Данте Алигьери - Сочинения

51 (ХСIХ)

Мессер Брунетто, отнеситесь чуткоК малютке сей, в ее устроив честьНе пир, но праздник, — ведь не просит есть,

А требует прочтения малютка.Запомните: ее понять — не шутка,Не вдруг найдете вы — в ней что-то есть:Спокойно надобно ее прочесть,

Да и не раз, чтоб смысл достиг рассудка.А не достигнет — там у вас полноТаких, как брат Альберто: разберется

Любой во всем, что в руки ни возьмет.Когда же вы и с ними заодноНе преуспеете, позвать придется

Мессера Джано — он не подведет.

52 (LXII)

Все больше донимает батогамиВас бог любви? За непокорность месть!Еще послушней будьте, чем вы есть, —

Вот мой совет, а там решайте сами.Придет пора — он вспомнит о бальзаме,Не даст мученьям душу вам разъесть:Весомее раз в пять, когда не в шесть,

Добро любви, чем зло. И к вашей дамеНаправьте ваше сердце напрямикЧерез его владенья, если верно

Я в смысл посланья вашего проник.Держитесь этого пути примерно,Ведь бог любви вознаграждать привык

Лишь тех, кто служит преданно и верно.

53 (XCIV)

Чино да Пистойя — к Данте

О новой даме речь ведет опятьАмор и на посулы не скупится,Клянясь, что стоит ею мне плениться —

И сердце переполнит благодать.Но слова не умеет он держать,Когда стрела его к мишени мчится,И я, увы, не сказочная птица

И знаю, мне из пепла не восстать.Едва поднять решаюсь очи эти —И ранит сердце новая стрела,

В котором старым ранам нет числа.Что делать, Дант? Не откажи в совете.Амор зовет, но я боюсь, что зла

Не в темном больше, а в зеленом цвете.

54 (XCV)

Данте — к Чино да Пистойя

Я видел срубленный под корень ствол, —Его пригрел родитель Фаэтона,Свалившегося в реку с небосклона

Ломбардскую, и ствол листву обрел,Но все-таки плодов не произвел,Отторгнут от живительного лона.И не могло иначе быть: исконно

Природе чужд подобный произвол.Обманчив дерева наряд зеленый, —О девушке суди не по глазам,

А в сердце глянь поглубже — пусто там.Нет, лучше юных опасаться дам,За нею не гонись, неугомонный,

Зеленым цветом юности прельщенный.

55 (XCVI)

Затем что здесь никто достойных словО нашем не оценит господине,Увы, благие мысли на чужбине

Кому поверю, кроме этих строф?И я молчанье долгое готовЕдинственно по той прервать причине,Что в злой глуши, где пребываю ныне,

Добру никто не предоставит кров.Ни дамы здесь, отмеченной Амором,Ни мужа, что из-за него хоть раз

Вздыхал бы: здесь любовь считают вздором.О Чино, посмотри, с каким укоромВзирает время новое на нас

И на добро глядит недобрым взором.

56 (CXI)

Амор давно со мною пребывает,От девяти он лет во мне царит,И знаю, как, пришпорив, вновь смирит,

Как плакать и смеяться заставляет.Напрасно разум пленник призывает, —Так простодушный в колокол звонит,Когда трепещут молнии, и мнит,

Что облаков раздор он усмиряет.Очерчен круг любви, недвижна мета,Там воли ограничен кругозор,

Туда не долетит стрела совета.И шпору новую вонзит Амор,Коль прежнею красою не согрета

Твоя душа. Таков твой приговор.

57 (CXII)

Я минерал мечтал найти златой,Ценимый добродетелью высоко,Но умираю, мучаясь жестоко,

Затем что в сердце шип вонзился злой.От поисков напрасных сам не свой,Я, осужденный умереть до срока,Там пребываю, где по воле рока

Останется победа не за мной.Я многое бы к этому прибавил,Но я боюсь, маркиз, что вам смешон

Моих докучных жалоб будет стон.К владыке я взываю, чтобы он,Который мрамор слезы лить заставил,

Жестокий камень в злато переплавил.

58 (CXIII)

Достойны вы сокровища любого —Столь чисто голос ваш всегда звучал,Но кто в проводники неверность взял,

Сокровища не сыщет никакого.Не зная средства от шипов иного,Израненный, и я, как все, вздыхал,И все же есть на свете минерал

И чувство давнее, как прежде, ново.Не ведает слепой, когда закат,Когда восход: несчастие закрыло

Ему глаза, и ни при чем светило.Меня бы мост сомнений убедилоОдно покинуть — слез правдивых град:

Без них меня слова не убедят.

59 (CXIV)

Я полагал, что мы вполне отдалиЛюбовной теме дань, — всему свой срок, —И новый путь необоримо влек

Мою ладью, влекли морские дали.Но, Чино, мне не раз передавали,Что ловитесь вы на любой крючок, —Иначе бы перо для этих строк

Усталая рука взяла едва ли.Когда влюбляются, подобно вам,Направо и налево то и дело,

То бог любви несильно стрелы мечет.Чтоб ваше сердце вами не вертело,Займитесь им, — ведь сладостным стихам

Такой пример, как ваш, противоречит.

