Татьяна Ахметова - Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997
5
Лука Мудищев был дородныйМужчина лет так сорока.Жил вечно пьяный и голодныйВ каморке возле кабака.
В придачу к бедности мизернойЕще имел он, на беду,Величины неимовернойСемивершковую елду.
Ни молодая, ни старуха,Ни блядь, ни девка-потаскуха,Узрев такую благодать,Ему не соглашалась дать.
Хотите — нет, хотите — верьте,А про него носился слух,Что он елдой своей до смертиЗаеб каких-то барынь двух.
И вот, совсем любви не зная,Он одинок на свете жилИ, хуй свой длинный проклиная,Тоску-печаль в вине топил.
Но тут позвольте отступленьеМне сделать с этой же строки,Чтоб дать вам вкратце поясненьеО роде-племени Луки.
Тот род Мудищевых был древний,И предки бедного ЛукиИмели вотчины, деревниИ пребольшие елдаки.
Из поколенья в поколеньеПередавались те хуи,Как бы отцов благословенье*Как бы наследие семьи.
Один Мудищев был Порфирий,При Грозном службу свою несИ, поднимая хуем гири,Смешил царя порой до слез.
Покорный Грозного веленью,Елдой своей без затрудненьяОн убивал с размаху вдругВ опале бывших царских слуг.
Благодаря своей машинеПри матушке ЕкатеринеБыл в случае Мудищев Лев,Красавец генерал-аншеф.
Сказать по правде, дуракамиВсегда Мудищевы слыли,Зато большими елдакамиОни похвастаться могли.
Свои именья, капиталыСпустил Луки распутный дед,И мой Мудищев, бедный малый,Был нищим с самых юных лет.
Судьбою не был он балуем,И про Луку сказал бы я:Судьба его снабдила хуем,Не давши больше ни хуя.
Настал и вечер дня другого,Купчиха гостя дорогогоВ гостиной с нетерпеньем ждет,А время медленно идет.
Под вечерок она в пахучейПодмылась розовой водеИ смазала на всякий случайГубной помадою в пизде.
Хоть всякий хуй ей не был страшен,Но тем не менее в видуТакого хуя, как Лукашин,Она боялась за пизду.
Но — чу! — звонок. Она вздрогнула,Прошло еще минуты две —И вот является к вдовеЖеланный гость. Она взглянула:
Пред ней стоял, склоняся фасом,Дородный, видный господинИ произнес пропойным басом:— Лука Мудищев, дворянин.
Одет в сюртук щеголеватый,Причесан, тщательно обрит,Он вид имел молодцеватый —Не пьян, но водкою разит.
— Весьма приятно; я так многоО вашем слышала… — ВдоваКак бы смутилася немногоСказать последние слова.
— Да-с, это точно-с, похвалитьсяМогу моим… Но, впрочем, вамСамим бы лучше убедиться,Чем доверять чужим словам.
И, продолжая в том же смысле,Уселись рядышком болтать,Но лишь одной держались мысли —Скорей бы еблю начинать.
Чтоб не мешать беседе томной,Нашла Матрена уголок,Уселась там тихонько, скромноИ принялась вязать чулок.
Так, находясь вдвоем с Лукою,Не в силах снесть Тантала мук,Полезла вдовушка рукоюВ прорез его суконных брюк.
И от ее прикосновеньяХуй у Луки воспрянул вмиг,Как храбрый воин пред сраженьем,Могуч, и грозен, и велик.
Нащупавши елдак, купчихаМгновенно вспыхнула огнемИ прошептала нежно, тихо,К нему склонясь: — Лука, пойдем!
И вот уже вдвоем с ЛукоюОна и млеет и дрожит,И страсть огнем ее палит,И в жилах кровь бурлит рекою.
Снимает башмаки и платья,Рвет в нетерпеньи пышный лифИ, обе сиськи обнажив,Зовет Луку в свои объятья.
Мудищев страшно разъярился,Тряся огромною елдой,Как смертоносной булавой,Он на купчиху устремился.
Ее схватил он поперекИ бросил на кровать, с размаху,Заворотил он ей рубахуИ хуй всадил промежду ног.
Но тут игра плохая вышла:Как будто кто всадил ей дышло,Купчиха начала кричатьИ всех святых на помощь звать.
