна быть истиной, но также и вследствие того, что жизнь и действительность часто превосходят самое пылкое воображение.
Что сделали легенды хотя бы из личности Марии Стюарт? Какую-то католическую овечку, чистую голубку, которая, так и кажется, улетит на небо. По протестантским же преданиям она является какой-то злой фурией, Мессалиной! А между тем в действительности Мария Стюарт была характер очень сложный, являясь высшим продуктом интересной эпохи, полушотландка, полуфранцуженка, настоящий отпрыск рода Валуа. Страстная, гордая, образованная, красноречивая, отважная и чувствовавшая к убийству гораздо больше отвращения, чем другие короли и королевы ее времени.
По словам О. Грилона, «она была одна из самых совершенных актрис, которые когда-либо появлялись на подмостках политики, превзойдя самое себя в последней сцене, когда она эшафот превратила в пьедестал». Но чтобы понять такой характер, нужно быть достаточно чутким, чего от толпы нельзя требовать. И вот вам секрет обаяния легенды: она не превосходит умственного уровня толпы, и для ее понимания не требуется особого развития. Она похожа на фельетонный роман, который не заставляет мысль работать, а только развлекает.
Однако вкусами толпы увлекаются не только простые писатели, но даже такие гениальные историки, как, например, Мишле, который нередко грешил тем, что оставался верен легенде. Так, например, он оставляет не разбирая факт, будто один из лучших ораторов-жирондистов Верньо был влюблен и даже находился в связи с артисткой-певицей Кандейль. А между тем теперь документально установлено, что Верньо не был любовником артистки; он не был даже ее другом: он никогда не знал ее и ни разу с ней не разговаривал. Но попробуйте разуверить людей, которые ищут любви в истории, как в драме и романе.
О, этот сентиментализм толпы! Он одна из главных причин могущества легенды...
Прибавьте еще к этому политические или религиозные страсти, или то и другое вместе! Часто события и люди имеют привилегию трогать и волновать даже спустя много веков после своей смерти; вследствие этого даже самые ученые, самые хладнокровные историки не могут оставаться беспристрастными. Попробуйте после этого разуверить простую публику, что традиционная точка ее зрения на тот или другой факт неправильна! Например, вокруг деятелей французской революции еще до сих пор идет самая ожесточенная битва. Какой, например, роялист согласится, что Дантон не принимал участия в сентябрьских казнях? А между тем его невинность доказана! С другой стороны, кто из республиканцев, за исключением, конечно, небольшой группы ученых, не осуждает со страстностью Марию-Антуанетту как женщину и королеву?
Поэтому, несмотря на кропотливые труды ученых, легенды продолжают процветать и интересовать публику даже больше самой беспристрастной истории. А кропотливые труды нередко даже и не доходят до публики.
Ланглуа в докладе об истории XIX века совершенно справедливо заметил:
«Писать точно, на основании источников, и ставить вопросы там, где факт кажется сомнительным, — это по общественному мнению не значит “писать историю”. Никто еще не достиг популярности, работая таким способом».
Затем легенда нередко соблазняет поэта,