60 (CXV)

С тех пор, о Данте, как меня изгналиИз мест родных и, от красы далек,Какой ни прежде, ни позднее Бог

Не создавал, бреду в слезах печали,Когда, тоскуя, что умру в опале,Встречал красавиц я, которых могСравнить с любимой, сердце не берег,

И всякий раз они его пронзали.И все равно к безжалостным рукамОтчаянье, что мною завладело,

Меня влечет в объятья, нет сомненья.Одной, любимой, предан я всецело,Но в красоте других — и многих — дам

Приходится искать мне утешенья.

61 (CV)

Недолго мне слезами разразитьсяТеперь, когда на сердце новый гнет,Но Ты, Который — совести оплот,

Всевышний, не позволь слезам пролиться:Пускай Твоя суровая десницаУбийцу справедливости найдет,Пригретого тираном, что дает

Отраве по земле распространиться.И в леденящем страхе новых бедРоптать и то не смеет люд смиренный,

Но Ты, любви огонь, небесный свет,Вели восстать безвинно убиенной,Подъемли Правду, без которой нет

И быть не может мира во Вселенной.

Канцоны

62 (CIV)

Три дамы к сердцу подступили вместе,Расположась кругом,Затем что в нем самомЛюбви угодно было воцариться.

В них столько красоты и столько чести,Что бог любви при всемМогуществе своемНе сразу к ним решает обратиться.Усталые, страдальческие лица

Изгнанниц трех несчастных выдают,Которых там и тутОтвергли, а послушать их, — давно ли,Достойны лучшей доли,Красавицы повсюду были чтимы,

Не то что ныне. И, не пряча боли,Теперь людьми гонимы,Как будто к другу в дом они пришли:Кого искали — наконец нашли.К руке склонилась с видом чахлой розы

Та, что любовь коритЗа тысячи обид,И обнаженная рука — колоннаСтраданья, по которой льются слезы,Другою — лик сокрыт,

Что слез дождем омыт.Боса, но сколько гордости врожденной!И сквозь худой покров Амор смущенноУвидел то, о чем не говорят,И, жалостью объят,

Спросил с участьем, кто она такая.«Почти во всем чужая, —Она Амору молвила в унынье. —На родственную чуткость уповая,Сюда пришли мы ныне,

Ведь мне сестрою — матушка твоя.Я Справедливость. Справедливость я».Печалью красноречия живогоБесхитростный рассказВнимавшего потряс,

И он спросил о тех, что были с нею.У бедной слезы покатились сноваИз воспаленных глаз.«Ты хочешь лишний разУвидеть, что сдержаться не умею? —

И скорбно продолжала эпопею: —Тебе известно, что сначала НилКлючом прозрачным был,И там, где зелень уступила зною,Над девственной волною

Я родила ту, что со мною рядомПшеничной утирается косою.И дочь припала взглядомК воде и — красоте своей в ответ —Ту, что поодаль, родила на свет».

Амор дослушал не теряя нити,Рассказом потрясен,И вот сквозь слезы онЛюбезно дам приветствовал впервые,И стрел своих коснулся: «Посмотрите,

Бездействием уронОружью нанесен,Сверкавшему во времена былые.Умеренность, и Щедрость, и другиеРодные наши нищими бредут, —

Как не заплакать тут?Пусть правды от себя никто не прячет,И если смертный плачет,Так повернулись для него светила.А нам дано бессмертие, и, значит,

Как жизнь бы нас ни била,Мы выстоим, и вновь родится тот,Кто этим стрелам блеск былой вернет».И я, внимая слову утешенья,Хоть не ко мне оно,

А к трем обращеноИзгнанницам, горжусь моим изгнаньем.Пусть белыми по воле ПровиденьяЦветам не сужденоПребыть, но все равно,

Кто пал с достойными, того признаньемНе обойдут. И если б расстояньемЯ не был от красавицы моейОтторгнут и о нейНе тосковал, душе бы легче было.

Но огненная силаСломила плоть — недаром Смерть на стражеБыла, недаром к сердцу подступила.Будь я виновен даже,Недолго прожила моя вина,

Раскаяньем давно погребена.Да не притронется ничья рука,Моя канцона, к твоему наряду:Пускай доступным взглядуЛюбуются и в сладостную суть

Не тщатся заглянуть.Но если на пути твоем случитсяДруг добродетели, любезна будьИ, прежде чем открыться,Вся просветлей, — цветка цветущий вид

Желанье в пылком сердце породит.Канцона, птицей белой мчись на лов,Канцона, черными лети борзыми,Что путь под отчий кровОтрезали, лишив меня покоя.

Ни от кого скрывать не вздумай, кто я;Разумные уметь прощать должны:Прощенье — наилучший лавр войны.

63 (LXXXIII)