Она кричит — Лука не слышит,Она сильней еще орет,Лука как мех кузнечный дышитИ знай себе вдову ебет.
Услышав крики эти, свахаСпустила петли у чулкаИ шепчет, вся дрожа от страха:— Ну, заебет ее Лука!
Но через миг, собравшись с духом,С чулком и спицами в руках,Летит на помощь легким пухомИ к ним вбегает впопыхах.
И что же зрит? Вдова стенает,От боли выбившись из сил;Лука же жопу заголилИ жертву еть все продолжает.
Матрена, сжалясь над вдовицей,Спешит помочь в такой бедеИ ну колоть вязальной спицейЛуку то в жопу, то в муде.
Лука, воспрянув львом свирепым,Матрену на пол повалилИ длинным хуем, словно цепом,Ей по башке замолотил.
Но тут Матрена изловчилась,В муде Мудищеву вцепилась,Остаток сил понапряглаИ два яйца оторвала.
Взревев, Лука успел старухуСвоей елдой убить, как муху,В одно мгновенье наповал,И сам безжизненно упал.
Наутро там нашли три тела:Лежал Мудищев без яиц,Матрена, распростершись ниц,И труп вдовы окоченелый.
КАТЕНЬКА
По всей деревне КатенькаЗа целочку слыла,И в самом деле КатенькаНевинною была.
В деревне той все девушкиДавно перееблись,Нигде не встретишь целочки —Любой скажи: ложись!
Терешка был хват-молодецИ парень хоть куда.Знакома между пиздамиБыла его елда:
Под нею девка всякаяОбдрищется сейчасИ не дает уж более,Испробовав в тот раз.
«Кобылу еть приходится! —Терентий говорил. —А еть порой так хочется,Что просто нету сил!»
Однажды наша КатенькаШла к речке за водой.Терешка из-под кустикаКричит: — Катя, постой!
Игрушка есть хорошая,Из Питера привез!Ты ею, раскрасавица,Утрешь всем девкам нос!
Остановилась Катенька —Терешка был пригож!Что, мол, кричишь, Терентьюшка?Отсель не разберешь!
— А вот, купил я а Питере,Гляди, каков пузырь!Его надуть, так годен онДля междуножных дыр!
Достал тут из-за пазухиРезиновый он хуй:— Смотри-кась, надувается!Его меж ног просуй!
Как только там зачешется —Просунь его слегка, —И вот тебе, Катюшенька,Не надо мужика.
Спасибо скажешь, Катенька,Узнавши в ефтом скус.А коли не пондравится —И это не конфуз:
У нас побольше сыщется —Потешу им тебя!Поверь ты мне, Катюшенька,Ведь говорю любя!
Сказав «спасибо», КатенькаПомчалась за водой.Наполнив ведра, с радостьюСпешит скорей домой.
С подарком же ТерешкинымНесется за сарайИ ну в пизду игрушку туВтыкать, вскричав: «Ай-ай!»
Ой, больно! Знать, Терентий-тоНе ту игрушку дал!Пойду к нему — другую он,Получше, обещал.
Терешка наш у мостикаКатюшу стережет.И видит: раскрасневшись вся,Она к нему идет.
— Тереша, знать, не эту тыИгрушку подарил,А между ляжек чешется,Так хочется — нет сил?
— Другую дам я, Катенька!Пойдем со мной в кусты!Хоша она заветная,Но нравишься мне ты,
И вот тебе, друг-Катенька,Ее я подарю!Ложись скорее на спинуИ расставляй дыру!
Недолго думав, парень нашСвой хуй в пизду всадил.Вся помертвела Катенька,И вырваться нет сил.
Катюшу отмахал он тут,Пожалуй, раз с пяток.Наебшись, вынул хуй он свой,Обтерши о листок.
Глядит: Катюша мертвая(Заеб до смерти, знать!),А на траве под жопоюГовна, чай, с фонтов пять!
Поник своей головушкойПреступник молодой,И отошел от Катеньки,И скрылся за горой.
По всей деревне КатенькаЗа «елочку слыла,Но все же смерть приятнуюОт хуя приняла!
СКАЗКА О ПОПЕ ВАВИЛЕ
